– Неужели она такое сказала? – удивился Сесил.
– Да. Я своими ушами слышала. Поэтому все думают, что нужно быть готовыми к известию о смерти леди Дадли от какой-нибудь таинственной болезни. Когда это случится, королева и сэр Роберт объявят о своей помолвке и наш вдовец станет следующим королем.
– Как придворным видится их дальнейшая жизнь? – учтиво спросил Сесил.
– Вслух никто говорить не отваживается, но кое-кто из мужчин готов биться об заклад, что дядя ее величества вместе с армией вернется сюда из Ньюкасла и убьет его.
– Серьезно?
– Другие думают, что начнутся бунты. Французы дадут деньги, чтобы возвести на наш трон Марию Шотландскую.
– Однако! – усмехнулся Сесил.
– Некоторые считают, что бунт устроят испанцы. Тем нужно, чтобы на троне была Кэтрин Грей, но ни в коем случае не Мария.
– Все это вздорные и необоснованные предположения. – Уильям разочарованно пожал плечами. – Но в игре воображения нашим придворным не откажешь. А ты-то сама что думаешь, красавица?
– Я считаю, что у вас уже готов замысел, как всего этого не допустить, – с дерзкой усмешкой ответила Летиция.
– Будем надеяться, поскольку такие дела нешуточно опасны.
– Думаете, он стоит того? – вдруг спросила Летиция. – Елизавета из-за него рискует троном, а она самая жестокосердная женщина из всех, кого я знаю. Неужели он такой удивительный любовник, если королева идет на подобный риск?
– Этого я не знаю, – сказал Сесил, желая поскорее оборвать ее рассуждения. – Ни я, ни кто-либо из английских мужчин не находят его неотразимым. Скорее наоборот.
– Значит, это только мы, глупые женщины, – улыбнулась Летиция.
На следующий день Елизавета сказалась больной. Ей было тягостно оставаться наедине с ликующим Робертом, который не скрывал своей радости. К тому же она постоянно ждала послания из Камнор-Плейса с подробностями смерти Эми. Фрейлинам Елизавета объявила, что будет обедать у себя и ляжет рано.
– Сегодня ты будешь спать со мной, – сказала она Кэт Эшли. – Мне хорошо с тобой.
Бывшая гувернантка посмотрела на бледное лицо королевы, истерзанную кожицу вокруг ногтей и осторожно спросила:
– Что еще случилось?
– Ничего особенного, – отрезала Елизавета. – Просто я хочу отдохнуть.
Но расслабиться у нее не получалось. Она проснулась на рассвете и уселась за стол с латинской грамматикой – переводить отрывок из трактата о тщетности мирской славы.
– Зачем вам это надо? – сонным голосом спросила Кэт.
– Чтобы отвлечься от всех прочих мыслей, – угрюмо ответила Елизавета.
– В чем дело? Что произошло?
– Все настолько плохо, что даже тебе не могу рассказать.
Утром она пошла в часовню, затем вернулась к себе.
По пути ее подстерег Роберт.
– Слуга прислал мне длинное письмо. Скорее всего, Эми упала с винтовой лестницы и сломала шею.
Елизавета побледнела, но тут же взяла себя в руки.
– По крайней мере, это быстрая смерть.
Потом Роберта кто-то отвлек, и в покои она вернулась одна.
В гардеробной Елизавета надела костюм для верховой езды, мысленно спрашивая себя, действительно ли все поедут на охоту. Фрейлины терпеливо дожидались ее выхода.
В комнату вошла Кэт и сказала:
– В приемной дожидается сэр Роберт Дадли. Он говорит, что у него есть какие-то новости для вас.
– Подожди меня. Сейчас вместе выйдем.
В охоте собирались участвовать почти все придворные. Одевшись надлежащим образом, они ждали выхода королевы. Когда в приемную вошел Роберт Дадли, послышались удивленные перешептывания. Он, душа и заводила всех охот, был одет в черное с головы до ног, причем этот наряд явно не предназначался для верховой езды.
Когда в помещении появилась королева, Дадли подошел к ней, поклонился и ровным, хорошо поставленным голосом сообщил:
– Ваше величество, с прискорбием вынужден сообщить вам о смерти моей жены. Она скончалась в минувшее воскресенье в Камнор-Плейсе. Да упокоит Господь ее душу.
– Боже милостивый! – воскликнул испанский посол.
Елизавета взглянула на Дадли. Ее глаза напоминали два блестящих кусочка черного янтаря, не выражавшие никаких чувств. Она подняла руку. В зале сразу стало тихо.
– Как вы слышали, в минувшее воскресенье в Оксфордшире скончалась леди Эми Дадли, – ровным, почти монотонным голосом произнесла Елизавета, словно это событие не имело к ней никакого отношения.
Елизавета умолкла. Собравшиеся замерли, ожидая продолжения ее речи.
– Мы устроим поминальную службу по леди Дадли, – сказала она, повернулась к Кэт Эшли и о чем-то заговорила с нею.
Де Квадра поспешил к королеве, припал к ее руке и промолвил:
– Какое трагическое известие. Сколь внезапная смерть!..
– Несчастный случай, – ответила Елизавета, стараясь оставаться спокойной. – Трагическая, прискорбная случайность. Должно быть, леди Дадли упала с лестницы и сломала шею.
– И впрямь трагическая случайность, – прошептал посол. – Очень странная.
Роберт нашел Елизавету в саду, где она прогуливалась с фрейлинами перед обедом.
– Правила требуют, чтобы я на несколько дней удалился от двора и скорбел в одиночестве, – сказал он, даже не пытаясь улыбнуться. – Думаю, я проведу это время в Молочном домике. Ты можешь приходить туда, когда захочешь. Или я навещу тебя.
– Замечательно, – отозвалась она, беря его под руку. – Но что с тобою, Роберт? Откуда такая подавленность? Неужели ты и в самом деле опечален? Или это искусно сыгранная роль, из которой ты никак не можешь выйти?
Дадли, столько раз мечтавший об освобождении от брачных уз, сейчас посмотрел на улыбающееся лицо королевы так, будто перед ним стояла совсем незнакомая женщина.
– Целых одиннадцать лет Эми была моей женой. Естественно, я скорблю о ее смерти.
Елизавета надула губы.
– Но вспомни, сколько усилий ты прилагал, чтобы освободиться от нее. Или забыл, как мечтал развестись с нею, чтобы жениться на мне?
– Я все помню. Честно говоря, ее смерть – это все же лучше, чем скандальный развод. Но я никогда не желал ей смерти.
– Если верить слухам, в последние два года она тяжело болела и находилась при смерти.
– Люди придумают еще и не такое! – поморщился Роберт. – Даже не понимаю, почему ее считали больной. Да, она не любила шумную придворную жизнь, предпочитала уединение. Но у себя в Стэнфилд-холле Эми работала наравне со всеми, прекрасно выдерживала переезды. Она вовсе не была больной. Несчастной – это да, и здесь целиком моя вина.
Эти слова рассердили Елизавету, которая раздраженно спросила:
