Со здоровьем у императрицы Александры Федоровны все было сложнее. С молодых лет ее беспокоили крестцово-поясничные боли, которые обычно в дневниковых записях царя превращались в «больные ноги». После выхода замуж молодую императрицу немедленно начали мучить «головные боли», как-то не отмечавшиеся в тот период, когда она ходила в невестах. Николай II поначалу прилежно фиксировал в дневнике каждую из ее «головных болей». Потом привык и перестал. Что характерно, первая из таких головных болей обрушилась на императрицу в день свадьбы. 14 ноября 1894 г. царь записал в дневнике: «Завалились спать рано, т. к. у нее сильно разболелась голова»[853]. В записях за ноябрь и декабрь 1894 г. Николай без конца упоминал об этом: «За обедней бедной Аликс сделалось дурно и она вышла… У Аликс разболелась голова»; «Аликс легла раньше, т. к. все еще не чувствовала себя еще хорошо»; 29 января 1895 г.: «Дорогая Аликс проснулась с головной болью, поэтому она осталась лежать в постели до 2-х»; 3 марта 1895 г.: «Гулял один, т. к. Аликс лежала в постели до 12 ч.»; 5 марта 1895 г.: «Аликс осталась лежать и завтракала в постели… Аликс легла пораньше»; 9 апреля 1895 г.: «К несчастью, у дорогой Аликс продолжалась головная боль целый день»; с 8 по 16 апреля: «только теперь после целой недели у нее прошли головные боли!»[854].
Императрица Александра Федоровна. Ливадия. 1909 г.
В результате больные ноги молодой императрицы, заставлявшие ее прибегать к инвалидной коляске, бесконечные головные боли, приводившие к тому, что она целыми днями оставалась в кровати, пренебрегая своими представительскими обязанностями, вызывали недовольство невесткой со стороны вдовствующей императрицы и досужие сплетни, которые будут сопровождать императрицу до конца ее дней. Начались разговоры о том, что молодая царица не в состоянии родить здорового наследника. Безусловно, эти факторы медицинского характера, из которых никто не делал поначалу секрета, учитывались в политических интригах конца XIX в.
Николай II катает супругу по аллее Александровского парка в Царском Селе
Отметим, что до 1907 г. императрица много и охотно лечилась, задействуя самых разных специалистов Придворной медицинской части. Например, она активно привлекала к лечению своих «болячек», надворного советника доктора медицины, консультанта Максимилиановской лечебницы К. Х. Хорна. Отметим, что этот врач специализировался на лечении ног. Только в 1898 г. К. Х. Хорн 29 раз посетил императрицу в Зимнем дворце (по 25 руб. за визит) и 48 раз в Царском Селе и в Петергофе (по 50 руб.). Всего врач «заработал на императрице» 3125 руб., посетив ее 77 раз[855].
Покровительство «своему врачу» распространилось настолько, что императрица помогла ему «выбить» участок элитной городской земли, где архитектор Р. Ф. Мельцер в 1902–1906 гг. построил здание Ортопедической лечебницы доктора К. Х. Хорна. Кстати, доктор К. Х. Хорн не входил не то что в число лейб-медиков, но и вообще в число врачей Придворной медицинской части.
Санитария, гигиена и профилактика заболеваний в стенах зимнего дворца
Говоря о придворной медицине в стенах Зимнего дворца, необходимо привести несколько фактов, связанных с санитарией, гигиеной и профилактикой заболеваний в его стенах.
Сначала поговорим о разных паразитах. В средние века паразиты были обычной частью повседневной жизни не только простолюдинов, но и аристократов, по крайней мере, до второй половины XVIII в. С ними, конечно, боролись. В русских деревнях зимой избы периодически вымораживались, чтобы хоть как-то избавиться от паразитов, одежда прожаривалась в банях. Периодически паразитов обнаруживали и в Зимнем дворце.
С блохами боролись с помощью блохоловок, дамы носили их в декольте или на поясе. Края блохоловок смазывались куриной кровью, а ввнутрь помещался цилиндрик с медом. Блохи, привлеченные запахом крови, залипали, попав в мед. Маленькие собачки, столь часто встречаемые на картинах, изображающих аристократов, также рассматривались в качестве живых блохоловок. Когда на собачек с хозяев перебирались в достаточном количестве блохи, то собачек мыли, вылавливая накопившихся насекомых.
Блохи в XVIII в. были настолько обычным делом, что Екатерина II, описывая свою молодость при дворе Елизаветы Петровны, нередко упоминает о них. Так, она рассказывала, что однажды в ее спальню набилось столько блох из фрейлинской, расположенной поблизости, что она не могла спать.
Европейские путешественники периодически отмечали эту не самую приятную часть жизни того времени. Например, К. Массон описывая время Екатерины II, писал: «Наличность вшей – явление самое обыденное в России, на которое почти не обращают внимания… Приезжая в гости, русские дамы оставляют лакеям свои великолепные чернобурые, песцовые, горностаевые, куньи и собольи шубы; в ожидании госпож своих, лакеи укладываются на эти шубы. При разъезде они закутывают барынь в драгоценные меха, населенные и кишащие паразитами; поэтому частенько приходится видеть, как во время партии виста хорошенькая женщина вынимает дорогую золотую табакерку, нюхает, потом изящно чешет виски, слегка зажимает насекомое между пальцев и, положив на эмалированную крышку, давит его ногтем, но еще чаще видишь, как офицеры и вообще светские господа попросту отделываются от паразитов и бросают их тут же на пол, не прерывая беседы»[856].
Блохоловки
Эркюль-Франсуа, сын Генриха II, короля Франции. 1556–1558 гг.
Кроме блох, в Зимнем дворце периодически случались «нашествия» клопов. Практика борьбы с этими паразитами была отработана. С ними боролись либо с помощью различных порошков, либо с помощью «клоповыжигалок» или «клоповарок». Это были миниатюрные самовары. Когда вода в самоваре закипала, то с помощью струи перегретого пара клопы выжигались в самых укромных местах.
Что касается порошков, то в мае 1838 г. камердинеру Николая I Гримму выдали на «заготовку травы против клопов для гардероба Его Величества» 50 руб.[857] Видимо, клопы, закаленные многовековой борьбой с человеком, не сдавались. Поэтому в июне 1839 г. камердинеру Гримму выдали «для выписки из Тифлиса… порошка для истребления клопов» еще на 50 руб.[858]
Борьба с паразитами с помощью «персидского порошка» приобрела настолько постоянный характер, что в 1847 г. камердинер императора Гримм просил дворцовых хозяйственников «выписывать из Тифлиса порошок для истребления насекомых». А в 1853 г. камердинер вновь заказал «пять фунтов персидского порошку»[859]. Объемы закупок наглядно свидетельствуют о размахе этой «борьбы».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
