Вчера вечером принц Кассандр убедил Друна сесть на Эвандиг и отдать приказ. Сегодня Друну оставалось только занять место Казмира за Круглым столом, чтобы прорицание исполнилось. После этого его можно безопасно умертвить — скорее всего, сегодня же ночью. Достаточно стрелы, выпущенной из-за живой изгороди, или ножа, всаженного в спину за углом темного коридора — и Друна не будет в живых! Кому Казмир собирался поручить это злодеяние? С нами ехали на север из Лионесса четыре всадника — не стану называть их головорезами и убийцами, чтобы не обвинять их, не располагая уликами, но они не были ни рыцарями, ни стражниками.
Теперь каждый знает то, что знаю я, и понимает, почему я не пускаю Друна на это место. Причуда ли это? Или вполне обоснованный поступок? Судите сами, а потом приступайте к совещанию".
В Зале героев установилась гробовая тишина.
Наконец король Одри огорченно произнес: "Присутствующие потрясены, даже несколько сбиты с толку твоими разоблачениями. Мы выслушали необычайные обвинения. К сожалению, им свойственны ясность и последовательность, обычно свидетельствующие о достоверности. Тем не менее, король Казмир, возможно, способен их опровергнуть. Что скажешь, Казмир, король Лионесса?"
"Скажу, что эта тщедушная юродивая лжет самым бессовестным и безответственным образом, демонстрируя полное презрение к истине и даже еще более отвратительное стремление извлекать удовлетворение из чудовищной клеветы, взятой с потолка и высосанной из пальца! По возвращении в Лионесс ей придется долго учиться преимуществам правдивости".
Мэдук издевательски рассмеялась: "Вы что, действительно думаете, что я юродивая? Я никогда не вернусь в Лионесс!"
"Я действительно думаю, что ты сошла с ума, — осторожно выбирая слова, ответил Казмир. — Твои выдумки — не что иное, как бред сумасшедшей. Я ничего не знаю ни о Персиллиане, ни о его предсказании!"
Послышался новый голос: "Лжешь, Казмир! Лжешь, как всегда!" В Зал героев медленно вошел король Эйлас: "Я сам, своими руками, похитил Персиллиана, Волшебное Зерцало, из твоего тайника и спрятал его под лимонным деревом в саду твоей дочери Сульдрун. Единственное, чего я не знал — очередная подлость жреца Умфреда, и без этого уже причинившего невероятные страдания принцессе Сульдрун. Настанет день, когда Умфред заплатит за свои преступления".
Король Казмир молча опустился в кресло; лицо его побагровело. Одри сказал: "Я надеялся, что наше совещание укрепит солидарность королей Старейших островов и поможет удовлетворить наши давние взаимные претензии с тем, чтобы мы могли сократить численность армий и гарнизонов, отпустить домой рекрутов и позволить им возделывать землю, приумножая всеобщее изобилие. Возможно, моя надежда — не более чем наивная мечта".
"Я так не думаю, — отозвался Эйлас. — Должен откровенно признаться, что презираю Казмира как человека. Никогда не забуду и не прощу его жестокости. Тем не менее, мне приходится иметь дело с королем Лионесса Казмиром, и я готов ограничиваться рамками вежливости, если это способствует успеху моей политики. Позвольте мне повторить, в чем состоит сущность моей политики — она предельно проста, и все присутствующие смогут ее понять. Мы не позволим опасному агрессору нападать на мирные государства. В частности, если Даот соберет огромную армию и нападет на Лионесс, мы немедленно выступим на стороне Лионесса. Если Лионесс позволит себе непростительную глупость и вторгнется в Даот, наши войска немедленно выступят против Лионесса. Пока преобладает мир, мы будем поддерживать мир. Такова наша национальная политика".
Король Кестрель Помперольский скептически заметил: "Все это превосходно! Но вы сами завоевали Южную и Северную Ульфляндии!"
"Это не так! Я по праву возложил на себя корону Южной Ульфляндии, будучи законным престолонаследником. Королевство Северной Ульфляндии передал мне умирающий король Гаке — с тем, чтобы я отразил вторжение ска. Я разбил полчища ска, и обе Ульфляндии теперь могут вздохнуть свободно, не опасаясь давних врагов!"
Король Одри тоже не был полностью убежден: "Вы удерживаете земли за моими западными болотами и отказываетесь их вернуть!"
"Я завоевал крепость Поэлитетц, отобрав ее у ска, чего вы не смогли сделать, и удерживаю ее теперь, потому что эскарп, на котором она находится, образует естественную границу между нашими странами. Кроме того, Поэлитетц продолжает охранять Даот, а не угрожает ему".
"Хмф! — надул щеки Одри. — В данный момент не стану устраивать дебаты по этому вопросу; в конце концов, это не так уж важно. Пусть каждому из сидящих за Круглым столом будет предоставлена возможность высказать свое мнение по очереди — скажем, по часовой стрелке".
Каждый из королей высказался, в общем и в целом в более или менее дружелюбном тоне. Когда очередь дошла до того места, где должен был сидеть Друн, Мэдук воскликнула: "Так как я представляю принца Друна, от его имени я поддерживаю политику короля Эйласа. Говоря от своего имени, как принцесса Мэдук Лионесская, я отвергаю…"
Король Казмир внезапно взорвался: "Мэдук, молчи! Отныне, начиная с этого момента, ты больше не принцесса из Хайдиона, ты вообще больше не принцесса, и точка! Ты — безымянный подкидыш, дочь какой-то похотливой лесной твари и бродяги, ночевавшего в придорожных канавах! У тебя нет никакой родословной, твой отец вообще неизвестен! В качестве таковой ты не имеешь никакого права выражать какие-либо личные мнения на совещании государей: молчи!"
Король Одри прокашлялся: "Возражение короля Казмира не лишено веских оснований, хотя и выражено в несдержанных тонах. Я постановляю, что девица по имени Мэдук больше не может выступать на нашем совещании от своего имени, независимо от того, насколько проницательны или содержательны ее наблюдения".
"Очень хорошо, ваше величество! — согласилась Мэдук. — Я больше ничего не скажу".
Казмир угрожающе произнес: "Не вижу никакого смысла в продолжении этого обсуждения — в любом случае не в условиях, существующих в настоящее время".
Король Одри огорченно пытался спасти положение: "Мы выслушали несколько расходящихся точек зрения; эти расхождения, по сути дела, не способствуют ничему, кроме продолжения взаимных распрей. Возможно, однако, наши противоречия могут быть согласованы или сведены к минимуму, если мы продолжим их обсуждение позже — например, сегодня вечером или даже завтра. Дальнейшие переговоры позволят нам упорядоченно изложить аргументы и определить масштабы уступок, на которые мы готовы пойти во имя всеобщего благополучия".
"О каких уступках вы говорите? — воскликнул грузный король Годелии, Дартвег. — Мне незачем делать какие-либо уступки! Я хочу, чтобы Одри усмирил своих бешеных псов, устраивающих облавы в пограничных топях! У нас в Годелии нет хороших лесов — а когда наши охотники идут по следам пугливого оленя и ненароком забредают в Даот, на них нападают чертовы патрули! Этому произволу необходимо положить конец!"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
