после бурного секса, а просто тихо обнявшись. Они наслаждались теплом тел друг друга. Салах зарылся носом в волосы Ясмина и думал о скорой разлуке. Как бы надышаться этим запахом впрок?
— Словно два старичка в одной кровати, — хихикнул в шею мужа омега, — как будто мы живем вместе сто лет, и секс нам уже совсем не интересен, — омега помолчал, а потом тихо произнес, — я хотел бы прожить с тобой сто лет…
— Не порти свой подарок, — Салах поцеловал Ясмина в лоб в самую кромку волос, — я тобой не смогу насытиться и через сто лет. Спи. Если ты скажешь еще хоть слово, я сорвусь и испорчу твой подарок, принявшись сразу за свой.
Они полежали еще немного, а потом незаметно заснули.
Пробуждение было нежным и страстным. Салах отлюбил своего супруга еще до восхода солнца, бережно и аккуратно, не оставляя привычных следов на тонкой коже. После утреннего хамама они вернулись в комнату, взявшись за руки, как дети, и не сводя друг с друга восторженных глаз.
В день праздника было положено поститься до захода солнца. Ясмин и Салах так и не поели в тот день до самого вечера. Они не могли оторваться друг от друга, пока в дверь не постучал Азиз, который принес праздничную еду. На подносе стояло много и сладкого и острого, но что поразило Ясмина так это большой чайник зеленого чая с жасмином! Омега держал в руках, наконец-то, большую чашку, в которой так красиво переплетались их запахи и вкусы! Это было так волнительно!
В городе начинались праздничные службы, с минаретов неслось пение муэдзинов. Улицы были украшены, довольные дети бегали вокруг празднично одетых взрослых, и каждому из них досталось вволю сладостей и конфет. Город радовался спокойствию и успешной торговле. Люди жили в ожидании перемен и новых возможностей.
А Салах лежал, положив голову на голые бедра супруга, и слушал его истории о студенческой жизни. Ясмин перебирал пальцами коротко стриженые волосы мужа и откинувшись на подушки, рассказывал, как весело живется студентам. О студенческих братствах и дружбе, которая может продлиться долгие года!
— Я так с тобой праведником стану! — Салах поцеловал супруга в бедро, и, увидев недоумение на его лице, решил пояснить. — Праздничную ночь надо проводить в молитвах и благочестивых разговорах. Чем мы с тобой и занимаемся.
— Так что, рассказать тебе пару пошлых историй, чтобы ты не переживал о своей праведности? — Ясмин смотрел на альфу, насмешливо подняв брови.
— Лучше показать, — Салах перевернулся и притянул омегу к себе поближе. — Или как?
— Ну, это ведь твой подарок! — Ясмин, обхватив его руками и ногами, довольно засмеялся.
***
Но как бы ни хотелось растянуть время, каникулы все равно закончились. За кутерьмой торгового дня незаметно пришло время отправлять молодых людей на учебу. Вместе с ними уехал и восторженный Рон. Такой репортаж! Салах заказал для будущих студентов номера на круизном лайнере, а Алан пообещал сопроводить молодых мужчин прямо до их номеров. Они робко переглядывались между собой. Хоть они и были знакомы друг с другом, но уезжать из родительского дома было все равно страшно.
Накануне все родители пришли к Алану и попросили помощи. Хоть эмир и согласился оплатить учебу и проживание их отпрысков, но отправлять в чужую страну детей без денег не хотелось. И потом, ведь там им придется покупать вещи и одежду. Нельзя же все оставлять на милость наследника! У них ведь взрослые сыновья! Золото не в ходу в Федерации, и что же делать? Алан сразу согласился им помочь. Приняв золото от родителей, он пообещал выдать каждому отпрыску кредитную карточку Федерации, на которые и положит деньги, разумеется, за вычетом процента за обмен. Он все равно собирался посетить лайнер в качестве гостя. На борту лайнера были отделения банков, и Алан собирался сдать туда наличность и банковские чеки, которые он получил от эмиров. Алан был просто счастлив, все складывалось великолепно!
Ясмин еле уговорил Салаха разрешить проводить его до шаттла. Они выехали вдвоем в омеговозке. По сторонам, на маленьких багги рыскали альфы. Было видно, что им очень понравился новый вид транспорта. Ясмин вытянулся, полулежа на сиденье, в котором располагался во время путешествия по оазисам. Салах улегся рядом с ним. Они молчали всю дорогу. Слова были не нужны. Они чувствовали друг друга, и этого было достаточно.
Вскоре показался городок, который появился возле космопорта. В домиках жили работники порта и местные жители, которые обосновались рядом. Поселение с каждым годом разрасталось, но оно никогда не смогло бы стать полноценным городом. Потому что там не было своей воды, и ее привозили из ближайшего оазиса.
Отправление задерживали. В ожидании шаттла с корабля, Салах и Ясмин решили посидеть немного в кафе, которое располагалось непосредственно в здании космовокзала. Официант был явно из местных, он таращил глаза, разглядывая Ясмина, который был в национальной одежде - абая и шейле. И то, что он был в шелковой одежде, а не в хлопковой, говорило о том, что он был гаремным омегой, но почему-то с открытым лицом! Ясмин, не привыкший к такому вниманию, ненавязчиво поправил брачный браслет на руке. Официант, увидев его, чудом не упал с подносом. Салах, заметив это, потребовал администратора, и чтобы им сменили официанта. Но администратор решил не испытывать судьбу и сам с горящими глазами обслужил высокопоставленных гостей.
Ясмин понял, что уже отвык сидеть на стуле, очень хотелось подвернуть под себя ногу, чтобы было удобнее сидеть. Им принесли чай и пирожные. Но мыслей о еде даже не возникало. Омега старался держать себя в руках, чтобы позорно не разрыдаться. Салах накрыл его дрожащую руку своей, пытаясь успокоить. К зданию космовокзала подъехал последний автобус с туристами. Шумные люди возбужденной толпой рванули внутрь, принося гам и запах разгоряченных и потных тел. Охрана стала стеной, не подпуская ближе. Но это не мешало зевакам тыкать пальцем и бесцеремонно комментировать увиденное. Раздались вспышки камер. Ясмин почувствовал себя очень неуютно от такого внимания и прикрыл лицо концом шейлы, но и это не помогло, а похоже, только подстегнуло зевак. Вспышек стало больше.
Салах встал и прикрыл собой Ясмина от любопытных взглядов. Омега сразу благодарно уткнулся ему в живот лицом, пытаясь надышаться напоследок родным запахом. На душе было так пронзительно тоскливо, что хотелось плакать, но не хотелось «терять лицо» перед толпой посторонних. Салах накрыл его плечи руками, не лаская,
