– Из петли, по крайней мере, можно выскользнуть, Мэт, – Том потянул свой длинный седой ус. – А вот если тебя проткнут мечом, то тут уже ничего поделать нельзя.
Мэт оторопел, но потом обнаружил, что смеется. Он потеребил шарф, обвязанный вокруг шеи.
– Полагаю, тут ты прав, Том. Но почему бы нам на сегодня не забыть про все это? Сделаем вид, что мы вернулись в прошлое, и все по-старому!
– Не знаю, приятель, возможно ли такое.
– Конечно, возможно, – упрямо заявил Мэт.
– О? – потешаясь, воскликнул Том. – Ты хочешь припомнить, что старый Том Меррилин самый мудрый и постранствовавший из встреченных тобой людей? А ты снова изобразишь простофилю-крестьянина, цепляющегося за мой рукав, каждый раз, как мы проезжаем деревню, в которой больше одного постоялого двора?
– Погоди-ка. Я не был настолько плох.
– Должен не согласиться, Мэт, – ответил Том, посмеиваясь.
– Правда, я многого не помню, – Мэт снова поскреб затылок. – Но зато я точно припоминаю, что когда мы отбились от тебя, то отлично справились. По крайней мере, мы самостоятельно добрались до Кэймлина. И вернули целехонькой твою треклятую арфу, не так ли?
– А я заметил парочку трещин в деке…
– Чтоб тебя, их там нет! – ткнув в него пальцем, заявил Мэт. – Ранд едва ли не спал в обнимку с твоей арфой. Заметь, нам и в голову не пришло ее продать, даже когда мы от голода готовы были сожрать собственные сапоги, не будь они нужны были нам, чтобы добраться до другого города, – те дни для Мэта казались смазанными, полными дыр, словно насквозь проржавевшее железное ведро. Но ему удалось воссоздать какую-то часть воспоминаний.
Том рассмеялся:
– Мы не можем ничего вернуть, Мэт. Колесо повернулось, к лучшему это или к худшему. И оно будет вращаться, пока гаснут огни, темнеют леса, гремят бури и раскалываются небеса. Оно вращается. На Колесо не стоит полагаться, ему наплевать, оно просто есть. Но пока оно существует, люди могут надеяться, и им не все равно. Несмотря на то, что здесь свет гаснет, где-то он разгорается вновь, и какой бы жестокой ни была буря, она когда-нибудь кончится. Так будет, пока вращается Колесо. Пока оно вращается…
Мэт направил Типуна в объезд глубокой ямы, образовавшейся на дороге. Впереди Талманес беседовал с группой сопровождавших их солдат.
– Это похоже на какую-то песню, Том.
– Да, – со вздохом ответил Том. – Есть одна очень древняя, почти забытая. Я знаю три ее версии, во всех одни слова, но разный мотив. Думаю, эти окрестности навеяли мне воспоминания о ней. Говорят, что стихи были написаны самой Дорейлле.
– Эти самые места? – удивленно переспросил Мэт, оглядываясь на окружающие сосны.
Том задумчиво кивнул.
– Это старый тракт, Мэт. Очень древний тракт. Возможно, он был здесь еще до Разлома. Похожие достопримечательности часто попадают в истории и песни. Думаю, эту местность когда-то называли Разбитые Холмы. Если это так, значит мы там, где некогда была Кореманда, неподалеку от Орлиных Пределов. Готов поспорить, если мы заберемся на те холмы, что повыше, то обнаружим развалины древних укреплений.
– А как это связано с Дорейлле? – уточнил Мэт, поежившись. Когда-то она была королевой Аридола.
– Она тут бывала, – ответил Том. – Она написала несколько великолепных поэм в Орлиных Пределах.
«Чтоб меня!» – подумал Мэт. – «Я помню». Он вспомнил, как стоял на стене высокого форта, замершего на вершине горы, глядя вниз на длинную извивающуюся дорогу, всю разбитую и разломанную, и армию с фиолетовыми вымпелами, штурмующую под ливнем стрел склон холма. Разбитые Холмы. И женщину на балконе – королеву.
Он вздрогнул, отгоняя воспоминание. Когда-то, давным-давно, Аридол, наряду с Манетерен, был могущественной державой. Потом столицу Аридола назвали по-другому – Шадар Логот.
Мэт уже давно не чувствовал притяжение кинжала с рубином на рукояти. Он уже почти забыл, каково это быть к нему привязанным, если это вообще можно забыть. Но порой он вспоминал тот рубин – красный, словно его собственная кровь. И старую страсть, старое желание вновь в него вцепиться…
Мэт тряхнул головой, отбрасывая эти воспоминания. Проклятье, он собирался развлекаться!
– Что это было за время, – протянул Том. – Теперь я чувствую себя старым, Мэт. Я словно вывешенный сушиться на ветру, выцветший ковер, хранящий лишь намек на то, как великолепны когда-то были его краски. Иногда я думаю, могу ли еще тебе чем-то помочь. Едва ли ты во мне нуждаешься.
– Что? Конечно, ты мне нужен, Том!
Старый менестрель внимательно посмотрел на него.
– Проблема в том, Мэт, что ты действительно отлично врешь. В отличие от двух других парней.
– Я так считаю! Чтоб я сгорел, но это так! Думаю, ты можешь уйти и бродить сам по себе, рассказывая сказки, как ты привык. Но дела у нас пойдут не так отлично, и мне будет не хватать твоей мудрости. Чтоб я сгорел, но это правда. Людям нужны друзья, которым можно верить, а тебе я всегда могу доверить мою жизнь.
– Зачем, Мэтрим, – спросил Том, подняв на него блестящие от радости глаза, – поддерживать того, кто пал духом? Убеждать его остаться и заняться делом, а не отправиться на поиски приключений? Определенно, это похоже на ответственное отношение. Что на тебя нашло?
Мэт поморщился.
– Полагаю, женитьба. Чтоб я сгорел, но я не собираюсь отказываться от игры и выпивки! – едущий впереди Талманес обернулся в седле, посмотрел на Мэта и закатил глаза.
Увидев реакцию Талманеса, Том расхохотался.
– Что ж, парень, я не хочу, чтоб ты пал духом. Мы просто поболтали. У меня еще есть, что показать этому миру. И если я в самом деле сумею освободить Морейн… Что ж, посмотрим. Тем не менее, должен же кто-то быть рядом с тобой, чтобы быть всему свидетелем и потом когда-нибудь сложить об этом песню. Думаю, из всего этого получится не одна баллада.
Он обернулся, порывшись в седельных сумах.
– Ага! – воскликнул он, вытаскивая свой лоскутный менестрельский плащ, и картинно набросил его на плечи.
– Что ж, – откликнулся Мэт, – когда будешь про нас писать, сможешь заработать пару золотых, если сумеешь вставить несколько добрых строф про Талманеса. Знаешь, что-нибудь про то, что у него один глаз косит, и что от него часто пахнет, как из загона для коз.
– Я все слышу! – прокричал спереди Талманес.
– На это я и рассчитывал! – крикнул в ответ Мэт.
Том хохотнул, расправляя свой плащ поживописнее.
– Ничего не могу обещать, – он снова засмеялся. – Хотя, если тебе, Мэт, все равно, я отделюсь от вас, как только мы доберемся до деревни. Уши менестреля могут услышать то, о чем умолчат в присутствии солдат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
