В?третьих (и возможно, главное), стали обнаруживаться пределы возможностей Советского Союза в решении центральной внешнеполитической проблемы арабского мира – конфликта с Израилем. С одной стороны, военные столкновения показали превосходство Израиля, который американцы фактически использовали как дубинку, занесенную над арабским миром. С другой – дружественные арабские режимы нередко отличались внутренней неустойчивостью, сталкивались с серьезными политическими и экономическими проблемами. Все это изначально суживало наши возможности, ставило даже в поисках политического урегулирования в заведомо невыгодное положение. Фактически, не признавая этого, СССР вынужден был решение вопроса – не пора ли положить конец военной конфронтации? – отдать другой стороне.
Многие из этих причин видел и наш противник. В еще одной американской «Национальной разведывательной оценке» (от 1 мая 1978 г.) подчеркивалось:
«В течение последних нескольких лет советское влияние и свобода действий на Ближнем Востоке были ограничены тремя сходящимися обстоятельствами. Первое и наиболее важное из них – огромный рост влияния консервативных нефтепроизводящих государств, возглавляемых Саудовской Аравией и Ираном, которые работают против советских интересов.
Второе – ценность политико?военных связей с Советским Союзом размывалась советской неспособностью обеспечить удовлетворение арабских устремлений в конфликте с Израилем.
Третье – советская позиция и далее ослаблялась растущей ориентацией экономик даже радикальных арабских государств в сторону капиталистических промышленных государств».
Советский Союз пришел на Ближний Восток, когда там на первом плане было столкновение с Западом. Потом в центр стал выдвигаться арабо?израильский конфликт, хотя его соотношение с ситуацией в регионе – ближневосточным конфликтом – выглядело все более запутанным, учитывая, что Запад был постоянно на стороне Израиля, а тот – Запада. Наше отношение к этому конфликту, естественно, подчинялось общим целям политики СССР.
Конечно, план Бальфура – о создании в Палестине еврейского очага – с самого начала был в какой?то мере насилием над арабами: их не спрашивали о судьбе той земли, на которой они жили. Но человечество, хотя и не оно вскормило нацизм, естественно, чувствовало себя в долгу перед евреями, и СССР голосовал за создание Государства Израиль. И эта позиция, свидетельствую с полной ответственностью, никогда, даже в период разгара «романа» с арабами и, наоборот, обострения отношений с Израилем, не ставилась под вопрос. Наверное, здесь действовала комбинация причин, в том числе и далеко не альтруистического свойства, но не это главное. Главное, что Советский Союз всегда выступал за существование независимого Израиля рядом с независимыми арабскими государствами, включая палестинское.
Советский Союз не был заинтересован в «пробе сил» на Ближнем Востоке. Он опасался возгорания этого очага напряженности вблизи своих границ, чреватого советской, наряду с американской, вовлеченностью. И Москва отнюдь не стремилась втянуть США в омут ближневосточного, конфликта, организовать там для них «еще один Вьетнам», как иногда утверждали на Западе.
Убедительное доказательство этого – советская позиция накануне арабо?израильской войны 1967 года. Существует, более того, на Западе распространена версия, будто Москва поддерживала или даже поощряла действия Насера: требование вывести Чрезвычайные силы ООН с Синайского полуострова и закрытие Акабского залива для израильских судов, ставшие причиной (или поводом) для нападения Израиля. Этой версии придерживается и Голда Меир в своих мемуарах «Моя жизнь», ссылаясь на визит в Москву египетского военного министра Бадрана.
На самом деле все обстояло наоборот. Бадран прибыл в Москву 23 мая, то есть после предпринятых египетским президентом шагов. Он привез послание Насера и был почти немедленно принят Косыгиным. Переговоры длились три дня 23–25 мая. В послании говорилось, что Израиль, сконцентрировав большую войсковую группировку, собирается нанести удар по Сирии и одновременно проводит военные приготовления против Египта. Каир не может оставить в беде своих сирийских друзей и намеревается предпринять превентивные действия, опередить израильтян. Насер хотел бы получить «благословение» Советского Союза.
Косыгин выразил резко отрицательное отношение к подобного рода планам, заявив, что превентивная акция будет равносильна агрессии и Советский Союз ее поддержать не может. Бадран же, ссылаясь на инструкции Насера, продолжал настаивать и пытался переубедить Косыгина, но тот твердо придерживался занятой позиции. На третий день, 25 мая, получив из Каира новые директивы, египтянин сдался. Он заявил: «Мы не думаем, что это правильно, но и не считаться с советскими друзьями не можем».
Полторы недели спустя, когда А. Белякову и мне поручили подготовить текст доклада Брежнева на Пленуме ЦК, среди переданных нам документов были и выдержки из записи беседы Косыгина с Бадраном, где Алексей Николаевич в самой решительной форме выражал отрицательное отношение Москвы. Одну из них мы включили в проект.
Так что Советский Союз не только не поощрял военные замыслы Египту, но фактически предотвратил их реализацию. Кстати, та же принципиальная позиция, а конкретно – отказ предоставить запрошенные виды наступательного оружия и т. п., послужила не только предлогом, но и одной из причин разрыва Садата с СССР.
В рамках версии о «виновности» Советского Союза нередко ссылаются на маршала А. Гречко, министра обороны, который, провожая Бадрана в аэропорту, якобы сказал что?то вроде: «Мы всегда будем с вами, всегда вас поддержим». Это невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Да и не нужно. Нельзя полностью исключать, что Гречко мог произнести нечто подобное. Во всяком случае, летом 1972 года в Александрии, в некотором подпитии, обнимая своего египетского коллегу Садека и стуча по столу, Гречко громко повторял: «Что бы ни было, мы будем с вами». Но, во?первых, это не более чем дежурная, общая фраза из тех, что нередко произносятся в неофициальных и официальных контактах без какой?либо серьезной нагрузки, некий «птичий язык» политических краснобаев. Во?вторых, египтяне уже имели официальную позицию советского руководства, оглашенную Косыгиным, и никакие фразы министра обороны, даже не столь стереотипные, перевесить это не могли. И третье, может быть, самое главное: ведь египетская сторона не стала инициатором военных действий.
Остается добавить: хотя на официальном уровне египтяне никогда не упрекали нас в том, что Советский Союз помешал им реализовать свои намерения, в неофициальных беседах мне доводилось слышать и такое: если бы Египет предпринял превентивные действия, ход войны был бы другим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
