среди низших чинов растет ненависть к высшему командованию. Адмиральская контрразведка следит за настроениями офицерского состава, даже простой разговор со своими солдатами кажется подозрительным. Недоверие и страх проникли в ставку самого верховного правителя. Рассказы пленных подтверждаются приказом командующего Сибирской дивизии: «Ввиду требования надежных солдат для конвоя верховного правителя приказываю выслать таковых в мое распоряжение».
— Любопытный документ. Надо показать командарму. — Никифор ЕІванович отложил приказ в сторону.
За стеклянной дверью салона кто-то храпел, густо посвистывая нором ,— в купе отдыхали бесшумные помощники Никифора Ивановича, которых он встречал часто в самое позднее время ночи.
Они приходили из колчаковского тыла всегда неожиданно. И исчезали внезапно, оставляя адреса подпольных явок, надежных лиц или же лиц, сочувствующих большевикам, разветвленную сеть рабочих дружин почти во всех крупных городах Сибири.
Дверь приоткрылась, вошел молодой человек, похожий на модного приказчика парфюмерного магазина. На нем был шоколадного цвета сюртук, белая с голубыми полосками рубашка, узкие брючки со штрипками, лакированные штиблеты. Смазанные бриллиантином волосы лоснились, от закрученных усиков пахло французскими духами «Мария-Антуанетта».
— Тьфу ты, какой ферт, прямо с картинки, бульварного журнала! — расхохотался Никифор Иванович.
— Ваша школа! Целый час перед зеркалом проторчал. Па* рики и гримы у вас — пальчики поцелуешь.
— Второсортных не держим. Фирма солидная,-■=»-в тон вошедшему отшутился Никифор Иванович.— Отдохнул хоть не« множко с дороги, Артемий?
— Какое там отдохнул! Мне хотелось сразу же поговорить, да вы заняты были. А сейчас не выдержал, без зова явился.— Артемий присел на диванчик около стола.
— Что-нибудь срочное?
— Имею важные документы.— Артемий достал из внутреннего ка-рмана листок, положил на стол. На листке был нарисован план двухэтажного дома с крестиками на доколе.— В Лысь-ве в подвале этого дома зарыто десять ящиков золотых монет на сорок миллионов рублей. Про клад знают член Реввоенсовета Третьей армии Трифонов да я. Но Трифонова в Лысьве нет, потому я и спешу сообщить о деньгах.
— Откуда у них такая прорва золота?
— А золото Трифонов у анархистов отбил. Весной восемнадцатого года анархисты ограбили банк. Шайку их разоружил Трифонов. Центральный Комитет партии предложил ему выехать немедленно в Пермь, к Третьей армии. Пока Трифонов добрался до Перми, белые захватили Екатеринбург. Опасаясь за ценности, Трифонов раздобыл десять железных ящиков, ссыпал в них золотые монеты и зарыл в подвале старого дома. Никто, даже красноармейцы, зарывавшие ящики, не знали, что в них. Так они там и лежат, золотые монеты старинной чеканки.
Артемий все это выпалил одним духом.
— А лежат ли? — усомнился Никифор Иванович.— Может, колчаковский полевой контроль уже давно выволок их?
— Должны лежать. Никто, кроме нас, не знает о кладе.
— Спасибо за сообщение. Наши люди извлекут из тайника народные деньги. А тебе придется ехать в Омск. Ты ведь омич?
— Родился на берегах Иртыша,— просиял Артемий,—Омск знаю как свои ладони.
— И хорошо! Ты самый подходящий работник для особого задания. Партийной организации в Омске надо помочь стать на ноги, ведь после куломзинского восстания Колчак уничтожил лучших наших людей. В Омске установишь связь с Настей Бердниковой и Шандором Садке, запомни их адреса. Н еще одно дело щекотливое поручаю тебе. Есть у нас подозрение, что среди омских партийцев действует провокатор. Ряд самых неожиданных провалов свидетельствует об этом. Надо разоблачить негодяя. Никакой, даже маленькой, нити, ведущей к провокатору, я не могу тебе дать, надейся только на свой опыт. Не придавай особого значения личным симпатиям-антипатиям омских коммунистов, но помни — трагедии иногда начинаются с личных свар.
Никифор Иванович говорил, а перед его глазами то появлялся, то исчезал высокий, атлетически сложенный сорокалетний мужчина с короткой черной бородкой и черными живыми глазами.
В начале девятнадцатого направили его в Омск. «Работает хорошо, но слишком уж безбоязненно, слишком хорошо,— думал Никифор Иванович, разглядывая загримированного Артемия. А вот этот омский парень мне ясен, как стеклышко.
зп
Преданный всеми фибрами души революции. А тот, он произвел на меня приятное впечатление, но при повторных встречах я почувствовал в нем что-то неуловимое, ускользающее. А может, я ошибаюсь и предупредить о нем Артемия пока преждевременно?..»
В салон вошел дежурный, вопросительно посмотрел на Артемия. Перевел взгляд на Никифора Ивановича.
Задержали подозрительного человека. Он просит передать вам вот это,—дежурный протянул белый шелковый лоскуток.
«Сим удостоверяется, что товарищ А... является представителем Сибуралбюро ЦК РКП (б) по специальным заданиям, что и удостоверяется подписью и печатью»,—прочитал Никифор Иванович,—Приведите его ко мне.
9
«Левасор» катился пропыленным проселком, подскакивая на выбоинах. Над пшеничными полями стояли снеговой белизны облака, с обочин подмигивали синие огоньки васильков. Пахло теплой полынью, в колеях, взблескивая, рябилась вода. Волнистые холмы скатывались в овраги, замирали перед березовыми колками. Деревья, трава, пшеница нежились на солнце, в окружающем мире был великий покой. Командарм вспомнил степную станцию, набитую тифозными больными. «Стра-детели за народ любят болтать, что страдание целительно: человек, дескать, очищается и возвышается через боль и душевные муки. Беспардонные вруны! Страдание превращает человека в послушного раба или опасного зверя».
Вострецов, покачиваясь на упругом сиденье, тоже размышлял, но о том, как хороша здешняя местность для скрытого передвижения войск.
— По таким оврагам незаметно подберешься...
— Что? Что ты сказал? — очнулся Тухачевский.
Вострецов пояснил свою мысль.
Места великолепные,— согласился Тухачевский.— И для нас, и для противника. Белые ведь тоже умеют подкрадываться неслышно.
Только боевого душка у них кот наплакал, — иронически заметил Вострецов.
А что такое боевой дух? Он находится под постоянным влиянием разных обстоятельств, Белые генералы еще не поняли сути гражданской войны, не овладели изменяющимися ее формами. Им все кажется, что на русских просторах идет «малая война» немецких агентов и кучки заговорщиков, а не грандиозная битва классов.
Видя, как внимательно прислушивается к его словам Вострецов, командарм продолжал:
— Советская Р’оссия еще только создает новую военную науку. Наши командиры зачастую не знают стратегии и тактики, все берут опытом, и часто трагическим. Ріо опыт накапливается...
— Правда, больше берем лихостью,— согласился Вострецов.— Для меня военная теория — тайна ва семью печатями.
— Без знания военной истории нет командира.
— Имена Цезаря и Бонапарта я слышал, а за что
