— Не хватает только пирогов, — комментирую сервированный столик в центре, на котором стоит кофейник, корзинки с фруктами и сдобой, а отдельно — несколько креманок с медом и, видимо, каким-то ягодным джемом.
— Тридцать семь минут, Лори. Не то, чтобы я не хочу войти в твое положение, но в следующий раз сразу называй объективное время своего опоздания.
— Обязательно, как только придумаю как пролетать над пробками и договориться со светофором. В чем дело, Авдеев?
Пошел он куда подальше со своей гребаной гостеприимностью.
— Ты мне соврала, Лори. — Взгляд у Вадима полностью абсолютно непроницаемо-черный. Даже мороз по коже — как будто смотрю в бездну, из которой на меня смотрит какая-то, прости господи, древняя кровожадная хтонь из ужасов Лавкрафта. — Я несколько раз спрашивал, не замаралась ли ты в делах Завольского и ты убедила меня, что тебя нет нигде.
Ах вот оно что.
Теперь, когда он добавил к своим обвинениям причину и следствие, я догадываюсь, откуда дует ветер. Точнее. Теперь знаю наверняка, потому что во всех делишках старого борова мои ФИО могут фигурировать только там, куда Завольский буквально вставил их собственной рукой. Ищейки из фининспекции докопались до того банковского перевода.
— С этим какие-то проблемы? — Если он ждал, что я брошусь извиняться и рвать на жопе волосы — то очень напрасно. Только зря потраченное печень и варенье.
— Проблемы… — Вадим медленно постукивает пальцами по столешнице. Хмыкает и качает головой. Челка падает ему на лицо, полностью лишая меня возможности разглядеть на нем хоть крупицы его мыслей. — Проблемы… А проблема, Лори, собственно, теперь только одна — либо мы сворачиваем лавочку, либо ты, блять, сядешь!
Последние четыре слова он буквально выплевывает мне в лицо.
Нужны все мои моральные силы, чтобы не отвернуться, не сесть и не сбежать, потому что инстинктивно мне хочется сделать сразу все.
— Я просил о такой мелочи, Лори — помочь мне отвести от тебя удар! Ëбаная мелочь! Если бы сказала сразу, то…
— … то что? — несмотря на внутреннюю панику, все-таки рискую перебить я. — Ты бы приказал своим ищейкам сворачивать лавочку, да? И на этом все бы закончилось? Старя мразь в который раз вышел сухим и чистеньким из воды, но зато, конечно, на мою кристально чистую репутацию не упала бы ни одна кривая тень сомнения.
— Речь не о твоей репутации. Хватить корчить из себя дуру, Лори — я знаю, что в твоей хорошенькой белокурой головке ум мощностью в тысячу лошадиных сил, и развести меня вот этой херней у тебя точно не получится.
— Это моя жизнь, Авдеев. Ясно тебе? М.О.Я.
Последнее слово произношу выразительно по буквам.
Вадим в ответ так сильно сжимает челюсти, что на мгновение мне кажется — кожа на его скулах вот-вот лопнет от напряжения.
— Лори, есть вещи, которые невозможно откатить назад.
— Я знаю.
— Это — как раз такая вещь.
— Я знаю. — Чувствую себя заводным болванчиком, но это действительно все, что я могу сказать в ответ на его предупреждения.
— Очень хочется стать матерью в тюремной больнице?
Лицо Вадима перекашивает от непонятной мне смеси эмоций. На мгновение даже кажется, что ему больно от одной мысли о том, что все закончится именно так, но я быстро торможу свои розовые фантазии.
— Я выкручусь, Авдеев. Кажется, мы договаривались быть полноценными партнерами. Нянька мне не нужна, тем более — в твоем лице.
— Звучит как вежливое оскорбление, — с толикой горечи усмехается он.
— Не льсти себе. Если я хочу кого-то оскорбить, то делаю это прямо.
— Да куда уж мне, рожей не вышел заслужить целое оскорбление от Твоего Величества.
— Это все, о чем ты хотел поговорить? — Я нарочно посматриваю на часы, делая вид, что у меня расписана каждая минута. В целом так и есть, но не в это время суток, когда я приезжаю домой, в пустые и глухие стены, и поскорее проваливаюсь в сон, лишь бы только не думать о том, что во всем этом огромном мире мне банально вообще не с кем поговорить.
— Да, только это. Хотел убедиться, что ты адекватно оцениваешь ситуацию.
— Убедился?
— Ага.
— Отлично. В следующий раз для начала попробуй… а, черт!
Буквально на полуслове меня скручивает резкая и острая судорога в правой икре. Пока я остервенело кусаю губы, чтобы не взвыть от боли, спазмы спускаются ниже, до самой ступни и я я буквально чувствую, как пальцы на ногах разъезжаются «гармошкой» в разные стороны. Успеваю схватиться за стол и только поэтому не падаю кулем на землю.
— Лори? — Вадим оказывается рядом так быстро, что сначала даже не успеваю сообразить, почему вдруг отрываюсь от земли и почему мир перед глазами переворачивается на девяносто градусов, а потом снова становится на место. — Лори, что такое? Где болит?!
— Нога… Правая… — Сквозь стиснутые зубы, кое как шиплю я. — Черт, блин… судорога… кажется.
— Только нога? Точно? Ты уверена?
Нервно киваю, и крепко жмурюсь, потому что, кажется, вот-вот разревусь как маленькая. Как в детстве, когда первый раз свалилась с горки, поцарапала сразу оба колена, локоть и лоб, и папа мазал меня перекисью.
Вадим сажает меня на скамью, опускается на колени, ловко стаскивает кроссовок.
Без этой колодки (хоть я специально купила эту пару на размер больше!), становится немного легче, но, ожидаемо, мои пальцы так неестественно торчат в разные стороны, что это бросается в глаза даже через носок. Его Вадим тоже стаскивает.
— Часто у тебя такое? — В его крупных ладонях с длинными пальцами моя ступня тридцать пятого с половиной размера кажется как будто игрушечной. Он делает пару массирующих движений вдоль по стопе, мягко, но уверенно нажимает на какую-то впадину на пятке… и средний палец медленно распрямляется до естественного положения.
— Мммм…
— Лори?
— Было пару раз, но не так сильно.
— У тебя отекли ноги. — Он снова массирует ступню расслабляющими движениями, снова находит какую-то «волшебную кнопку» — на этот раз ближе к пятке — и судорога постепенно сходит на нет. — Пошевели ногой, пожалуйста.
— Нормально, — говорю, повертев ступней по и против часовой стрелки.
— Уверена?
— Смогу ответить, когда встану.
Вадим придерживает меня за ногу, не давая сразу осуществить задуманное. Еще пару минут разминает ногу, буквально заставляя меня возненавидеть его всеми фибрами своей души, потому что я готова продать душу кому угодно, чтобы провести вот так остаток своих дней. Потом надевает носок и кроссовок, не спеша и аккуратно, как на маленького ребенка, и в завершение — предлагает опереться на его руку, чтобы встать.
— Я же не калека, Авдеев, что ты в самом деле. — Пытаюсь отделаться от его помощи, потому что мне и так потребуется еще одна жизнь, чтобы избавиться от мыслей о его, блин, волшебных руках, а если снова до него дотронусь — считай, дело труба.
— Ты просто упрямая ослица, Лори.
С этими словами он снова берет меня на руки и, несмотря на мои попытки сопротивляться, прижимает к своей груди, полностью обездвижевая. Я утыкаюсь носом в его его шею, вдыхаю пряный дурманящий аромат — шафран, бергамот и особенный уникальный запах его кожи.
Проклятье, а не мужик.
— Я отвезу тебя домой, Лори.
— А может лучше тогда сразу объявим на весь мир, что у нас заговор против моего обожаемого свекра?
— А может ты помолчишь и дашь мне о тебе позаботиться?
— Марина и Стася, — зачем-то произношу их имена. Невпопад, но зато сразу понятно, что я имею ввиду.
— Да да, и любимый муж Андрей, — уже заметно ядовито делает пас Вадим, и на этом я сдаюсь.
Ладно, наверное, не будет ничего плохого в том, если он просто подвезет меня до дома.
Это новая съемная квартира, я сама толком еще туда не въехала. Точнее, пока только завезла часть вещей, которые должны быть под рукой, когда я буду приезжать туда пару раз в неделю. Основную часть времени я провожу в нашем с Андреем доме.
