— Смерть, — произнесла Сьюзен без всякого выражения. — Ну, не могу сказать, что я не подозревала об этом. Как Санта-Хрякус, Песочный человек и всякие там зубные феи?
— Да.
— ПИСК.
— И ты думаешь, я в это поверю? — спросила Сьюзен, смерив Альберта самым презрительным взглядом из всего своего арсенала.
Альберт в ответ попытался воззриться на нее, но только его арсенал, судя по всему, опустел еще много лет назад.
— Меня совершенно не волнует, во что вы верите, а во что — нет, мадам, — наконец бросил он.
— Ты действительно имеешь в виду ту костлявую фигуру с косой?
— Да.
— Послушай, Альберт, — произнесла Сьюзен тоном, которым обычно обращаются к слабоумным, — даже если «Смерть» существует, хотя достаточно нелепо наделять человеческими качествами одну из функций организма, никто ничего унаследовать от него не может. Я все знаю о наследственности. Она касается рыжих волос и всего такого. Ты получаешь их от других людей. А получить что-либо от… всяких сказок и мифов невозможно.
Смерть Крыс вспрыгнул на разделочную доску и попытался миниатюрной косой отрубить себе кусочек сыра.
Альберт откинулся на спинку стула.
— Я помню, как ты в первый раз здесь появилась, — промолвил он. — Он постоянно задавал вопросы, понимаешь? Ему было интересно. Ему нравятся дети. Он достаточно часто их видит, однако не для того, чтобы узнать получше… если ты понимаешь, что я имею в виду. Твои родители были против, но однажды пришли сюда с тобой, на ужин с чаем, поддались на его просьбы. Они, конечно, были против, думали, что ты испугаешься и будешь кричать не переставая. Но ты… ты не стала плакать. Ты смеялась. Своим поведением едва не напугала отца до смерти, прости невольную игру слов. Они приходили еще пару раз, опять-таки по его просьбе, но потом испугались последствий, твой папа настоял на своем, и на этом все закончилось. По сути дела, он был единственным человеком, который смел спорить с моим господином. Тебе тогда было годика четыре.
Сьюзен, задумавшись, подняла руку и коснулась бледных полос на щеке.
— Хозяин рассказывал, что тебе дали очень современное воспитание. — Альберт презрительно усмехнулся. — Основанное на строгой логике. Тебя учили, что все старое — глупо. Не знаю… может, твои родители просто пытались уберечь тебя от… всяких дурацких мыслей и поступков…
— Я каталась на огромной лошади, — вдруг сказала Сьюзен. — Потом мылась в ванне в огромной ванной комнате.
— Ты заляпала мылом весь дом, — кивнул Альберт. Его лицо изобразило некое подобие улыбки. — Даже здесь было слышно, как смеялся хозяин. Он сделал тебе качели. По крайней мере, попытался. Не прибегая ко всякому там волшебству, своими руками.
Сьюзен сидела, а в ее голове просыпались, зевали и раскрывались воспоминания.
— Я помню ванную комнату… Память возвращается ко мне.
— Она никуда не уходила. Просто закрылась на время.
— Он ничего не понимал в сантехнике. Кстати, что значит «МАРПИБШАМ»?
— «Молодежная Ассоциация Реформистов — Поклонников Ихор-Бел-Шамгарота, Анк-Морпорк». Я у них останавливаюсь, когда наведываюсь на Плоский мир за чем-нибудь вроде мыла.
— Но тебя никак не отнесешь к молодежи, — вырвалось у Сьюзен.
— Знаешь, пока что меня оттуда не выгоняли, — сварливо отрезал Альберт.
Сьюзен почему-то не усомнилась в правдивости его ответа. Что-то в Альберте говорило о силе и выносливости, а его тело походило на сжатый кулак.
— Он мог создать что угодно, — как будто про себя произнесла Сьюзен, — но некоторых вещей он не понимал. Например, сантехнику.
— Вот именно. Пришлось тащить водопроводчика из Анк-Морпорка, ха, тот сначала заявил, что может приступить к работе только в четверг на следующей неделе, но с хозяином так не разговаривают. Кстати, никогда не видел, чтобы водопроводчик работал так быстро. А потом хозяин заставил его все забыть. Он любого мог заставить забыть. Любого, кроме…
Альберт вдруг замолчал и нахмурился.
— Впрочем, с этим придется смириться, — сказал он чуть погодя. — Но, кажется, у тебя есть право. Ты, наверное, устала. Можешь остаться здесь. Комнат хватит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, мне нужно туда, обратно! Если к утру я не вернусь в школу, у меня будет куча неприятностей и…
— Здесь существует только то Время, которое приносят с собой люди. События сменяют одно другое. Бинки отвезет тебя именно в тот момент, из которого забрала, если ты того хочешь. А пока можешь погостить у нас.
— Ты сказал, что образовалась дыра и меня в нее засосало. Что ты имел в виду?
— Тебе стоит чуток поспать, — ответил Альберт.
Смены дня и ночи здесь не существовало, и сначала, только появившись здесь, Альберт испытывал некоторое неудобство. Клочок земли, на котором стоял особняк Смерти, заливал яркий свет, однако небо было темным и усеянным звездами. Смерть так и не понял, в чем смысл разбиения Времени на сутки, и устраивал смену дня и ночи, только когда к нему наезжали гости с Плоского мира.
Постепенно Альберт привык и теперь ложился в постель, лишь вспомнив, что неплохо было бы и поспать.
Сейчас он сидел у свечи и смотрел в пространство.
— Она помнит ванную, — пробормотал он. — Знает о том, чего видеть не могла. И рассказать ей об этом никто не мог. Ей передалась его память. Она созрела.
— ПИСК, — заявил Смерть Крыс. По ночам ему нравилось сидеть у огня.
— Когда в прошлый раз он ушел, было много проблем. Люди перестали умирать, — сказал Альберт. — А в этот раз они умирать не перестали. И лошадь сама пошла за ней. Пустое место было заполнено.
Альберт смотрел в темноту. В возбужденном состоянии он непрестанно что-то пережевывал или посасывал, словно пытался достать засевший кусочек пищи из дупла зуба. Вот и сейчас он издавал звуки, будто испорченный парикмахерский фен.
Он уже и не помнил свою молодость. Много тысяч лет прошло, а ему до сих пор семьдесят девять. Время в доме Смерти было ресурсом многократного использования.
Впрочем, он смутно осознавал, что детство — достаточно хлопотный период жизни, особенно в последней своей части. Лезут всякие неприятные прыщики, тело будто бы живет собственной жизнью. И.о. Смерти — не лучшая должность для этого возраста.
Но суть, ужасная и неотвратимая, состояла в том, что кто-то должен был исполнять эту работу.
Смерть — это общественная должность. Нельзя быть Смертью от сих до сих. Тут все как при монархии.
Если ты — подданный монарха, стало быть, твоей жизнью управляет монарх. Все время, то есть постоянно. Спишь ты или бодрствуешь. Чем бы вы (ты и монарх) ни занимались.
Таковы общие условия ситуации, правила игры, если хотите. Королева не приходит в твое жилище, не хватает стул и пульт дистанционного управления телевизором и не сообщает тебе, что у ее величества пересохло в горле и неплохо бы ее величеству выпить чайку. Нет, монархия — это как гравитация. Единственная разница — при монархии кто-то должен сидеть на самом верху. Особо напряженной работы тут не требуется. Но этот кто-то должен там быть. Просто быть.
— Она? — спросил Альберт.
— ПИСК.
— Сомневаюсь, — покачал головой Альберт. — Я думаю, она сломается. Точно сломается. Нельзя быть смертным и бессмертным одновременно. Это противоречие разорвет тебя пополам. Мне почти жаль ее.
— ПИСК, — согласился Смерть Крыс.
— А ведь это еще не самое плохое, — продолжал Альберт. — Подожди, вот когда к ней действительно вернется память…
— ПИСК.
— Слушай, — сказал Альберт. — Отправляйся-ка ты на поиски. Причем немедленно.
Сьюзен проснулась и огляделась по сторонам. Интересно, сколько времени?
Рядом с кроватью стояли часы, потому что Смерть знал, что они должны там стоять. Часы были щедро изукрашены всякими черепами, костями, омегами — и не работали. Работающих часов в доме не было, за исключением тех, что стояли в холле. Остальные, оказываясь в царстве Смерти, мгновенно впадали в уныние и останавливались, либо у них мгновенно кончался завод.
