ног тонкий, обрывистый свист. Из травы выскочил рыжий сурок — тарбаган — и, нисколько не пугаясь человека, приподнявшись на задние лапы, с любопытством глядел на Висковского. Камни сжимали стволы исполинских деревьев. Висковский ползком взобрался на вершину гряды. Внизу, в сплошном мраке, под тенью деревьев, в замшелых расщелинах, звенел невидимый подземный ключ. Оглядываясь вокруг и не находя тропинки, Висковский уже было решил спуститься вниз, но почувствовал, что позади него кто-то стоит. Неслышно ступая толстыми подошвами войлочных туфель, к нему подошел низкорослый китаец с корзиной, наполненной грибами. В узких черных шароварах и кожаной тужурке он ничем не отличался от городских каменщиков, работающих на новых постройках. Китаец вежливым жестом задержал его и почтительно спросил на отличном русском языке:
— Вы ищете дорогу? Если позволите, я укажу.
И, легко перепрыгивая через камни и придерживая грибы, он вывел Висковского к заросшей, еле заметной тропе.
— Спускайтесь вниз. Дорога, — сказал он, — автомобили… Увидите город.
— Но я иду из города. Я ищу дачу профессора Джам-бона.
Китаец вновь поклонился и пропустил его вперед:
— Дача Джамбона очень близко.
Спустя несколько минут Висковский увидел большую белую юрту. Но здесь проводник опередил его и попросил обождать. В юрте, куда, к удивлению Висковского, вошел китаец, послышался негромкий разговор — старческий, ворчливый голос, очевидно, бранил вошедшего. Вскоре китаец вернулся с миниатюрной лакированной скамейкой:
— Извините… Профессор просит вас обождать.
В юрте поднялась возня. Под звуки приглушенного ворчанья как будто передвигали мебель; наконец раскрылись деревянные створки, и к Висковскому торопливой походкой вышел маленький, худощавый седой старик с фигурой подростка. Висковский сразу же заметил, что профессор чувствует себя ужасно неловко в длинном черном сюртуке. Огромные манжеты спадали с тонких детских рук, и старик, наклонив набок голову, придерживал их кончиками пальцев. Высокий, просторный крахмальный воротник подпирал его подбородок, и когда профессор сделал движение, с его шеи соскочил застегнутый на резинке галстук.
— Умоляю простить меня. Недостойный Ли Чан, совершая свои грибные экспедиции, оставляет меня на попечение духов Богдоула. Я надеюсь на ваше милосердие!.. Прошу…
В просторной юрте, представлявшей собой настоящую круглую комнату с деревянным крашеным полом, стояли письменный стол, книжные полки и узкая тахта, покрытая кошмой. Джамбон пододвинул гостю деревянное резное кресло, после чего и сам сел за стол. Китаец, успевший переодеться в черный шелковый халат, принес низкий, как табурет, стол с двумя деревянными полированными чашками.
— Спасибо, Ли Чан. Старайся искупить свои грехи, Предложи дорогому гостю наш безвкусный, ничтожный чай.
Не зная, как приступить к разговору, Висковский пытливо разглядывал маленькое скуластое лицо ученого. Большие, совсем ребяческие ясные глаза светились из-под густых белых бровей. Превосходные белые зубы и тонкие китайские усы.
— Освежитесь чаем. — Профессор передал деревянную чашку. — Сорок лет назад я вывез ее из Тибета. Розовое дерево когда-то источало дивные ароматы.
— Вы здесь живете один? — неожиданно для самого себя спросил Висковский и тотчас спохватился: — Прошу извинить меня, если я нарушил…
— О нет! — заметив смущение гостя, перебил его Джам-бон. — Теперь я совершенно свободен. Меня предупредили о вашем приходе, и я вас очень, очень ждал. Со мной Ли Чан, — добавил он, отвечая на вопрос, — и в этом году нас, двух отшельников, можно поздравить с разрешением столь долгого затворничества. Я кончил исследование последнего знака с восточных склонов Синих скал. Абсолютно точно установлено, что знак трех линий есть изображение стреляющего из лука охотника. Начертания окончательно расшифрованы, и через два дня я отсылаю сообщение в Российскую академию наук. Прошу снисхождения, я увлекся… Вряд ли вас может интересовать подобная тема. Итак, мне рассказали о ваших намерениях… Говорите, молодой друг, я слушаю вас.
Волнуясь, чувствуя на себе пристальное внимание, с каким его слушал профессор, Висковский пересказал ему то, что так долго готовил, и Джамбон, не перебивая, слушал его, потирая ладонями колени.
— Поймите… я ни на что не надеюсь, но мне хотелось бы исследовать эти горы. Степи, пустыни!.. Но при современных средствах сообщения пятьсот — шестьсот километров, даже по пустыне, — расстояние не столь далекое. Я хотел бы лишь видеть горы, о которых ходит вековая легенда. Что могло породить предания и суеверия? Я хочу нанять автомобиль. Денег у меня хватит. Поездка займет около месяца. В случае, если встретятся непреодолимые препятствия, я вернусь… Могу ли я рассчитывать на вашу помощь? Расскажите мне об этом загадочном районе и, если возможно, укажите проводника из знакомых вам старых монголов. Одного прошу: не считайте нелепостью…
— Как вы смогли подумать! — запротестовал Джам-бон. — Я необычайно высоко ставлю ваши благородные стремления. Они заслуживают всемерного поощрения, и вы вполне можете рассчитывать на меня. Знайте же, молодой друг: Алмасские горы находятся от нас в пятистах километрах, в глубине Желтой пустыни. На автомобиле этот невыносимо тяжелый путь, возможно, и проходим. Неверно то, что район Алмасских гор никем не посещен. По моим сведениям, несколько экспедиций побывало там, но еще никто не смог проникнуть в горы. Пропасть, словно исполинский крепостной ров, делает недоступными абсолютно отвесные скалы. Из глубины пропасти, как сообщают путешественники, доносится шум, и есть основание предполагать наличие воды. А там, где вода… возможна и жизнь. Горы тянутся на десятки километров цепью голых скал, достигающих тысячи метров высоты. Современный геолог, конечно, может задаться целью найти проходы, но в мои годы мои друзья при одном виде легендарных скал навсегда оставляли свои смелые мечты.
— Таким образом, — осторожно спросил Висковский, — вы и мне советуете распроститься с надеждой?
— Никогда! — воскликнул Джамбон. — Никогда я не позволил бы разрушить планы молодого ученого! Тем более… тем более… что я лично вызвался вам помочь.
— Итак?
— Я ваш! Да-да. Не задерживаясь, мы осуществим ваше желание, и мы будем у Алмасских гор. Двадцать лет добровольного плена закончились. Перед смертью я хочу надышаться воздухом степей и пустынь. Царство древних династий пятьдесят лет было моим уделом. Довольно! В степи, пески и горы я поеду с вами, юный друг! Берите меня, я весь в вашем распоряжении!
— Как понять? — остолбенел Висковский. — Вы хотите… вместе?..
— Коль вы не откажетесь от общества старого саркофага, он двинется за вами. Мои средства, мой автомобиль и мой Ли Чан. Он столь же прекрасный повар, как и шофер!
— Я не нахожу слов…
— Не надо, мой дорогой, молчите. Пять дней на сборы. Разрешите снаряжением заняться нам. Вы согласны? Ваши руки!.. Ли Чан, сюда!
Джамбон возбужденно захлопал в ладоши. Китаец стал на пороге,
— Ли Чан, открой вино, наше старое вино, — отпразднуем минуту согласия, и да будет она
