— Эй! Мелину позовите, — и помедлив добавила, — пожалуйста.
Волшебное слово не помогло как не помогли и шаманские пляски вокруг мольберта — Мелина не отзывалась.
Алька, пугаясь собственного поступка, схватила картину и с остервенением затрясла её в надежде вытряхнуть оттуда блудную душу.
Из картины даже пыль не сыпалась.
В досаде кинула полотно на пол и уже ногу занесла чтобы каблуком вмазать в невозмутимую рожу, как вдруг заметила слабое мерцание, как отблеск надежды, в почти невидимом стыке между рамой и подрамником. Алька узнала оттенки знакомой магии и с победным воплем ухватилась за призрачную нить.
Наверно не надо было так резко дёргать.
В глубине души Алька даже была согласна с визжащей Мелиной, но признаваться в этом не собиралась. Подумаешь, перепугалась. Голова у неё закружилась… Так ведь кружится нечему. Да и кружения того, секундное дело. А вот у неё, у Альки, действительно проблема. Но ведь она, Алька, не визжит как безумная и с кулаками не кидается, хотя могла бы…
Мелину Алькина невозмутимость не успокоила. Скорее наоборот. И неизвестно чем закончилась бы эта стычка характеров если бы в момент накала страстей, когда обе девушки, уперев руки в боки, были готовы перейти от вербальных аргументов к действиям, голос подал растерянный свидетель скандала.
— Девочки, а где это мы?..
— Ты ещё и этого за собой притащила!.. — возмутилась Алька. — Наглости твоей нет придела. Мало мне здесь его физиономия глаза мозолила так теперь ещё и дурацкие вопросы задаёт. Забирай своего прынца и катись к чёртовой матери… Дверь только открой! Ведьма недоделанная.
— Недоделанная значит?! Вот и открывай сама, раз такая умная.
— Я бы открыла, только у меня при себе динамита нет.
— Хвала Всевидящему! А то с тебя сталось бы. Ты же у нас как танк — прёшь не оглядываясь…
— Не забывай, что этот танк ты оккупировала!..
— Ещё неизвестно кто кого оккупировал. Ты же без меня ноль без палочки. Даже дверь самостоятельно открыть не можешь.
— А ты самостоятельно ни жрать, ни срать, ни принца своего…
— А ты… А ты…
— Не ссорьтесь, девочки, — предложил Принц, сияя лучезарной улыбкой, — вы же как сёстры.
Улыбка медленно перетекла в жалкую гримасу под пересечением двух гневных взглядов. Вспомнив о своём статусе незваного гостя Принц смутился и попытался прикрыться собственным портретом, но опоздал.
— Мало мне одной было так ещё и этот на мою голову навязался. Не трожь здесь ничего руками. Тоже мне, родственничек…
— Простите мне мою навязчивость, но я клянусь, я ничего такого не имел ввиду…
— Одна такая тоже ничего такого ввиду не имела. Правда клятвами не разбрасывалась — с меня обманным путём вытянула. Интересно, такая клятва является законной или её можно оспорить…
— Сёстры говоришь, — прошипела Мелина, — в гробу я таких сестёр видела. Катись со своей клятвой знаешь куда…
— И покачусь! — Вошла в раж Алька, — Мне, слава Богу есть куда катится. А ты, в своём гробу, можешь хоть перевернуться. Ищи себе другую дуру. У меня твои проблемы уже вот где сидят.
И Алька ребром ладони показала где именно у неё сидят чужие проблемы.
— Ах, Алиан! — Воскликнула Мелина, кидаясь в объятия своего принца, — забери меня от сюда. Прошу тебя, забери.
— Да, конечно. Но ведь ты сама говорила, что она твой самый родной и близкий человек. Между родными иногда возникают конфликты, но ведь это не повод рвать отношения…
— А что тогда повод? Она меня чуть не угробила. Я думала, что меня в хаос затягивает…
— А Принца ты за компанию прихватила, — съязвила Алька, — чтобы в хаосе нескучно было.
— Она меня не прихватывала. Я сам за ней потянулся, — попытался объяснить своё появление благородный влюблённый.
— Это ты думаешь, что сам. Я эту манипуляторшу лучше тебя знаю. Она очень ловко умеет за чужие спины прятаться.
— Но позвольте!..
— Не позволю! — набычилась Алька. — Я не позволю врываться сюда разным всяким неблагодарным которые у меня перед носом дверь захлопывают. Я вам не сирота приблудная. У меня тоже гордость есть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вот видишь, милый, а ты говоришь сестра… Я ей говорю об испытанном мною ужасе, а она о себе только думает. Забери меня от сюда. Я её видеть не хочу.
— Хоть в чём-то наши желания совпадают.
— Конечно дорогая, конечно. Только не надо плакать. Прошу тебя не надо. Вам просто надо успокоится. Это всё нервы. Просто нервы…
Нежно курлыча на ухо всхлипывающей девушки Принц прижал её к своей широкой груди и, под насмешливой Алькиной ухмылкой, растворился в небытие вместе со своей спутницей.
Алька помахала им вслед ручкой, досадуя что не сделала этого раньше, и с тяжёлым вздохом отправилась решать свои проблемы…
***
Дверь открылась с неожиданной лёгкостью.
Алька всё ещё продолжала удивляться когда позади себя услышала: «Девушка! Девушка, вы сумочку свою забыли.»
Плохо соображая что делает Алька взяла протянутую сумочку и кажется даже кивнула в знак благодарности.
Толи старушка похожая на девочку, толи девочка похожая на старушку улыбалась ей доброжелательной улыбкой и придерживала тяжёлую дверь с вежливостью профессионального швейцара.
Наверно надо было задержаться и расспросить, но сразу Алька как-то растерялась, а потом было неловко тарабанить в только что закрытую дверь.
Так и стояла она дура дурой в пролёте этажей старой сталинки и пыталась сообразить кто, что и как она здесь оказалась. Где „здесь“ она поняла почти сразу благодаря неприличной надписи на облупившейся краске подъездной панели. Все остальные, плохо сформулированные вопросы, болтались в её голове как божьи коровки в стеклянной банке — то взлетят птицей, то пузом о дно. И всё торопятся, спешат как будто от их упорства что-нибудь зависит. Ни от кого ничего уже не зависит. Всё что могло произойти уже произошло и коровкам этим из банки уже не выбраться даже если они начнут маршировать строем.
А как же юбочка, с тоской подумалось Альке. Ей обещали юбочку. Специально для неё ткань сделали. Напрасно старались. Хотя почему напрасно. Не напрасно. Мелина на балу будет блистать с рукавами из её юбочки. Смешно, подумалось Альке. Мелина там в её юбочке, а она здесь в дурацком кринолине…
Алька опустила глаза и тяжело вздохнула.
Мало что дурацкий так ещё и грязный. Весь в мокрых разводах и подтёках от взорвавшегося овоща. На заднице наверно вообще грязь налипшая. Алька попробовала рассмотреть что у неё там, но запуталась в изобилие ткани и со стоном опустилась на грязный пол.
Опять неудачное перемещение. Опять грязь и опять костюмчик не по моде.
Алька стащила покров с головы и попыталась им оттереть следы иномирной грязи с одежды. Грязь уже подсохла и не оттиралась зато щекам стало мокро и Алька обтёрла их. Но щёки не просыхали и, устав бороться, она уткнулась носом в кусок ткани, всё ещё пахнущий, теперь уже чужой, вечерней сыростью, и отпустила на волю поток тоски, обид и сожалений.
Алька рыдала так как не рыдала никогда в жизни — с пузырями из носа, с горлом саднящим от всхлипов, до икоты…
Когда слёзы закончились, а горе свернулось пушистым клубочком в районе грудной клетки Алька, всё ещё икая, вернулась в действительность и занялась делом.
Прежде всего она, покопавшись в сумочке, занялась своим лицом. Лицо распухло и плохо помещалось в узких рамках карманного зеркальца, но Альке, с грехом по полам удалось очистить его от грязных разводов, прикрыть пудрой позорно красный нос и придать подобие формы опухшим губам. Сойдёт и так, решила Алька, пятернёй ероша рыжую свою гриву — не на свидание же… (Тяжёлый вздох со всхлипом). От юбки, с помощью маникюрных ножниц, отодрала три четверти подола, превратив шедевр мастериц Модного Дома Шанель номер два в рубище доморощенного гота, обтёрла от грязи свои легендарные ботинки и, перекинув через плечо сумочку раздутую тяжёлым от слёз головным покровом, двинулась вперёд — назад к своей прошлой жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава 88 Или ещё не всё?
Ну вот и всё, думала Алька, волоча устало ноги по чисто подметённой мостовой. Как она ругала вечную грязь и лужи там, в другом мире. Можно подумать, что здесь грязи не бывает. Бывает. Ещё как бывает. Всё здесь бывает. Вот только сияния магии она уже никогда не увидит… (Сдавленный всхлип). И никогда не будет давится кнуликами, и не будет ругаться с Катанией из-за названия статьи, и не будет с Сианой обсуждать хозяйственные проблемы, и терпеть взбалмошных и капризных клиенток тоже не будет. Ничего волшебного в её жизни уже не будет. Будут серые будни: стол в редакции, дурацкие гороскопы, бабушкины пирожки и вечно голодный Стёпка Широв. Конечно ещё будет циничная Тоська, но до ведьмы ей далеко… (Шмыг носом). Раньше хоть помечтать можно было. А теперь как мечтать? О чём мечтать? Всё чего бы хотелось в жизни осталось там, в прошлом. На меньшее она не согласна, а прежнее недоступно…
