Благодаря хорошо налаженной радиосвязи большую помощь советским истребителям оказывали наземные посты наблюдения.
— Внимание! — передавал наблюдатель. — Сзади снизу — два "Мессершмитта".
Однажды Татаренко и Хаметов так стремительно расправились с двумя "Мессершмиттами", указанными им наблюдателем, что тот даже не успел уследить за ходом битвы и не понял, что произошло.
— Внимание! — кричал наблюдатель. — Здесь где-то два "Мессершмитта", но сейчас я их почему-то не вижу.
— И больше не увидите, — отвечал Татаренко. — Оба сбиты.
В этих январских боях свойства каждого летчика проявлялись особенно ярко. Они не были уже новичками, начинающими, они были боевыми летчиками с большим опытом войны за плечами. И способности их оказались неодинаковыми. В полку и в дивизии всем было ясно, что в эскадрилье у Лунина есть два летчика — Татаренко и Кузнецов, — которые и в полете и в бою далеко оставили всех остальных. Никто не сбивал столько вражеских самолетов, сколько они. Их имена почти каждый день повторялись снова и снова в связи со всё новыми победами в воздухе.
Оба они фактически были заместителями Лунина, ближайшими его помощниками. Если на какое-нибудь боевое задание направлялась не вся эскадрилья, а только часть ее, то этой группой самолетов обычно командовал либо Татаренко, либо Кузнецов. Между ними установилось скрытое соперничество, которое они старались никак не выказывать, но о котором, конечно, все знали.
Кузнецов был внешне холодный, сдержанный человек. Но в эскадрилье, где к нему давно уже хорошо присмотрелись, понимали, что только поверхностному взгляду он кажется холодным, а в действительности он человек горячий и пылкий. Он был старше Татаренко, боевой стаж у него был больше, и он, безусловно, не мог быть равнодушен к тому, что Татаренко опережает его. Существовала одна область, в которой у Кузнецова не было соперников во всей дивизии, — разведка. Лучший разведчик — это, конечно, значило много, но была в этом и досадная сторона: его часто посылали на разведку, и потому он участвовал в боях реже, чем Татаренко, и не мог сравняться с ним по числу сбитых вражеских самолетов.
А Татаренко — тот вообще ничего не умел скрывать, его чувства и побуждения всегда были всем видны. У него была славная черта, за которую его все любили: он искренне радовался успехам своих товарищей. Если Рябушкину, или Хаметову, или Остросаблину удавалось сбить вражеский самолет, он ликовал вместе с ними, удивлялся их отваге, их находчивости. Если ему случалось сбить самолет совместно с другими летчиками, он, докладывая или рассказывая, подчеркивал их, а не свои заслуги. Но, конечно, и он сам понимал и все кругом понимали, что ни Рябушкина, ни Остросаблина, ни даже Хаметова и Костина, несмотря на все их успехи, нельзя с ним сравнивать. Кузнецов — дело совсем другое. Всякий раз, когда Кузнецов сбивал самолет, Татаренко весь настораживался. Он подробно расспрашивал, как это всё произошло, внимательно вникая во все детали боя. Потом говорил:
— Ну ладно…
И всем было понятно, что это значило. А значило это, что он не успокоится, пока не сделает того же, что сделал Кузнецов, или даже больше.
Тринадцатого января Татаренко сбил "Фокке-Вульф".
Почти весь следующий день, четырнадцатого, Кузнецов провел в разведке и только один раз вылетел вместе с Остросаблиным на охрану наших войск. Он зоркими своими глазами увидел над самой землей два "Мессершмитта" и спикировал на них, ведя за собой Остросаблина. Один "Мессершмитт" он сбил сразу же, а другой гнал вдоль всего фронта до самого Синявина и там поджег. Немецкий летчик выпрыгнул из горящего самолета и спустился на парашюте.
Пятнадцатого Татаренко, вылетев во главе четверки самолетов, встретил семь "Мессершмиттов". Он немедленно повел свои самолеты в атаку, и в результате короткого боя три "Мессершмитта" были сбиты. Два из них сбил сам Татаренко, а один — Карякин и Рябушкин.
Шестнадцатого утром Кузнецов, вылетев на разведку, обнаружил внизу под собой "Мессершмитт-110". Кузнецов подошел к нему сзади, со стороны хвоста. Хвост "Мессершмитта-110" охранял стрелок; он издали заметил самолет Кузнецова и открыл по нему огонь с очень большой дистанции. Кузнецов продолжал настойчиво нагонять его и, приблизившись, дал очередь. Стрелок сразу перестал стрелять, — вероятно, он был убит. Кузнецов подошел к немецкому самолету почти вплотную и с четвертой очереди сбил его.
Вечером того же дня при ослепительном закате, охватившем полнеба, Татаренко, ведя за собой Костина, Хаметова и Дзигу, встретил пять "Юнкерсов-88", которые шли на бомбежку под охраной двух "Мессершмиттов" и двух "Фокке-Вульфов".
Татаренко атаковал их спереди, в лоб. "Юнкерсы" шли цепочкой, один за другим, и Татаренко, летевший впереди своей четверки, дал снизу очередь по первому из них. Он проскочил под ним и, даже не обернувшись, чтобы посмотреть, что с ним случилось, устремился на второго. Он хотел успеть обстрелять возможно большее число "Юнкерсов", прежде чем "Мессершмитты" и "Фокке-Вульфы" успеют вмешаться.
Этот замысел оказался правильным. Второй "Юнкерс" упал в лес одновременно с первым, которого добил шедший вслед за Татаренко Костин. А Татаренко тем временем успел атаковать третий "Юнкерс" и четвертый. "Мессершмитты" и "Фокке-Вульфы" кинулись к нему, но он, выворачиваясь из-под их ударов, продолжал бить по "Юнкерсам". Ему помогали Хаметов и Дзига, которые действовали так же, как и он: не ввязываясь в драку с истребителями, беспрестанно атаковали бомбардировщики. Третий и четвертый "Юнкерсы" были сбиты через полминуты после первых двух. Пятый "Юнкерс" успел удрать. Он умчался к югу, охраняемый двумя "Фокке-Вульфами" и двумя "Мессершмиттами".
Четыре бомбардировщика, сбитые четырьмя истребителями благодаря умному маневру, — это было событие, которое обсуждала вся дивизия. Но уже через сутки, вечером семнадцатого, Кузнецов, повторив в более трудных обстоятельствах то, что сделал Татаренко, достиг таких же результатов.
Кузнецова сопровождали Остросаблин, Карякин и Рябушкин. На закате они встретили двадцать немецких самолетов. Десять "Юнкерсов" шли впереди, а истребители — восемь "Мессершмиттов" и два "Фокке-Вульфа" — несколько выше и сзади.
Кузнецов повторил маневр Татаренко. Его четверка атаковала "Юнкерсы" спереди и тем самым опередила немецкие истребители. За те несколько секунд, пока "Мессершмитты" и "Фокке-Вульфы" спешили к месту боя, четыре "Юнкерса" были сбиты. Остальные "Юнкерсы", беспорядочно побросав бомбы в лес, обратились в бегство. Отбив запоздалую атаку "Мессершмиттов" и "Фокке-Вульфов", Кузнецов привел свою четверку на аэродром.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
