В перечне использованных для "Броневой защиты" документов в графе по источникам линкора 1917 г. В.П. Костенко отмечал, что "одна из копий проекта находится в архиве завода им. Марти (б. "Наваль"), а другая "находится на руках". Во время войны архив "Наваля", ставший частью госархива Николаева, был уничтожен. Смысл же упоминания о принадлежности второй копии проекта сейчас уже определить невозможно. Научный сотрудник Центрального Военно-морского музея А.Л. Ларионов, хорошо знавший Костенко в послевоенные годы, в беседах с автором этих строк утверждал, что проект 1917 г. был в 30-е гг. засекречен и использован при конструкторских работах по линкору "Советский Союз". Если это действительно так, то остается некоторая надежда, что последний созданный в царской России проект линейного корабля когда-нибудь все же отыщется вновь.
47
Известен лишь единственный подобный проект. При проработке компоновки линкора 1921 г. английские конструкторы в июле 1920 г. предложили два решения, артиллерийская схема которых повторяла примененную в русском проекте В.П. Костенко в вариантах "1" (8 главных орудий попарно в четырех башнях) и "2" (9 орудий по три в трех башнях). Английские проекты, проходившие под шифром "L" имели водоизмещение 49–51 тыс. т, длину 245 и ширину 32,5 м при скорости 25–26 узлов и предназначались для вооружения 18"/45 орудиями. Средняя артиллерия калибра 6", как и в русском проекте 1917 г., размещалась в двухорудийных башнях по бортам в середине корпуса. Оба проекта были отклонены главным строителем британского флота Ю.Т. д'Эйнкортом, который счел их слишком "тесными" для подобного мощного вооружения. Линкор 1921 г., после долгих проработок, решено было строить по проекту "G-3" (см. также гл.10). (N.J.M. Campbell. Washington's Cherrytrees // Warship, Vol.1, 1977. p. 13).
48
В 1908 г. была испытана новая опытная 6"/50 пушка, показавшая хорошие результаты (вес снаряда — 47,3 кг, начальная скорость — 820 м/с), но в дальнейшем расцененная как недостаточно скорострельная и слишком тяжелая для дредноутов. В 1909 г. Главным артиллерийским управлением армии для нужд береговой обороны также было разработано и испытано 6"/52 орудие (вес снаряда — 47,3 кг, начальная скорость — 915 м/с), а также сконструирована двухорудийная башня для него. Вероятно, что при переходе к детальному проекту линкора эта разработка вполне могла быть затребована флотом для доводки ее "по месту". Однако, сведений о том, что конструкторы верфи использовали именно ее данные, нет. И, скорее всего, В.П. Костенко ограничился более общими расчетами.
49
Согласно расчетам специалистов МГШ, для тактики боя имела значение не просто скорость, а так называемая "тактическая скорость", представлявшая произведение скорости корабля на cos наивыгоднейшего курсового угла, позволяющего стрелять главной артиллерии, иначе говоря, та возможная скорость сближения (или удаления) с противником, которая могла быть достигнута без ущерба для общей силы артиллерийского огня линкора. Это позволяло увеличить боевую "тактическую" скорость без повышения мощности его энергетической установки, лишь путем рационального увеличения углов обстрела артиллерии. Преимущество в тактической скорости обуславливало собой свободный выбор дистанции боя, что в свою очередь давало более продуктивное использование артиллерии и бронирования. Таким образом, преимущество в скорости при соответствующем подборе остальных элементов давало возможность в значительной степени располагать началом и концом боевого столкновения, а также выбирать дистанцию, выгодную для использования имеющегося вооружения и уровня защиты.
50
В августе 1921 г., в момент нарастания крупных послевоенных программ строительства 16" линейных судов, журнал The Marine Engineer and Naval Architect опубликовал статью, в которой обосновывал свое видение линкора следующего поколения. По мнению журнала, им должен был стать корабль водоизмещением в 60000 т, длиной 290 м и шириной 33,5 м, вооруженный восемью 17"-18" орудиями, 16 6" противоминными и шестью 6" зенитными пушками. Линкор должен был защищаться поясной броней в 330 мм (в оконечностях 127 мм) и при мощности двигательной установки 200000 л.с. развивать скорость 23 узла.
Эти приближенные расчеты авторитетного кораблестроительного журнала не были отвлеченными калькуляциями тогдашних инженеров-футурологов. Начиная с 1916 г., в течение всего периода проектирования линкора третьего поколения в США, Японии и Англии пытались предвосхитить, в свете темпов смены поколений линкоров в 1906–1916 гг., дальнейшую перспективу увеличения размеров линейных судов и перехода на них к новому поколению тяжелых орудий, калибр которых предполагался в 18". Наиболее широкие проектные работы были проведены флотом США, где в 1911–1918 гг. кораблестроительный отдел предпринял, по инициативе председателя сенатского подкомитета по флоту Б. Тиллмана, расчеты "предельного линкора". Идея его заключалась в том, чтобы, минуя стадии промежуточной эволюции, сразу приступить к постройке наиболее крупных, защищенных и тяжеловооруженных кораблей, размерения которых ограничивались бы только габаритами шлюзовых камер завершаемого постройкой Панамского канала (официально открыт в 1920 г.).
Предварительная вариантная проработка по схемам "наилучшая защита", "наибольшее вооружение" и "наивысшая скорость" дала корабли соответственно в 70000 т, 80000 т и 63500 т, последний из которых имел ход в 30 уз. Особенностью 80000-тонного варианта "предельное вооружение" было размещение его 24 16"/50 орудий в четырех шестиорудийных башнях. За этими вариантами последовали два проекта по 80000 т с 13 и 15 18"/50 орудиями.
Чудовищная расчетная стоимость этих кораблей — 24,8-27,7 млн. долларов за линкор с 16" орудиями и 50 млн. долларов за корабль с 18" орудиями (для сравнения — стоимость "Мериленда" составляла 9,8 млн. долларов) быстро положила конец разговорам относительно ближайшей перспективы воплощения проекта "предельного линкора" в металл. Интересно отметить, что появившиеся 20 лет спустя 65000-тонные японские "Ямато" и "Мусаси" с их девятью 18"/45 орудиями вплотную подошли к идее довашингтонского "предельного линкора", техническая осуществимость которой не вызывала сомнений уже во время ее проектной проработки, но была похоронена морским соглашением 1922 г.
(см. The Marine Engineer and Naval Architect // № 52, Vol.XLIII.(August 1921), a также Alan D. Zimm. Build the…limit. The American "maximum battleship" designs of 1916–1917 // Warship International №l, 1975, pp.31–59).
51
"…есть область, в которой наша столь отсталая страна стоит впереди всех прочих, — это модные в настоящее время идеи о братстве народов, о всеобщем разоружении, о вечном мире и т. п… Столь широкое распространение в России идей пацифизма является прямым последствием правительственного режима. Долгое время наше общество было устранено от всякого участия в государственных делах, даже и теперь при обновленном строе вопросы внешней политики продолжают быть изъятыми из ведома народных представителей".
(Миросозерцание народа и дух армии / Великая Россия. Сборник статей по военным и общественным вопросам. Редактор-издатель В.П. Рябушинский. — М., 1911, Кн. 1. с.12).
52
В собрании бумаг Главного морского штаба (ГМШ), ведавшего наименованиями судов флота, отсутствуют документы, прямо указывающие на выбор названий для восьми линкоров планировавшейся судостроительной программы 1915–1919 гг., а также для предполагавшихся после войны четырех линкорах Черного моря. Однако общий вывод об их возможной номенклатуре может быть сделан по материалам, характеризующим выбор наименований для предшествующих серий русских дредноутов.
Как известно, механизм определения названий для начинавшихся строительством кораблей флота в 900-е — 10-е гг. состоял в том, что ГМШ представлял царю перечень возможных наименований, право окончательного выбора которых принадлежало монарху. Так, перед закладкой четверки первых русских дредноутов, Николаю II в мае 1909 г. был представлен перечень, содержащий семь названий: "Князь Суворов", "Бородино", "Петропавловск", "Севастополь", "Наварин", "Сисой Великий" и "Ослябя". Все они предлагались в память эскадренных броненосцев, героически погибших в сражениях русско-японской войны и поддерживали, таким образом, преемственность боевых традиций тяжелых артиллерийских кораблей Императорского флота. Однако царь выбрал из них лишь два — "Петропавловск" и "Севастополь". Один из оставшихся дредноутов он повелел назвать "Полтава" (порт-артурский броненосец с этим названием был уже поднят японцами и входил в состав их флота под названием "Танго", однако близилось 200-летие великой Полтавской победы Петра I над армией Карла XII, и для поддержания блеска этого выдающегося в истории России события при наименовании нового дредноута факт захвата бывшим противником прежнего носителя этого имени был обойден молчанием). Еще одна крупная петровская победа — первая победа России на море над шведской эскадрой в июле 1714 г. у мыса Гангут — стала названием четвертого балтийского дредноута.
