Способность приковывать внимание, присущая неординарным, экстремальным событиям, помогает объяснить, почему представители среднего класса так сильно преувеличивают различия между собой и теми, кто имеет более низкий социальный статус. Чем меньше мы знаем о группе, тем большее влияние оказывают на нас несколько ярких, броских событий (Quattrone & Jones, 1980). Вопреки стереотипным преставлениям о жирующих на государственных пособиях «королевах благотворительности», управляющих «кадиллаками», люди, живущие в нищете, в своей массе разделяют устремления среднего класса и предпочли бы не жить на пособия, а зарабатывать на хлеб собственным трудом (Cook & Curtin, 1987).
Таблица. Мусульмане в немусульманских странах
(Источники: Australia Census, 1996; Canada Census, 1991; CIA Facktbook, 1991; Encyclopedia Britannica, 1999)
Неординарные события
Стереотипы предполагают корреляцию между членством в группе и личностными качествами индивида («Итальянцы экспансивные», «Евреи умные», «Бухгалтеры — педанты» и т. п.). Даже при самых благоприятных условиях наше внимание к неординарным происшествиям способно создать иллюзорные взаимосвязи(см. главу 3). Благодаря нашей чувствительности к ярким событиям совпадение во времени двух таких событий становится особенно заметным, более заметным, чем когда каждое из них происходит само по себе, в отрыве от другого. Так, Руперт Браун и Аманда Смит обнаружили, что в Великобритании преподаватели и профессора университетов переоценивают количество (сравнительно небольшое, хоть и заметное) женщин-профессоров в их университетах (Brown & Smith, 1989).
Эксперимент, в котором иллюзорные взаимосвязи продемонстрировали Дэвид Гамильтон и Роберт Гиффорд, ныне признан классическим (Hamilton & Gifford, 1976). Они демонстрировали студентам слайды с изображениями людей из «группы А» или из «группы Б», о которых им было сказано, что они совершили какой-то поступок — либо этичный, либо неэтичный. Например: «Джои, член группы А, навестил в больнице друга». Количество утверждений, относившихся к членам группы А, в 2 раза превосходило количество утверждений, относившихся к членам группы Б, но соотношение этичных и неэтичных поступков, равное 9:4, было одинаковым для обеих групп. Поскольку утверждения относительно членов группы Б, а следовательно и их неэтичные поступки, встречались реже, их совпадения (например, «Аллен, член группы Б, помял крыло припаркованного автомобиля и покинул место происшествия») были необычными комбинациями, которые привлекали внимание испытуемых. В результате они переоценивали частоту, с которой «меньшинство» (группа Б) совершало неэтичные поступки, и вынесли о ней менее лестное суждение.
Вспомните, что на самом деле соотношение этичных и неэтичных поступков в обеих группах было одинаковым. Более того, у студентов не было никакого предубеждения против группы Б, и они получали информацию в более упорядоченном виде, чем это обычно происходит в повседневной жизни. Хотя исследователи и не пришли к единому мнению относительно причины этого феномена, они согласны с тем, что иллюзорные взаимосвязи действительно возникают и становятся ещё одним источником расовых предрассудков.
Средства массовой информации отражают и подпитывают этот феномен. Когда человек, признающийся в том, что он — гей, совершает убийство, в сообщениях об этом часто упоминается гомосексуальность. Если же убийство совершает гетеросексуал, про его сексуальную ориентацию могут вообще не вспомнить. Или такой пример: когда Марк Чапман убил Джона Леннона, а Джон Хинкли-младший стрелял в президента Рейгана, то средства массовой информации вспомнили, что и тот и другой в свое время лечились у психиатров, и внимание публики было направлено на их истории болезни. И покушение на убийство, и госпитализация в связи с психиатрическим заболеванием — относительно нечастные явления, что делает их сочетание особенно заметным. Такой способ подачи информации усиливает ложное впечатление о том, что существует тесная связь между склонностью к насилию и гомосексуальностью или расстройством психики.
В отличие от участников эксперимента Гамильтона и Гиффорда мы зачастую бываем совсем не беспристрастными. Как показали дальнейшие исследования Гамильтона, проведенные им совместно с Терренс Роуз, существующие у нас стереотипные представления способны сделать так, что мы «увидим» взаимосвязи там, где их вовсе нет (Hamilton & Rose, 1980). Участники их экспериментов, студенты Университета Санта-Барбары (штат Калифорния), читали предложения, где различные прилагательные использовались для описания представителей разных профессий («Дуг, бухгалтер, — робкий и задумчивый»). В действительности все профессии были описаны одними и теми же прилагательными одинаковое количество раз: бухгалтеры, врачи и продавцы «побывали» робкими, состоятельными и разговорчивыми. Тем не менее студенты думали, что чаще читали про робких бухгалтеров, состоятельных врачей и разговорчивых продавцов. Свойственные им стереотипные представления привели к восприятию отсутствующих корреляций, что в свою очередь закрепило стереотипы. Верить — значит видеть.
Атрибуция: справедливо ли устроен этот мир?
Объясняя действия окружающих, мы нередко совершаем фундаментальную ошибку атрибуции (см. главу 3). Мы настолько склонны приписывать поведение людей их внутренним диспозициям, что совершенно не принимаем в расчет важные ситуационные силы. Отчасти эта ошибка возникает потому, что наше внимание приковано к людям, а не к ситуации. Пол человека и его расовая принадлежность очевидны и привлекают внимание; что же касается ситуационных сил, то они воздействуют на этого человека и, как правило, менее заметны. Поведение рабов редко объясняли самим фактом существования рабства; обычно его объясняли природой самих рабов. До недавнего времени то же самое можно было сказать и о том, как мы объясняем воспринимаемые различия между мужчинами и женщинами. Поскольку гендерно-ролевые ограничения трудно увидеть, мы приписывали поведение и тех и других исключительно их природными склонностями. Чем больше мы верим в то, что человеческие качества есть застывшие предрасположенности, тем более живучи наши стереотипы (Levy et al., 1998).
Предрасположенность в пользу своей группы
Томас Петтигрю продемонстрировал, как ошибки атрибуции делают нас пристрастными при толковании поведения членов собственной группы (Pettigrew, 1979, 1980). Мы не торопимся осуждать их поступки, а, напротив, подыскиваем самые лестные для них объяснения: «Она пожертвовала деньги, потому что у нее доброе сердце; он отказался, но при сложившихся обстоятельствах у него не было иного выхода». Когда же дело доходит до объяснения поступков членов другой группы, то мы предполагаем худшее: «Он пожертвовал деньги, чтобы его похвалили; она отказалась, потому что эгоистка». Именно поэтому, как уже отмечалось выше в этой главе, когда белого толкает белый, это воспринимается как «чистая случайность», а если черный — то это уже «акт насилия».
Позитивные поступки, совершаемые членами другой группы, обычно не принимаются во внимание. Они воспринимаются скорее как исключение («Он действительно умен и трудолюбив, совсем непохож на других…»); как следствие удачного стечения обстоятельств или определенной привилегии («Скорее всего, её приняли, потому что медицинская школа набрала меньше женщин, чем должна была набрать»); как вынужденные действия, совершаемые под давлением обстоятельств («Что ещё оставалось Скоту делать, как не оплатить чек полностью?»), или как результат чрезмерных усилий («Студенты-азиаты учатся лучше, потому что вкалывают с утра до ночи»). Непривилегированные группы, а также группы, в которых ценится скромность (например, китайцы), менее склонны к подобной предрасположенности в пользу собственной группы(fletcher & ward, 1989; hewstone & ward, 1985: jackson et al., 1993).
Предрасположенность в пользу собственной группы может проявиться и в нашей лексике. Группа исследователей из Падуанского университета (Италия) во главе с Анной Маасс выяснила, что позитивные поступки членов своей группы нередко описываются как проявления общих диспозиций (например, «Люси вообще склонна помогать»). Если аналогичный поступок совершает представитель «чужой» группы, то он чаще описывается как исключительное, нехарактерное действие («Мария открыла дверь перед человеком с тростью»). Когда же речь идет о негативных поступках, то действует обратный принцип — о «своем»: «Джо толкнул её», о «чужом» — «Хуан был агрессивен». Маасс назвала эту форму предрасположенности «лингвистической межгрупповой предвзятостью».
Выше мы уже говорили, что тот, кто возлагает вину на жертву, может тем самым оправдать свой более высокий социальный статус (табл. 9.1)
