Гитлер. Здесь мы остаемся в обороне.
Цейцлер. Да. Холлидт мог бы сделать там больше, и Шорнер тоже там. Там все не так плохо. Если вы согласны, я займусь этим.
Гитлер. Да.
Цейцлер. Теперь о танках. С 7 декабря поступило для 1-танковой армии – 294, для 4-й танковой армии – 94, для 8-й танковой армии – 154, всего 542. Большая часть пока на путях и еще не дошла до частей.
Гитлер. Но скажите мне одну вещь: сколько танков мы отдали группе армий «Юг», включая танки тех пяти дивизий, которые мы сюда подтянули? Насколько я умею считать, у них гораздо больше тысячи штурмовых орудий и танков.
Цейцлер. Все, что поступило. В прошлом месяце я дал им 100 и в этом еще 80.
Гитлер. Он скандалит, как будто с ним обходятся как с Золушкой. На самом деле он единственный, у кого есть все.
Цейцлер. Он перехватывает чуть ли не все. Мы впервые начали поставлять кое-что группе армий «Центр» две-три недели назад. Несмотря на то что группе армий «Центр» здорово досталось.
Так я могу действовать немедленно, мой фюрер? Первая дивизия может начать движение сегодня вечером.
(Совещание закончилось.)
Много поучительного всплывает из этих нудных диалогов – нудных, не сомневаюсь в этом, и для читателя тоже. Самый длительный и самый важный из них тот, что происходил между одиннадцатью часами вечера и часом ночи (фрагмент № 10), ибо он продемонстрировал еще раз ужасные последствия шизофрении Верховного командования. Гитлер только что издал инструкцию о том, что все вопросы, касающиеся Восточного и всех остальных театров войны, должны ставиться перед ним только в присутствии обоих начальников штабов – Йодля и Цейцлера, но была одна важная деталь. Совет, который ему давали, мог исходить, естественно, только с одной стороны, и он оставлял за собой прерогативу взвешивать все за и против и соответственно отдавать приказы. Велись бесконечные споры по поводу расстановки сил, но были и другие серьезные конфликты интересов, примером которых является следующий инцидент.
От ОКХ в течение какого-то времени требовали отвести группу армий «Север» за озеро Пейпси и Нарву. Как всегда, Гитлер был против оставления любой территории. Более того, на севере он, не спуская глаз с финнов, даже еще меньше был настроен на то, чтобы согласиться с отводом войск, хотя это значительно сократило бы линию фронта, и он сам часто настаивал на таком сокращении, о чем свидетельствуют протоколы совещаний. Чтобы избежать необходимости отвечать на болезненные тактические запросы армии, он обратился к Йодлю и заставил его перечислить по пунктам наши стратегические потери, в том случае если мы уйдем из северной части Финского залива. У ОКВ не было детальной информации об обстановке на Восточном фронте, поэтому оно не в состоянии было взвесить противоположные точки зрения. Таким способом Гитлер натравливал свои военные «действующие штабы» друг на друга, а значит, даже в столь серьезном случае мог принимать любое решение, какое ему заблагорассудится, ссылаясь при этом на ту точку зрения, которая ему больше подходит.
После капитуляции Италии западные державы усилили давление на Финляндию, и ОКВ заблаговременно предприняло первые шаги к тому, чтобы нам не оказаться застигнутыми врасплох, если финны тоже выйдут из войны. 28 сентября появилась директива ОКВ № 50, в основу которой были заложены обстоятельные предложения генерал-полковника Дитля, командующего 20-й горной армией, и называлась она «Приготовления к отводу войск в Северную Финляндию». Достаточно странно, что, хотя эти предложения были полной противоположностью политике, проводимой в Италии и на Балканах, Гитлер согласился без дальнейших споров. Он понимал, что невозможно оставаться в этой стране без взаимодействия с финнами, это еще хуже, чем если бы они были настроены к нам враждебно. Единственный район, который предлагалось оставить за собой, – это месторождение никеля Петсамо на дальнем севере, с которым можно было поддерживать связь через Норвегию. В результате подготовительные мероприятия мы провели заранее и осенью и зимой 1944 года успешно полностью вывели оттуда немецкие войска. Это был пример настоящего «перспективного планирования». В октябре 1943 года Йодль съездил к Маннергейму и вернулся от него с впечатлениями полными оптимизма. Иногда гитлеровская оценка политической ситуации заставляла его говорить, что «военные соображения уже не столь актуальны»; но ОКВ все время приводило наши планы в соответствие с изменениями обстановки.
В течение осени 1943 года ряд сообщений из Венгрии и Румынии заставил верховную ставку разработать защитные меры на случай выхода из войны и этих союзников тоже. Нам казалось более чем вероятным, что это произойдет в ближайшем будущем. Они понесли жестокие потери на Востоке, и теперь все сухопутные коммуникации с многочисленными румынскими дивизиями в Крыму были отрезаны. Обе эти страны, однако, так расположены географически, что не могло быть и речи о какой-то договоренности, которая не отвечала бы требованиям немецкой стратегии. Более того, в отличие от Италии и Финляндии, Гитлер рассчитывал в еще большей степени использовать их военный потенциал, действуя через новые правительства, которые он предлагал сформировать. Но когда в конце сентября 1943 года ОКВ детально изучило планы военной оккупации обеих этих стран, мы быстро пришли к выводу, что в ближайшем будущем сил вермахта не хватит даже для одной Венгрии, разве что уговорить румын принять участие в акции против их соседа и союзника! Из чего следовало, что одновременная военная акция против обеих этих стран явно невозможна, и потому наша рекомендация заключалась в том, что «политические власти должны сделать так, чтобы либо такая ситуация не возникла вообще, либо внутренняя обстановка в обеих странах не допустила бы организованного военного сопротивления». План оккупации Венгрии претерпел множество изменений, по мере того как менялась обстановка, и в конце концов был оглашен и вступил в действие в марте 1944 года. Что касается Румынии, то взгляды Гитлера менялись после многократных разговоров с маршалом Антонеску, поэтому в подготовительных мероприятиях уже не было нужды и они были отложены в долгий ящик.
Обязательства Болгарии по отношению к Германии носили лишь политический характер, и даже после смерти царя там не возникло признаков того, что ее лояльность как-то пошатнулась. Германии же стало как никогда трудно выполнять взятые ею обязательства, когда немецкие войска впервые появились на болгарской территории. Они предназначались для быстрого совместного удара по Турции, если та вступит в войну, – эта операция шла под названием «Гертруда». Когда в начале декабря 1943 года турки и западные державы потянулись друг к другу, ОКВ подготовило то, что явно было не более чем чрезвычайными мерами. Эти предварительные планы выглядели и неадекватными, и невыполнимыми. В частности, быстрый совместный удар по Турции в Европе едва ли казался теперь возможным. Я побывал в Софии в середине января по просьбе болгарского начальника штаба, чтобы подробно проинформировать его о германских взглядах на военную обстановку, и был принят «регентским советом». С начала 1944 года болгарский «теневой фронт» против Турции полностью перешел в оборону.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
