Алсек, стиснув зубы, наступил Скарсу на плечо - иначе не пройти было по переулку. Демон не шевельнулся. Огонь в его крови погас не так уж давно, лапа ещё была тёплой, но страшная рана в груди уже не кровоточила. Что-то разорвало пластины доспехов, вспороло толстую кожу и разворотило рёбра, и в остекленевших глазах Скарса застыло недоумение. Алсек поёжился и поспешил сойти с мёртвого тела. С крыши за ним пристально следил Войкс.
"Вот так броня," - покачал головой жрец, разглядывая убитого. "Золото, и бронза, и хуллак, и перламутр... Боги! Это же священный сердолик!"
Стиснув зубы, он наклонился над мертвецом и поддел ножом камень, укреплённый на широком кованом браслете. Сердолик отделился легко - видно, приделан был наскоро, чуть ли не на рыбий клей.
- Ступай в Кигээл, - пробормотал жрец, глядя в мёртвые глаза. - Ступай, да не оборачивайся! Больше ты никого не убьёшь и по храмам рыться не станешь!
Он бережно прижал священный камень к груди.
Что-то шевельнулось среди обгорелых костей, у ног мёртвого демона, и Алсек вздрогнул и вскинул руку, но тут же замер на месте. Кто-то сидел на мостовой, пытаясь встать. Обгорелые лохмотья, пропитанные кровью, скрывали изломанное тело, лица не было - лишь чёрно-багряная маска страшного ожога, но на груди с тихим шелестом качались костяные пластины - Рука Владыки, священное ожерелье...
Алсек опустился на камни рядом с Гвайясамином. Верховный жрец был ещё жив, но уже не шевелился - свисал, опираясь на древки дротиков, намертво застрявших в груди. На изуродованном лице блеснул приоткрывшийся глаз, и Алсек вздрогнул - взгляд Гвайясамина по-прежнему был холодным и ясным.
- Жив? - спросил он, едва шевельнув губами. Изыскатель кивнул. Его трясло.
- Жители? - жрец шевельнулся, пытаясь привстать. Алсек подхватил его, но остановился, наткнувшись на острия дротиков. Гвайясамин слабо качнул головой.
- Все ушли, - прошептал изыскатель. - Все живы.
Верховный жрец ухмыльнулся обгоревшими губами, и Алсек содрогнулся.
- Джейгор? - спросил Гвайясамин, взглядом указывая за плечо младшего жреца. Тот оглянулся и увидел только мёртвого Скарса - и двоих падальщиков, примеряющихся, с какой стороны удобнее будет есть его.
- Мёртв, - ответил Алсек. - Ты убил его, почтеннейший Гвайясамин. Больше он никого не будет жечь заживо.
Жрец снова оскалился в усмешке, шевельнулся, словно хотел устроиться поудобнее в руках изыскателя. Тот удерживал его за плечи, чувствуя, как пальцы скользят в крови.
- Хорошо, - прошептал Гвайясамин. Что-то заклокотало в его груди, он судорожно вздохнул и склонил голову. По подбородку потекла кровь.
- Не надо, - выдохнул Алсек, прижимая умирающего к себе. - Почтеннейший Гвайясамин, ну как же... зачем ты...
Тот тихо вздохнул, и в груди снова забулькало. Рука верховного жреца приподнялась, прикоснулась ко лбу Алсека и бессильно упала на мостовую. Тело обмякло.
Алсек не помнил, сколько он просидел там, рядом с мертвецом, бормоча имена богов и обрывки молитв, пока солнце не заглянуло в переулок с запада. Тогда он поднялся, опустил окоченевшее тело на мостовую и огляделся в поисках ножа. На камнях в луже засохшей крови лежали чёрные осколки.
- В доме дарителя жизни да будешь ты... да будешь ты возрождён снова, - пробормотал изыскатель и всхлипнул. Трое Войксов, деловито отъедающие Скарсу руку, повернулись к жрецу и озадаченно переглянулись между собой. Алсек махнул рукой и побрёл, шатаясь, туда, где светило багровое Око Згена.
И даритель жизни, и Воин-Кот были сегодня благосклонны к нему - может, к единственному из жителей Эхекатлана. Ещё до темноты он проскользнул сквозь брешь в западной стене, пролез в широкий пролом, недавно бывший потайной дверью в Горелой Башне, и миновал опустевшие шатры воинов Манчи. Узкая тропа, больше похожая на лестницу с перекошенными ступенями, вела к берегу Симту, и Алсек скатился по ней, не замечая ушибов. Воды внизу не было - только спёкшийся ил и обугленные обломки тростника, торчащие из чёрной засохшей грязи.
Там, внизу, Алсек остановился и повернулся к городу. Из-под обрыва видна была часть башен, почерневших, дымящихся. Едва заметные издалека фигурки копошились у стен, сдирая золотые пластины.
- Да проклянут вас все боги мира, - прошептал жрец и крепко сжал рукоять ножа. - И здесь, и в доме Владыки Мёртвых...
Глава 25. Тени Икатлана
Алсек всё-таки нашёл воду - крохотный родник, пробивающийся из-под валуна там, где ещё весной было дно реки, в двух десятках шагов от обрыва. Ручеёк размывал засохшую грязь, но таял в чёрном болоте, так и не добравшись до того, что осталось от великой Реки Симту. Изыскатель долго пил, склонившись к самой земле, потом черпал ладонью - родник был слишком мал, чтобы запустить в него обе пятерни. Кое-как отмыв лицо и руки от крови, он встал и огляделся.
Близился полдень, но небо было пустым - ни облачка, ни чёрной точки, только едва заметными искрами поблескивали бока пролетающих небесных змей. Где-то поблизости шипели, набегая на берег, волны. В полусотне шагов поднимался высокий обрыв, изъеденный большими и малыми пещерами, гладкие валуны выступали из сухой глины, пеньки вырубленного тростника торчали у подножия отвесной скалы, обступив узкую песчаную косу в море засохшего ила. По обрыву змеились, прыгая с уступа на уступ, извилистые тропы, и Алсек изумлённо мигнул, различив зеленоватое мерцание охранных печатей - обрыв был заколдован от незваных гостей.
"Пещерный город ящеров," - криво усмехнулся он, разглядывая скалу. "Вот он где... Интересно, сколько дней прошло? Ничего не помню..."
Он посмотрел под ноги и вздрогнул, увидев в размякшей грязи размытый отпечаток длинной ступни с широко расставленными пальцами. Посмотрел на себя - ноги, покрытые коркой грязи и засохшей крови, рваная обгоревшая накидка, измазанная илом кольчуга, окровавленный нож у пояса - широкое лезвие блестящего камня - и оборванный шнурок рядом с ним... Запоздало схватился за бедро - без толку, амулет сгинул, оставив бесполезный обрывок ремешка. Алсек покачал головой и поморщился - бесчисленные ожоги и ссадины напомнили о себе.
"Ну хоть дротик в спину не поймал," - вздохнул он и, прихрамывая, поплёлся к пещерам.
Алсек обошёл их все не раз, по многим узким ходам прополз на четвереньках, а то и на брюхе - и теперь без усилий вспоминал повороты, тупики и развилки. Мерцающую изумрудную паутину, затянувшую туннель, он рассёк ножом - она вспыхнула яркой зеленью и лопнула, оставив от себя мурашки на коже и едва заметную слабость в руке, сжимающей нож. Алсек, подбросив на ладони светящийся шарик, закатил его за угол - и вздрогнул от сердитого шипения над головой. Тут же чешуйчатая лапа схватила его за шиворот и втащила в незнакомую, но просторную нишу. Световой шарик лежал на её полу, выхватывая из мрака чёрную от сажи броню, грязно-жёлтую чешую и багровые лапы и загривок того, кто спал у стены, на голых камнях. Спящий недовольно рыкнул, повернулся к Алсеку спиной и накрыл голову лапой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
