В коридоре царил уютный полумрак. Это не имело значения. Теперь глаза Рагнара видели в темноте лучше, чем когда-либо. В любом случае, чтобы отыскать пищу, они были уже не нужны. Он вполне мог учуять съедобное издалека, унюхать свежее сырое мясо даже на расстоянии сотен ярдов.
Рагнар прошел мимо камер, в которых лежали остальные. Товарищи выглядели не лучше его. На самом деле многие смотрелись гораздо хуже, но все очень по-разному.
В камере Кьела Рагнар увидел лежащего на спине Соколиного Охотника. Его открытые глаза отражали тусклый свет, подобно собачьим или волчьим, они стали похожи на глаза Ранека, Хакона и всех тех, кого кандидаты повидали здесь, в Клыке. Рагнар догадался, что и его глаза стали такими же. Теперь Кьел выглядел массивнее и мускулистее. Казалось, он разрастался, как сорняк, набирая рост и мышечную массу. И со всеми остальными происходило то же самое. Рагнар мельком подумал какой-то частичкой своего сознания: не потому ли мир теперь выглядит чуточку иначе? Он ведь заметно прибавил в росте за последние несколько дней — так, что земля будто бы отдалилась от его глаз. Поэтому все вокруг виделось несколько по-другому, и он не переставал этому удивляться.
Другой части его сознания это было совершенно безразлично. Она алкала мяса. Ей хотелось, чтобы он утолил свой голод, затем — жажду, а потом — рухнул на пол и уснул. И она готова заставить его убить любого, кто попытается помешать сделать это.
Та часть Рагнара, которая все еще оставалась человеческой, содрогнулась. Он понял, что звериная часть его натуры становится все сильнее. Порой она делалась такой могучей, что затопляла сознание, вытесняла все рациональное мышление. Он пытался бороться с этим, понимая, что чем чаще происходят такие потопы, тем легче будет волчьей душе брать верх в следующий раз. В конце концов она окончательно подчинит его себе, и тогда Рагнар умрет — ибо прекратит свое существование как человек.
Он заставил себя думать. Выходит, что у него сейчас словно две души: одна человечья и одна звериная. Или это его душа разделилась на две? Одна часть принадлежит животному, а другая — человеку, и обе борются за то, чтобы управлять им. Теперь юноша понимал, что они были не правы, думая, что победили, когда ни один из них не изменился, испив из Чаши Вульфена. Это изменение было не таким, как в истории, рассказанной Ранеком. Оно не было мгновенным, а происходило медленно, едва различимо. Потребовались дни, чтобы в каждом начал проявляться зверь и появились внешние свидетельства внутренних перемен. Слишком рано они подумали, что победили. А ведь Ранек и другие два Железных Жреца, как про себя называл их Рагнар, знали, что это не так.
Рагнар заставил себя вспомнить, как его вели по коридорам Клыка к этим клеткам. Сначала ему показалось странным, что эта зона была отделена запирающимися металлическими дверями. Это было похоже на тюрьму, а не на помещение для кандидатов, которые только что прошли посвящение. Но их заперли в этих мрачных коридорах, чтобы они подвергались сводящим с ума изменениям. Сначала кандидаты просто не понимали, что происходит. Затем они почувствовали себя плохо. Потом начали вспыхивать драки, когда они стали агрессивными и голодными, и вдобавок всех одолела неистовая тяга к мясу.
Рагнар покачал головой, когда ощутил вновь накатившую волну дикого гнева. Одна лишь мысль о том, что кто-то попытается остановить его на пути к еде, наполнила его яростью. Да он голыми руками отдерет их плоть от костей и поглотит ее!
«Остановись! — сказал он себе. — Человек так не ведет себя. Так не ведет себя воин. У воина есть гордость. Воин владеет собой».
Где-то в глубине его души издевательски взвыл зверь.
Рагнар добрался до того места, где лежала пища. На холодные каменные плиты оказалась брошена кровавая туша огромного оленя. Ему повезло. Никто из остальных еще не проснулся. Нет. Постой! Что это там?
Рагнар внезапно услышал за спиной звук мягко ступающих ног. Босые ноги шлепали по камню. Он обернулся и увидел приближающегося Стрибьорна с лицом, искаженным ненавистью и голодом. Беспощадный Череп выглядел совсем не так, как тот молодой воин, которого Рагнар знал в Руссвике. Его лицо стало шире, грубее, более жестоким, нос увеличился, а глаза пылали безумием. Он стал выше и массивнее, превратившись буквально в гору мышц.
— Мое! — выкрикнул Стрибьорн и бросился вперед с вытянутыми руками, ногти на пальцах торчали, как чудовищные когти. На мгновение Рагнар замер. Та часть его души, что еще оставалась человеческой, ужаснулась. Даже если бы Беспощадным Черепом овладели демоны, это не могло выглядеть кошмарней. Сейчас лицо Стрибьорна являло собой отталкивающую морду разъяренного зверя. И этот зверь намеревался убить Рагнара.
Часть существа юноши не возражала. Она даже приветствовала это. Теперь он наконец-то получит возможность отомстить своему врагу.
В последнюю секунду Рагнар отпрыгнул в сторону. Ногти Стрибьорна оцарапали его бок, откуда-то из-под ребер потекла кровь. Соленый запах бросился в ноздри Рагнару, и глубоко внутри него опять шевельнулся зверь. Внезапная вспышка ярости разожгла пламя безумного гнева. Здравое смысл вытеснило желание разорвать и убить. Звериная свирепость наполнила его мозг, захлестнув разум, словно корабль в бушующем море.
Рагнар сопротивлялся, стараясь держать волну звериных чувств под контролем, понимая, что для выживания в предстоящей схватке ему понадобятся не только звериное проворство и свирепость, но и человеческий рассудок. Стрибьорн опять прыгнул. На этот раз Рагнар пригнулся, дав его кулакам пролететь над головой, а затем выпрямился, схватил Беспощадного Черепа и швырнул оземь. Стрибьорн несколько раз перекатился по полу, но быстро вскочил на ноги.
Частью своего существа Рагнар осознавал, что если эта схватка будет доведена до ее логического завершения, то один из них умрет — или по мере будет серьезно ранен. Зверь в его душе выл и рычал. Ему было все равно. Ему хотелось лишь драться. Убить или быть убитым, а затем, если выживет, нажраться досыта. И часть Рагнара-человека отчаянно хотела того же.
Юноша теперь понимал, что сражается в этом поединке на нескольких уровнях: не только со Стрибьорном, но и с самим собой, с тем существом, что скрывалось внутри него. Теперь он знал, что, если уступит зверю, тот лишь станет сильнее и это в конце концов приведет его к гибели так же неизбежно, как и выпущенная на свободу ярость Стрибьорна.
А противник уже возвращался, чтобы вновь атаковать. Он приближался мягкими шагами, с разинутым ртом, зубы его были обнажены в отвратительном оскале, открывавшем взору недавно прорезавшиеся клыки. В это мгновение Беспощадный Череп выглядел поистине жутко. Он бросился вперед, пальцы его были согнуты, руки стали когтистыми лапами, готовыми царапать и раздирать. Вновь ему удалось пролить кровь, и снова Рагнар обнаружил, что сопротивляется не только боли, но и почти необоримому приливу гнева и ненависти, побуждавшими юношу немедленно прыгнуть на Стрибьорна и вцепиться зубами ему в горло.
Предупреждение, сделанное Ранеком после Врат Моркаи, мелькнуло в голове Рагнара. Теперь он понимал, что именно ненависть и была той его слабостью, которая позволит зверю, таящемуся внутри, подчинить себе человеческое естество. Если он сдастся, это просто приведет к уничтожению его души. Немедленная месть не стоила потери самого себя. Он обождет и отомстит позже, если сможет.
Вместо того чтобы атаковать с неистовством животного, Рагнар сжал руку в кулак и нанес Стрибьорну мощный удар в грудь, прямо над сердцем. Беспощадный Череп отшатнулся назад, и Рагнар нанес еще один удар, под челюсть, такой сильный, что Стрибьорн оторвался от земли, прежде чем без сознания рухнуть спиной на пол. Рагнар подавил в себе порыв прыгнуть на его лежащее тело и рвать, драть его, пока не хлынет кровь, убить и пожрать врага. В этот миг он ощущал, как его рассудок и душа балансируют на краю огромной пропасти — туманной бездны, в которую вот-вот падут, чтобы он никогда больше не смог вернуться в мир людей.
Рагнар знал, что если позволит этому произойти, то лишится своего человеческого естества окончательно и бесповоротно. Поедание человеческого мяса было одним из строжайших табу его народа, пойти на это означало сделать Рагнара-зверя сильнее, а Рагнара-человека — неизмеримо слабее. Он не мог позволить свершиться такому. И тем не менее какая-то часть его желала сделать это во что бы то ни стало, хотела сдаться, отказаться от постоянного, тяжкого бремени разума и стать меньше чем человеком, но все же больше чем животным.
Он понял, что в нем сидит предатель, который рад будет капитулировать, просто сдаться, покончить со всем этим, завершить борьбу и войти в мир, где все было таким простым и ясным, где не имелось нужды ни в разуме, ни в размышлении, ни в чести. Часть его существа хотела поддаться запретному желанию и испить человеческой крови. И хуже того — Рагнар осознал, что это темное существо всегда жило в нем, ожидая лишь содержимого Чаши Вульфена, чтобы выйти на поверхность, стать сильным. Теперь юноша уже не был уверен в том, что сможет остановить поглощение самого себя этой тварью, даже если очень того захочет.
