в нём проснулся упрямый огонёк. Он поднялся с бордюра, выпрямился, всё ещё придерживая бок рукой, но уже твёрдо глядя вслед удаляющейся колонне парней.
— Молодец, — сказал я. — Вот так и надо.
Я положил ему ладонь на плечо, стиснул.
— И ещё одно. Ты наверняка что-то съел перед тренировкой, верно?
— Да… — он кивнул виновато. — Бутерброд…
— Вот поэтому и прихватило. На следующую тренировку попробуй ничего не есть хотя бы за два часа. Выпей воды, и всё. Почувствуешь разницу, обещаю.
Он медленно вздохнул и также медленно выдохнул. Чем мне нравился этот пацан, так это тем, что он не искал оправданий.
— Ну всё, пошли, — сказал я и встал. — Не спеша догоним остальных.
Пацанёнок медленно, но пошёл вперёд. Всё-таки с силой воли у него был полный порядок. Да, ему всё ещё было тяжело, но сдаваться этот паренёк не собирался.
Я не стал говорить ему, но сегодня он уже сделал выбор…
— Догоняй, — бросил я и сам трусцой отправился вслед за всё дальше удаляющейся колонной.
В зал после пробежки парни вернулись разгорячённые и довольные: щёки горят, футболки тёмные от пота. Я сразу построил их обратно в ряд.
— Так, пацаны, делаем по глотку воды и продолжим.
Парни пошли к скамейкам, где оставили свои бутылки. Я взглянул на часы, контролируя тайминг тренировки, и в этот момент боковым зрением увидел, что на пороге зала стоит какая-то мадам лет тридцати пяти — сорока с розовой сумкой через плечо.
Сначала я решил, что это мама кого-то из пацанов. В голове сразу щёлкнуло — ну да, как и говорили сами ребята, родители переживают, телефоны-то выключены. Вот и первая мама пришла проверить, почему чадо не выходит на связь.
Но сразу бросилось в глаза другое — она вошла прямо в уличной обуви, даже не заметив, что перед дверью, на самом видном месте, стоят коробки с бахилами.
— Здравствуйте, — я подошёл к ней. — Два вопроса: могу я вам чем-то помочь? И прошу надеть бахилы. Парни здесь тренируются, и не хотелось бы, чтобы они вытирали собой уличную грязь.
Женщина посмотрела на меня внимательнее, скользнула взглядом по залу, по пацанам, толпившимся у скамейки.
— А что у вас тут происходит? — спросила она, как показалось, надменно.
— Тренировка по боксу. А вы, наверное, мама кого-то из ребят?
— Тренировка, значит… а вы тренер, выходит? — она проигнорировала мою просьбу надеть бахилы.
Медленно обвела зал взглядом, а потом и меня сверху вниз, будто оценивая.
— Вы понимаете, что занимаетесь деятельностью, которая подлежит строгой регламентации? Тем более она связана с несовершеннолетними.
Я на секунду подвис, пытаясь понять, о какой регламентации речь. Всё просто же — зал, пацаны, спорт. Я видел их горящие глаза и видел, как они стараются. И тут мне начинают рассказывать про какие-то бумаги…
— Я понимаю, что пацаны пришли заниматься боксом. Им нравится, они работают, растут. Что не так?
Она резко повернула ко мне голову, губы сжались в тонкую полоску.
— Вы из какого леса вышли? — как-то недобро фыркнула женщина. — Всё должно быть чинно и официально. У вас должен быть учёт, регистрация, договоры, допуски. Или вам закон не писан? Захотели тренировать и начали?
Я развёл руками.
— Да, захотели и начали. Потому что иначе они будут сидеть дома в телефонах или шататься по дворам. А я им даю зал, порядок и дисциплину. Что не так?
Я видел, что баба явно настроена на конфликт, ну или привыкла разговаривать в командном тоне, когда перед ней все ходят на цырлах. Но хотелось верить, что мои выводы преждевременные.
Но нет… моим ответом она не удовлетворилась. Сунула руку в свою розовую сумочку и вытащила удостоверение. С демонстративной наглостью сунула его мне чуть ли не в лицо.
— Я инспектор подразделения по делам несовершеннолетних! — выпалила она. — В данный момент я крайне рекомендую вам прекратить тренировку. Прямо сейчас!
Естественно, наш разговор, по крайней мере её повышенный тон, слышали пацаны. Вела она себя так, будто испытывала ко мне личную неприязнь. В зале воцарилась тишина.
Что такое ПДН — я знал, просто потому что сам в своё время, как детдомовец, имел некоторые «отношения» с ними. Как и везде, люди там работали разные, но процент крикливо-истеричных женщин из расчёта на одного сотрудника в ПДН всё же зашкаливал. Работа всё-таки больно специфическая.
— Иначе что? — уточнил я.
— Иначе я вызову полицию, — отчеканила она. — Впрочем… я это и делаю.
Она достала из сумки телефон и, демонстративно глядя на меня, начала набирать номер.
Я стоял молча, держа руки на поясе. Пацаны за моей спиной переглядывались, не понимая, что происходит. Внешне я излучал спокойствие, а вот внутри всё кипело. Хотелось послать эту эксцентричную барышню на ху… тор бабочек ловить.
Для меня, человека из девяностых, то, о чём она говорила, звучало абсурдно. Полиция из-за того, что пацаны бегают и учатся держать удар?
— Давайте без полиции, — предложил я. — Скажите, что нужно сделать, чтобы ПДН было удовлетворено.
Она даже не посмотрела на меня. Телефон всё так же был в её руке, палец завис над экраном.
— Нет, — отрезала она. — Что делать я и так вам скажу. Но сначала я обязана зафиксировать ваше правонарушение и пресечь его. Вы понимаете, что если с детьми что-то случится, а у вас даже лицензии нет, то вы будете отвечать по закону? По всей строгости закона!
Я обернулся, поймал взгляд Марика и Виталика, которые вышли в зал из подсобки. Они молча стояли у стены, но глаза говорили больше, чем слова. В них застыло: осторожнее, не нарывайся. Я выдохнул и коротко кивнул ребятам.
— Всё, пацаны. Тренировку прекращаем.
— Как? Прямо сейчас? — удивился Ваня.
— Прямо сейчас, — повторил я. — Идём переодеваться.
— Нам всё нравится! — буркнул толстяк. — Мы хотим заниматься!
— Да! — подхватил Ваня. — У нас тренер нормальный, он за нас горой, и мы за него тоже!
Женщина даже головы не повернула.
— Много что может нравиться. Много в чём можно по незнанию найти удовольствие, — потянула она противным писклявым голосом. — Но это не значит, что это будет приносить пользу.
— Может, разрешите тренироваться? — не отступил Ваня.
— Нет, — отрезала она. — Быстро все
