— А вот это вы зря, местра корректор, — Эмиз торжествует. — Хочу предупредить. Если мои люди начнут умирать по необъяснимым причинам — немедленно по вполне объяснимым причинам начнут умирать ваши дети. Идите внутрь. Они ждут. У меня ещё есть патроны, вы же не хотите оставить малышей на произвол судьбы?
Алентипална покорно идёт за ним.
У неё остаётся только один способ сберечь две сотни жизней. Позволить невинным и беззащитным дождаться помощи.
Она не колеблется.
Кажется, здесь всё осталось таким же, как считанные часы назад. Выглядывает из-за колонны Баба-Яга, трепещут под потолком хвосты и крылья деревянных птиц счастья. Журчит вода в игрушечном водопаде, окна светлы, и белое дерево кружева кажется льном. На столах неубранная посуда. Волшебную Бабушку вновь встречают глаза, полные надежды.
Если несколько сотен человек уверенно считают тебя всесильной…
Тень у стены чуть колышется, переминается с ноги на ногу.
Немного одаль стоит ещё одна тень.
И ещё.
Люди в маскировочных плащах — безликие, безмолвные, похожие на привидения, но стократ страшнее. Их много. Зачем все они делают это? Кто они?
Неважно.
Чёрной Птице легче петь смерть, чем жизнь. Человеческий организм уязвим. Пусть рядом нет энергетика, пусть усталость накатывает тяжкой волной, но куратор Райского Сада сумела бы сделать так, чтобы ни один злобный призрак не смог надавить на спуск.
Ни один?
Она не знает, сколько их здесь.
Зато знает, сколько заложников.
Остаётся лишь ожидание.
«Простите, ребята, — мысленно шепчет Алентипална, проходя меж столами; кто-то подвигается, освобождая для неё край скамьи, — простите меня, Элик, Ваня. Вы же всё можете, я знаю. Я жду. Я верю». На ней белый халат Стеллы Ароян, неновый, не очень чистый, и на кармане нарисован оранжевым маркером кривоватый робкий цветок. Кто-то из пациентов решил сделать подарок ласковой тёте-доктору…
Молчание.
Дети устали сидеть, им давно пора прилечь, по режиму уже на исходе тихий час. Многие дремлют, прикорнув на столах, кто-то уселся на пол, как хорошо, что он тёплый…
Столовая «Ласкового берега» никогда не бывает так полна. Часто, особенно зимой, здесь не ест вообще никто, всё разносят по палатам. Многие из ребят здесь впервые. Из-за её визита. Ради крошечного шанса на исцеление, ускользающей возможности чуда.
Мысль приносит с собой отчаяние, и Алентипална прогоняет её.
Одна из теней ставит перед ней дешёвый видеощит. Кажется, Эмиз не оставит заложницу в покое. Алентипална отодвигает щит в сторону. Мерзко быть рядом даже с изображением этого человека.
Покачиваются в вышине деревянные птицы.
— Как самочувствие, местра Надеждина? Мой браслетник предлагает перевод. У вас говорящая фамилия. Умрёте последней?
Алентипална подавляет вздох.
— Сколько вам заплатили?
— Будь речь о деньгах, я не согласился бы ни за какие.
— Тогда — зачем вы это делаете, местер Эмиз?
— Честно? Я просто хочу увидеть, как вы умрёте.
Он произносит это, счастливо улыбаясь. Как подобает человеку, который вот-вот увидит исполнение своей мечты.
Бабушка застывает. Мечутся мысли — за что, зачем, почему? У неё есть враги, потому что она входит в Высокую тройку Седьмой Терры: враги Урала, которые могут желать смерти триумвира. Но как, чем, когда она сумела заслужить личную ненависть?!
— Местра Надеждина, — Эмиз говорит со вкусом, смакуя звучание русской фамилии. — Алентипална. Сверхполноценница. Корректор. Я даже готов получить вашу лебединую песню, знаете? Смерть Юриста Сандерса была поучительна, но вряд ли со мной случится что-то страшнее. Вам не интересно, о чём я? Хорошо. Вы очень любите своих сверхполноценных детей, местра Надеждина, и должны помнить, как погибла девочка с милым кодом «Гюрза».
— Айгерим Иксанова. На Земле. При неудачной посадке лайнера «Яджнасена».
— Заказ Центра. Исполнением руководил Юрист. Изрядный ублюдок был, и вполне заслужил то, что получил от вашей змейки Айгерим. Знаете, что именно? Он отправился на Третью Терру и там связался с каким-то типом из браконьеров, имевшим непролеченный СПИД. Пустяк, конечно, но тот тип слишком долго возился с квазицитами, и вирус мутировал. Уникальный штамм. Полностью резистентный. Сандерс подыхал десять лет. Его вряд ли утешило то, что тогдашнего главу Центра, который заплатил ему за Гюрзу, скоро разбил паралич.
Алентипалне трудно следить за словами Эмиза. Она размышляет, когда будет штурм. Должно быть, спецназ уже здесь. Или нет? Кажется, что прошли часы, но если судить здраво — минуты…
Здесь десятки вооружённых людей и десятки мобильных мин.
— О чём вы думаете? — Лицо Эмиза на щите приближается. Тон его доверителен. — О ваших воспитанниках? Не беспокойтесь. Как только они появятся, я разрешу вам переговорить с ними. Вы сообщите, что в тело каждого из моих людей вживлён чип, отслеживающий состояние здоровья. Если оно у кого-то внезапно резко ухудшится, кто-нибудь обязательно постреляет, и не в воздух. Попытки вывести из строя мины-пауки вызовут либо их детонацию, либо, опять-таки, прицельную стрельбу.
— Почему вы это делаете? — безнадёжно спрашивает Алентипална.
— С вашего разрешения, я продолжу мысль. Простите, но я так давно ждал возможности обратиться непосредственно к вам! Итак, я согласен даже на судьбу Сандерса. Но у меня есть основания подозревать, что я её избегну. — Эмиз набирает в грудь воздуха, он выглядит всё более нервозно. — Я не убью вас. Я хорошо информирован. Я знаю, чем Чёрная Птица отличается от Белой, и знаю, что будет с тем, кто убьёт Чёрную Птицу. Но я знаю, что вы за человек… Волшебная Бабушка. Вы умрёте сами, и мысли ваши в эту минуту будут только о том, как спасти детей. Не о том, какого наказания я заслуживаю.
— Вы не убережётесь.
— Мне всё равно.
— Почему?
Эмиз сияет. Он ждал этого вопроса. Алентипална думает, что сейчас будет новый долгий монолог, во время которого она сможет отвлечься.
Она с трудом различает даже лицо человека на щите, не говоря уже об окружающем. Смотрят ли на неё, перешёптываются ли… живы ли те, кто рядом с ней… нет, живы, иначе не было бы так тяжело. Как будто многотонная плита опускается на темя. Лёгкие отказываются принимать кислород. Тело деревенеет. Нестерпимо болят глаза: должно быть, сосуды лопаются. Не перепугать бы малышей красными глазищами…
Волшебная Бабушка поёт жизнь.
Непрерывно.
С той минуты, как вошла сюда.
Без регулярного приёма медикаментов больные синдромом Мура существовать не способны. Время приёма давно позади. У кого-то раньше, у кого-то позже, но у всех детей в зале должен начаться приступ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
