— Ты хочешь уничтожить половину живых существ, а другую половину превратить в рабов, я правильно понимаю?
— Ну, а что плохого в рабстве, если раб сыт и здоров? — искренне изумился Вериллий. — Неужели ты думаешь, Рик, что народ способен оценить свободу? Да и когда галатцы были по-настоящему свободны? Разве сейчас они не рабы? Разве им дано право устраивать свою жизнь по собственному усмотрению? Нет. Они зависят от императрицы, министров, Совета магов и множества чиновников. Разве не честнее будет, если все подчинятся власти единственного господина? Или двоих господ? Нам не понадобится ни кабинет министров, ни стража, ни шпионы. Мы, всезнающие и всесильные, будем карать и миловать одним лишь мановением руки. И все это даст нам бездна.
— Да уж, — усмехнулся я, — мне казалось, ты хочешь быть тираном. А ты, смотрю, метишь на роль божества!
— Но мудрого и справедливого божества! — Вериллий назидательно поднял палец.
— Не получится у тебя ничего.
— Уже получилось! — торжествующе прохрипел мой странный собеседник. — Первая печать сорвана, у Галатона стало на одного врага меньше.
Интонации волшебника и болезненный блеск его глаз заставили меня внутренне содрогнуться. Предчувствуя непоправимое, я спросил, стараясь не терять внешнего хладнокровия:
— Ты о чем?
— Я об Аллириле! — захохотал маг. — Его больше нет, и это моя заслуга!
Он заходился в приступе своего отвратительного кашляющего смеха, брызгал слюной и всплескивал узловатыми старческими руками, словно сообщил нечто крайне забавное и теперь приглашал меня присоединиться к веселью. Я же никак не мог поверить услышанному. Аллирила нет? Он уничтожил целое государство? Весь народ? Во имя чего?
— Да-да! — захлебывался Вериллий. — Чванливый белокурый народец с прозрачными глазами отправился в бездну! Ах, такой гордый народец! — Он приподнял полы свой белой мантии и отвесил шутовской поклон. — Ах, честь превыше жизни…
Он закружился по комнате в безумной пляске, кривляясь и хихикая, выкрикивая отрывочные бессмысленные фразы:
— Пшик — и нет первозданных! Честь превыше жизни… Пшик… мои питомцы неплохо закусили… Пшик — и нет…
Я смотрел на Вериллия, вернее, на то во что он превратился, со смешанным чувством брезгливости, жалости и — что уж скрывать — страха, понимая: его сознание не выдержало прикосновения к бездне. Это был уже не тот спокойный, уравновешенный, могущественный маг, которого я привык ненавидеть, но в то же время уважать как сильного соперника. Передо мной дергался в нелепом танце юродивый, убогий духом безумец. Но этот безумец был опасен, потому что держал в своих руках совершенное оружие, способное уничтожить мир.
Наконец, Вериллий остановился, тяжело дыша, и уставился мне в глаза.
— Теперь ты понял, мой мальчик, что я предлагаю тебе истинное величие? Ты станешь таким же могущественным, как я.
— Ты омерзителен, — невольно вырвалось у меня.
Мои слова задели что-то в мятущейся душе сумасшедшего волшебника, и его лицо исказил гнев:
— Я омерзителен? Я?! Но ведь я — это ты через несколько лет! Посмотри на меня, Рик! Посмотри хорошенько! А потом взгляни в зеркало! Чем ты отличаешься от меня? Ты — моя точная копия, сын! И не пытайся это отрицать. Мы так похожи — и внешне, и внутренне! Не смей спорить! — взвизгнул он, когда я хотел возразить. — Чем ты лучше? Разве ты избрал иную судьбу? Разве отказался от высокого поста? Встал на путь честной бедности? Нет! Потому что в тебе течет моя кровь, и ты не мог поступить иначе. Скажи, мой мальчик, каково это — править страной, вершить чужие судьбы, карать и миловать? Сладко ли? Молчи, молчи… Вижу: сладко. Вот с этого… — понизив голос до таинственного шепота, он потряс рукавами мантии, — все и начинается. С белых одежд. Ты уже предавал? Конечно, предавал. Ты казнил невиновную. Скоро ты будешь убивать их десятками, сотнями…
Он говорил и говорил, торопясь, сбиваясь то на крик, то на шепот. Его губы кривились в припадке злобы, потом вдруг разъезжались в обнажавшей воспаленные десны, бессмысленно-ласковой улыбке. Я чувствовал головокружение, словно его безумие было заразно. Оно пропитывало стены, висело в воздухе и проникало сквозь мою кожу, толкая на странные, опасные поступки. Как мог, я боролся с душевным мороком. Слова волшебника причиняли мне боль. Именно потому, что в них была правда. Спрятанная под наслоением бессвязных фраз, незаметная за маской слабоумия, но от этого не менее убийственная.
— Я — твое будущее! — голос Вериллия взметнулся в истеричном выкрике.
— Нет!
Поддавшись гневу, не задумываясь о своих действиях, я безотчетно выбросил руку вперед, будто желая защититься от страшного пророчества. Мое сознание выдало мощный всплеск, и с ладони слетело первое пришедшее на ум заклятие. Молот Дадды. Мне не пришлось ни трудиться над плетением, ни произносить активирующую фразу — все произошло само собой. Вериллий небрежно отмахнулся, и волшба ударила в стену, выворотив из нее огромный камень.
— Ты хочешь поиграть, сынок? — умиленно спросил маг таким тоном, будто беседовал с сидящим у него на коленях годовалым ребенком. — Что ж, давай разомнемся. Но зачем же такие банальные заклятия? Не обижай отца, покажи, на что ты способен!
Его реакция была так неожиданна, что я на мгновение опустил руки, и чуть было не поплатился за это жизнью. Вокруг Вериллия сами собой завихрились жуткие бесформенные тени, стремительно слились в единый поток, который ударил мне в грудь, поднял и со страшной силой швырнул о стену. «Как глупо!» — пронеслось в голове. Но удар, который должен был расплющить меня, перемолоть кости, не причинил ни малейшего вреда. Я встал, с изумлением понимая, что даже не ощущаю боли. Зато там, где мое тело соприкоснулось с камнем, зиял сквозной провал, из которого поднимался столб пыли. Вериллий радостно захлопал в ладоши:
— Молодец, сынок! Молодец! Ты и правда изначальный!
При виде его нелепых гримас во мне вскипела ненависть. А вслед за ней обрушилось уже знакомое прикосновение Вселенной. Холодный, трезвый голос рассудка усмирил бушующие чувства. Вериллий безумен и в этом своем безумии способен уничтожить все вокруг. Его сознание не справилось с силой бездны. Уговорить его остановиться невозможно. Значит, следует убрать. Удалить. Убить. Это логично, потому что он — лишнее звено в мироустройстве. «Можно начинать, — пришла ясная мысль, — прошло достаточно времени, Лютый уже вывез Дарианну, та забрала с собой самых нужных людей».
Вместе с осознанием цели пришла сила — огромная, безбрежная, несравнимая с прежними возможностями, она наполнила тело, подхлестнула разум, забурлила в крови, требуя выхода. Вселенная делилась со мной своей мощью. Теперь уже не нужно было терять время на плетение заклятий, произнесение активирующих фраз, совершение пассов и других телодвижений. Я чувствовал, что все четыре источника подчинены мне беспрекословно, готовы, повинуясь мысленному приказанию, продемонстрировать все величие природных стихий. К ним присоединялось еще что-то — загадочное, непонятное, но могущественное, дающее чувство непобедимости. Наверное, это и была сила Вселенной. Бушующий вулкан энергии и холодный разум — вот чем я был в те минуты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
