потянулся за ним и попытался вытащить его, но офицер Мухабарата удержал его. Подошли другие и прижали его к корпусу лодки, а затем посветили ему в глаза.
Дрекслер прекрасно говорил по-арабски, поэтому он понял, что они сказали.
«Ублюдок пытался забрать мое оружие!»
Другой сказал: «Ублюдок в шоке. Он думает, что все еще борется там. Просто наблюдайте за ним, и мы окажем ему некоторую помощь, когда он попадет на борт».
Теперь Дрекслер обмяк, потому что больше не за что было бороться. Что бы он ни делал сейчас, он знал.
Он был мертвецом.
ГЛАВА 74
Ахмед аль-Аззам ждал сообщений о захвате Бьянки из Афин перед посадкой, но никаких известий не поступало, и он знал, что прием российских военных ожидал прямо за дверью главного салона. Он встал со своего места, прошел вперед в группе своих охранников и спустился по воздушной лестнице, приставленной к двери Як-40.
Когда он ступил на взлетно-посадочную полосу аэропорта Пальмиры, вдохнув прохладный утренний воздух пустыни, он понял, что нога его не ступала в эту часть своей страны задолго до начала гражданской войны. Несмотря на то, что его армии и ополченцы вернули территорию более года назад, поблизости продолжались ожесточенные бои, поэтому для президента было слишком опасно совершать такое путешествие.
Но теперь он был окружен более чем тремя сотнями российских солдат, полудюжиной российских ударных вертолетов и еще большим количеством персонала и техники сирийской армии и ВВС. Ему сказали, что за пределами этого кордона охраны его ополченцы рассредоточились веером и установили порядок в городах и деревнях на двадцать километров во всех направлениях исключительно ради его девяностоминутного визита.
Этот район был настолько безопасным, насколько это возможно, и впервые за долгое время Аззам наконец почувствовал себя комфортно за пределами столицы, а не в удерживаемом режимом бастионе Латакии на западном побережье.
Тем не менее, Аззам был одет в черный бронежилет поверх светло-голубой рубашки на пуговицах, и его охрана из восьми человек не отходила от него ни на шаг, пока он высаживался.
Он не был сумасшедшим. Все еще продолжалась война, и это все еще было на границе оспариваемой территории.
Но, подумал Аззам, возможно, в его следующей поездке из Дамаска ему не понадобится бронежилет. Россия практически выиграла для него эту войну с помощью иранцев. Через год последние очаги сопротивления его правлению будут сосредоточены где-нибудь в пустыне или в горах, и гражданская война закончится. Его покровители в России и Иране будут торговать с ним, в то время как другие страны будут беспокоиться из-за санкций, и хотя его страна не будет такой процветающей, как до войны, сам Аззам будет еще более процветающим благодаря тайным сделкам, которые он заключал с каждой российской коммерческой возможностью, которая попадала к нему на стол.
Эта российская база была бы последним свидетельством власти России над ним, потому что Аззам разработал секретное соглашение с иранцами. Через несколько месяцев, когда наступит конец войны, он согласится позволить иранцам создать постоянные базы в его стране, точно так же, как он сделал с русскими. Москва была бы в ярости; они вынудили его согласиться на их покровительство в момент слабости, но теперь, когда он снова стал сильным — хотя и в значительной степени благодаря помощи России, — он ослабит влияние России на свою нацию, заручившись большей поддержкой шиитского режима в Тегеране.
Аззам спустился с лестницы, поднялся к встречающему комитету военных и пожал руки российскому генералу и нескольким полковникам, которые сами были доставлены в это отдаленное место для сегодняшней фотосессии.
Через несколько мгновений Аззам пригнул голову и сел в кузов Камаза Тайфун, массивной российской бронированной транспортной машины, чтобы за пять минут доехать на северо-восток до базы российского спецназа на другой стороне шоссе. За этим транспортным средством последовал второй «Тайфун» на случай, если первый выйдет из строя.
* * *
Почти в двух с половиной милях отсюда двое мужчин лежали на дешевом линолеуме в разбомбленной квартире на шестом этаже и смотрели через мощную оптику на автомобиль, который начал катиться на север.
Мужчина справа говорил по-английски с волнением и замешательством в голосе. «Это должен был быть он. Это должен был быть Аззам».
«Это был он». Корт подтвердил это через более мощную оптику своей винтовки. Он не мог разглядеть лицо мужчины с такого расстояния, даже через впечатляющий оптический прицел, но осанка фигуры, обращение с ней окружающих и тот факт, что он был единственным человеком, который высадился и привлек внимание массы российских офицеров, выстроившихся у подножия лестницы, сказали ему, что он нашел свою цель.
Терп спросил: «Но… почему вы не стреляли?»
«Чувак, до аэродрома две с половиной мили. Когда он доберется до базы, предполагая, что он находится где-то в районе основных зданий, расстояние до него все равно составит одну десятую мили. Выстрел из холодного оружия с расстояния семи миль не является невозможным для лучших снайперов в мире, но стрельба на дальние дистанции — это скоропортящийся навык, и… я немного отстал от практики».
«Ты говоришь мне это сейчас?»
«Я могу ударить его, мне просто нужно, чтобы он был на расстоянии одной десятой мили и сначала внимательно осмотрел всю его голову. Не волнуйся, малыш. Я терпелив».
«Но… разве мы не должны выяснить, где Хадир и Юсуф? Что, если они атакуют базу до того, как вы откроете огонь?»
«Какого хрена они это сделали?»
Сириец пожал плечами. «Может быть, они думают, что смогут его ударить».
Корт подумал об этом. «Нарушить радиомолчание. Отправьте краткое сообщение, в котором попросите их держаться стойко. Я инициирую любую атаку».
* * *
Ахмед Аззам провел час, осматривая русский лагерь, встречаясь с солдатами Спецназа, получая фотографии и видео, на которых он задает вопросы, позирует на оружии и слушает истории мужчин, рассказывающих ему об убийстве террористов и искоренении сопротивления. Они говорили о Даиш, SDF и FSA так, как будто все они были одним и тем же подразделением, группой возглавляемых иностранцами террористов, стремящихся разрушить мирный и процветающий образ жизни сирийского народа.
По всей базе за ним следили его охрана из восьми человек, переводчик SAA и толпа офицеров российской армии и SAA — всего более двух десятков человек.
Аззам обнаружил, что ему нравится проводить время здесь, с этими людьми, но он уже дал понять своему окружению, что он сокращает свою поездку. Он хотел вернуться на борт самолета и обратно во дворец, где он мог наблюдать за спасением своей любовницы в Греции и
