Лишь за подвесным мостом через Оеки, бурную межу этих обрывистых берегов, он поведал заключительную часть приключения, кончившегося встречей с Тогом и несвоевременной беседой с Аманхором. Без особого пафоса Андрей выставил на показ руку, ободранную о панцирь чудовища, отвергая опасения после известных слов жреца, сказал, что соки трав Хетти остановили кровь и сняли воспаление не хуже, чем то совершал биор. Хронавт все же заставила его присесть на скамье у огромного, как срубленная голова великана валуна и развязать лоскут, стягивающий запястье, рана была не глубокой, и уже сухой. Беспокойство вызывали красноватые пятна, проявившиеся выше к локтю.
- Не более, чем укус москита,- сказал Грачев.
- Москита с челюстями птеранодона. Ты, будто Нери. Вот даже отметина. - Эвис коснулась влажными губами его руки. - А я металась без сна, как обезумевшая Лода. Слушала каждый шорох. О, небо! Со светом дня мне уже мерещились огненные стрелы! Но все закончилось счастливо… Или нет?
- Я же сказал: все только начинается.
- Ты снова неоткровенен сполна? Андрей! - устроившись у Грачева на коленях, Эвис нетерпеливо теребила ворот его туники.
- Если я раньше не договаривал, то для пользы дела. согласна? Ты бы помешала осуществить мой план с Пирамидой, - она бы по-прежнему оставалась для нас немой святыней ушедших эпох. Теперь я сказал все, за исключением одной мелочи. просто вылетело из головы.
Он поднял ее легко, словно невесомую, опустил на выступавшую из камня консоль, с некоторых пор служившую опорой почерневшим доскам скамьи, и отошел на несколько шагов.
Наступали сумерки. Из низких туч, цеплявшихся за горб лесистых возвышенностей, опять посыпал дождь. От обители пикритов, скрытой сгустившейся мглой, доносились медные протяжные звуки.
- какой мелочи?
Без плаща, в промокшем хитоне, плотно облегавшем фигуру, Эвис походила на статую Ликса, томившуюся у пруда. Помедлив еще минуту, Грачев подступил и подал ей руку.
- никаких секретов, милая. Я все-таки записал послание из Пирамиды. Записал и сумел сохранить его. Оно здесь. - Он с достоинством извлек пергамент, прячась от дождя, отошел под полог листвы. - вряд ли, что ты разберешь сейчас. я не хотел показывать в пути по некоторыми причинам.
Хронавт быстро развернула свиток и принялась разглядывать ряды аккуратных значков.
- похоже на рисунки на диадеме?
- Едва. уже слишком темно. - Эвис сложила пергамент, заботливо укрыла его плащем. - не похоже вообще ни на какие письмена Аттины. Осмелюсь сказать: ни на какие письмена известных цивилизаций земли.
- чего и следовало ждать. однако, я надеюсь на тебя. Ты же умница,- расшифровала за день другой каракули Миет-Мет А здесь система стройнее.
- Когда я работала над письмом миет-метян, было достаточно подсказок: обозначенные предметы, остатки фресок, наконец некоторая аналогия культур. Здесь же другое. Нужен "ключ", хотя бы какие-нибудь подсказки.
- подсказки попробую раздобыть. - Грачев подумал, что состоялась его не последняя экспедиция в пирамиду и он еще сумеет продолжить необычный диалог. Однако, пока не выдавая свои намерения, сказал:
- мы покажем фрагменты послания Стикэ, адептам Сфер. Только фрагменты. Кстати,… можно обратиться к пикритам. я уверен, смысл нескольких точек - завитков они объяснят, а ты разбираешься с остальными. пирамида заговорит для нас без неумолимых посредников из Ланатона.
- Стикэ, пикриты… Нет, - Хронавт тряхнула головой, разбрызгивая дождевые капли. Она знала единственного человека, пожалуй способного помочь. По тонущей во мгле дороге они зашагали в Ану.
Следующий день
Эвис провела уединившись в маленькой комнате, плотно завесив вход пышно-шерстной медвежьей шкурой, чтобы не мешало бормотание нутов, зачем то посетивших охотника.
Глядя на свет лампады, устроенной в закопченном углу, она размышляла о пирамиде, снова и снова стараясь проникнуть в нее внутренним взором, яснее понять: что же есть великая твердыня Ланатона. Великая твердыня от которой, не в пример статуи Данэ, в ее родное время не осталось и следа! Голубая Саламандра, пирамида и память о звезде Аохор, - все будто бы просто, достаточно во взаимной связи. Но ее не устраивал упрощенный ответ. все чаще, наряду с наболевшими вопросами о природе и механизме грозных сил, хронавт думала об их истинном прародителе, спрашивала себя: "Зачем?!" и "Почему так?!".
Эти вечные вопросы она не грезила разрешить до конца, но желала теснее коснуться их своим надраздумным "я" и хоть немного определить свое отношение к таинственной сущности этого непознанного,
Послание, записанное Грачевым, так и лежало на столе с ночи. К нему Эвис обращалась несколько раз, раскладывала знаки в ряды подобий и ритмик, делила по принципам вероятностей. Исследовала сотни различных комбинаций и не получала ни одного статичного образа. Впрочем, когда она устало закрывала глаза, чудилось два слова, проступающий сквозь желтый лоскут: "диадема" и "дом". Наверное то и другое слишком долго и тесно сжимали ее сердце; слова эти следовало признать миражем, а себя - бессильной постичь премудрости чужого языка.
Ближе к вечеру западные ветры оттеснили колдовство печальной богини. Их ровное дружное дыхание подняло и изгнало стада туч, обнажив чистую синеву неба. Лишь над горами на востоке, словно рваные одежды еще висели клочья облаков.
Избегая объяснений с Грачевым, Эвис вылезла в окно, пригнувшись обошла изгородь и направилась к дому Тога. От быстрой ходьбы и от движения к неизвестности волнующей, тревожной, как шепот оракула над дымящимся алтарем, грудь ее часто вздымалась. Она прекрасно помнила предостережения своего заботливого и воинственного хранителя, помнила настороженные высказывания Наир и Кени, однако события последних дней уж слишком разожгли интригу между ней и Аманхором.
По колено в мокрой траве Эвис поднялась на холм у начала аллеи и смотрела на розовый отблеск, угасающий на обледенелых вершинах. Синие тени сгущались по отрогам хребта и даже здесь слышалось как шумит водопад.
Настал последний, восьмой шаг Солнца. Это был час, когда лев, очнувшись от неги дня, покидал логово, а пугливая лань, возвращаясь с водопоя, пряталась в буйной листве. Когда в далекой Аттле, в храме Огня Звезд, звучал могучий хор, провожавший дневное светило, час, в который Хепр властными руками вращал хрустальный шар, думая будто определяет судьбу. Время любви и ненависти, начало откровений духа и плоти. Эвис хорошо помнила его магический оттенок от дворцов над Лантой, через просторы Ильгодо до горных пиков Земли Облаков. Еще она слышала от кого-то, будто в этот час душа покинула тело Атта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
