— Хорошо, Драко, будь по-твоему, — задумчиво произнесла Гермиона, потерев подбородок. — Давай на секунду представим, что Гарри и вправду влюблён в меня. — Малфой кивнул, «представляя». — Не углубляясь и не обращая внимания на то, что он НЕ МОГ в меня влюбиться, зададим себе один и тот же вопрос: почему он мне ничего до сих пор не сказал?
— Ну, это проще простого, — лукаво улыбнулся слизеринец. — Скажи, почему ТЫ не сказала ему о своих чувствах? — Девушка пожала плечами.
— Не знала, как сказать. Не знала, как он на это отреагирует. Смущалась, в конце концов.
— Вот, ты только что сама ответила на свой вопрос, — довольным голосом подытожил Малфой. — Тебе не приходило в голову, что профессор Поттер тоже не знал как сказать о своих чувствах, не мог предугадать твою реакцию и просто стеснялся?
— Нет, если честно. Но он ведь… старше, значит — опытнее в таких делах.
— Ой, Гермиона, я тебя умоляю! — скривился Драко. — Сколько ему? Двадцать? Двадцать два? — Я что, такой старый на вид?!! Кажется, Катрин была права…
— Вообще-то восемнадцать, — заметила Герми. На секунду лицо Малфоя приняло крайне удивлённый вид, но он мгновенно взял себя в руки.
— Тем более! По сути, Поттер — ещё такой же подросток как ты или я(«Ну, вообще-то, если учитывать мою прошлую жизнь… то мне девятнадцать с половиной… почти двадцать»). И, если он не отъявленный Казанова, то ему будет довольно сложно признаться в чувствах.
Вновь, в который раз в этом трудном разговоре повисла долгая пауза. Видимо, и Гермионе, и Малфою нужно было собраться с мыслями. Да и мне, что уж греха таить.
С каждой минутой диалога у меня появлялось всё больше и больше вопросов к слизеринцу. Конечно, я глубоко ему благодарен за то, что он решил поговорить с Гермионой на эту тему, но… Зачем? Какой ему резон сводить меня с Герми? В благородство и альтруизм представитель змеиного факультета я, хоть убейте, не верю. И не потому, что Драко Малфой — потомственный слизеринец и яркий представитель факультета хитрецов и интриганов, во всём старающихся найти выгоду, нет. Просто я уже далеко не наивный ребёнок, верящий в безвозмездно добрые и искренние поступки. Я знаю — всё в этом мире имеет свою цену, и Малфой, безусловно, преследовал какую-то цель, пытаясь убедить Гермиону во взаимности её любви ко мне. Ведь не зря же он захотел, чтобы при их разговоре присутствовал я! Ему явно было что-то нужно от меня… Но вот что? Боюсь, это мне ещё предстоит узнать. Но я от своих слов(мыслей) не отступаюсь — если благодаря Малфою Гермиона поймёт, что её чувства не безответны, я готов заплатить практически любую цену! И это — не пафос, это — истина.
В этот раз первым тишину разрезал голос Малфой:
— Ну и что ты надумала? Мне удалось тебя убедить, или все мои доводы разбились об стену комплекса «Я-Уродина-И-Не-Могу-Понравиться-Парню»?
— Во-первых, Драко, у меня нет комплекса, — медленно проговорила девушка, — и никогда не было.
— Ну-ну. — Если он не перестанет так ухмыляться, то я…
— А во-вторых… Знаешь, я ещё подумаю над твоими словами. — Гермиона тяжело вздохнула. — Знаешь, может, ты в чём-то и прав. Я согласна с тобой в том, что Гарри несколько выделяет меня среди других студентов. Я это вижу, и отрицание было бы верхом глупости.
— Рад за тебя, — серьёзно, без всякого сарказма и язвительности кивнул блондин.
— В-третьих… Драко, зачем тебе всё это нужно? — Хммм… Мне кажется, или у нас с Герми раз за разом возникают одни и те же мысли?
— То есть тебя интересует, чего я хочу добиться, занимаясь с тобою психотерапией? — уточнил Малфой, будто Гермиона могла иметь ввиду нечто другое. Дождавшись согласного кивка он пожал плечами: — Ничего. Мне от ТЕБЯ ничего не нужно. — Ну, что я и думал! Только глухой не услышал жирный акцент на слове «тебя». — Просто мне хочется, чтобы единственной здравомыслящей гриффиндорке… да что уж там, чтобы моей подруге было хорошо.
— Ну… э-э-э… Спасибо, Драко, — неуверенно промямлила Гермиона. Слизеринец встал и, подойдя к девушке, протянул к ней руки. Я думал, Герми просто не может быть настолько ошарашенной. Медленно, словно не веря в происходящее, она встала и, секунду поколебавшись, обняла Малфоя. Тот, обнимая девушку, посмотрел в угол, в котором я притаился, хитро улыбнулся и подмигнул, одними губами проговорив: «От неё не нужно». Ну, это я понял… Наконец, после десятисекундных объятий, слизеринец убрал руки со спины Гермионы, отстраняясь.
— Ладно, Гермиона, пойду я. — Он повернулся и направился в сторону двери, но, сделав несколько шагов, остановился, вновь сделав оборот. — Да, и не могла бы ты сделать для меня маленькое одолжение?
— Для тебя, Драко — всё, что угодно, — улыбнулась девушка. — Но, естественно, в разумных пределах.
— Конечно, в разумных, каких ещё. В общем, если кратко… — Он замялся. — Не могла бы ты передать Поттеру… да и тебя это тоже касается… Конечно, вы потом всё узнаете, но всё же…
— Ты говорил кратко.
— Не ходите сегодня на ужин! — выпалил он, и, прежде чем Гермиона успела сказать хоть слово, взмолился: — И не спрашивай ничего, пожалуйста! — Видимо, не выдержав той мольбы, что была во взгляде слизеринца, девушка пробормотала:
— Если это для тебя так важно… — Малфой просиял.
— О большем я и не мог мечтать! — благодарно улыбнулся он и, бросив быстрый взгляд в мою сторону, нарочито беспечным голосом заявил: — Пошёл я, Гермиона. Надо в совятню сходить, а то давно я родителям не писал. Наверно, минут двадцать там проторчу, — и, ещё раз значительно взглянув в мою сторону, скрылся за дверью, которую, к слову, закрыл. И как мне прикажете выбираться на встречу? Да, да, я понял его «тонкий» намёк…
— Двадцать четвёртое октября… — Гермиона, так и оставшаяся стоять посреди комнаты, почесала затылок. — Нужно запомнить день… — и, к моему невероятному восторгу, медленным шагом направилась в сторону спальни. Подождав минуту я беззвучно подошёл к двери, в которую вошла девушка, и обнаружил её лежащей на моей кровати с какой-то увесистой макулатурой в руках. Ну что ж, теперь я с лёгкостью выйду, ведь читая Гермиона всё равно что потеряна для окружающего мира….
* * *
«…Степень мнемонического сосредоточения на образе барьера[23] — один из главных факторов, обуславливающих успешность окклюменционной устойчивости при легилименционных атаках противника, во многом превосходящего вас уровнем…»
— Дьявол, забыла что значит «мнемонический»! — огорчённо воскликнула Гермиона, отбрасывая книгу на другой конец кровати.
Книга, которую так бесцеремонно швырнула девушка, была безумно интересной и познавательной, но сейчас у гриффиндорки не было ровным счётом никакого желания читать. И в этом её нельзя было упрекнуть — не один нормальный человек не смог бы думать об окклюменции и прочих заумных вещах после разговора, затрагивающего столь личные и интимные темы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
