В экономике есть свой порог остойчивости. Не удастся вывести корабль не то что на нужный курс, а элементарно удержать на плаву, если остойчивость потеряна. Она не может быть не потеряна из-за несоразмерных изъятий из производительной сферы на контрпродуктивный милитаризм, которые обескровливают и народное хозяйство, и весь национальный организм. Она не может быть восстановлена простой заменой дирижистского способа хозяйствования на рыночный. Хотя бы потому не может, что всякому рынку противопоказан милитаризм, как и милитаризму – рынок. При любой системе милитаризм был и останется внерыночной категорией.
Уместен иной вопрос: не поздно ли было в 1985 г. думать о ремонте советского дома, не упустили ли время для этого? В ноябре 1990 г. я участвовал в написании «программы из 8 пунктов», которая на ура прошла в Верховном Совете СССР и, что почти уже не случалось в то время, получила хорошую прессу. Через год с лишним Горбачев станет открещиваться от нее как «нелиберальной». Мол, «насоветовали советники».
Советники, я в их числе, рекомендовали занять ясную позицию по коренным вопросам, волновавшим население. Беспощадную критику президента в парламенте, прозвучавшую 16 ноября, мы охарактеризовали как последнее предупреждение – либо Горбачев должен действовать, либо сдать власть. Нельзя оценивать положение в экономике, разгул беззакония как нечто чрезвычайное и выжидать, отделываясь полумерами.
Горбачеву не пристало, однако, уступать советникам свое авторство по ряду ключевых пунктов программы. Замена Совета министров Кабинетом, подчиненным непосредственно президенту, расширение полномочий Совета Федерации и «упразднение» Президентского совета, создание Совета безопасности, координация деятельности правоохранительных органов – это его идеи. Форма «упразднений» и «учреждений» нас смущала, и мы рекомендовали предварительно обсудить намеченные меры с Н. И. Рыжковым и другими коллегами по руководству. Но президент нас не послушал. Редактируя проект, он даже огрубил формулировки: «Хотели решимости, так я покажу!»
Не возьмусь отстаивать тогдашних рекомендаций. Без этого всплеска 17 ноября горбачевская глава могла завершиться на год раньше. Без путча и всякой всячины.
В «программе из 8 пунктов», чем она и привлекла интерес, проставлялись сроки, когда и что должно было конкретно начаться или случиться. К примеру, создание структуры для борьбы с организованной преступностью или контрольной палаты, призванной следить за выполнением законов и президентских указов. Но прошли объявленные одна-две недели, месяц на исходе. Конь не валялся.
Беру в декабре 1990 г. слово на съезде народных депутатов. В центр ставлю тему законности и, обращаясь к Горбачеву, говорю, что на президенте лежит двойная обязанность: самому блюсти законы и заботиться о том, чтобы закон уважался всеми. Подтекст предельно ясен, но не нравится сидящему за моей спиной лидеру – не способен, отдай пост тому, кто сможет.
Еще одной иллюзией меньше. Почитай, последней. Ставлю заместителя генерального секретаря ЦК КПСС В. Л. Ивашко, коллег по Секретариату в известность, что 1 августа 1991 г., когда исполнится пятидесятилетие моей трудовой деятельности, я ухожу на пенсию. Еще до этого вступаю в контакт с К. Кёрбером. Предлагаю, как уже упоминал, создать советско-немецкую группу для совместного осмысления истории Второй мировой войны. Пора отказаться от продолжения былых сражений на страницах книг и журналов в пользу максимальной объективизации исследования.
Из рассказа почти выпала внешняя политика периода перестройки. Не забыл. Оставил на конец. Тем более что в летописании перестройки она и дальше будет стоять особняком. Внешняя политика составляла заповедную зону Горбачева и во всех своих достижениях или неудачах несет на себе его личный почерк.
Премьер-министр Великобритании М. Тэтчер частенько повторяла, что первой разглядела в Горбачеве, посетившем ее страну в 1984 г., будущего реформатора. Мне представляется, что в этой поездке Горбачев сам опробовал себя в новом качестве и утвердился во мнении – не боги горшки обжигают.
Тогда же Горбачев вкусил от пряностей международных дел, уловил, что на этой стезе зреет обильный урожай, решил, что при нем внешняя политика Советского Союза будет иной. Какой? Даже имея концептуальные наработки Института мировой экономики и международных отношений, вряд ли ответил бы. Пока знал одно – это будет его внешняя политика, ориентированная на его видение перспектив, не цепляющаяся за традиции. В международной сфере последние часто не что иное, как инерция мышления.
Новая политика требовала нового исполнителя – своего министра иностранных дел. Если бы Громыко даже захотел остаться главным дипломатом, Горбачев нашел бы ему другую почетную должность, но со Смоленской-Сенной площади непременно убрал бы.
Из числа возможных преемников Громыко я исключал всех заместителей министра и всех послов. Яковлев и Арбатов не казались мне реальными претендентами, хотя кое-какие спекуляции на их счет имелись. Требовался новичок. Из него легче получится нужный дипломат.
Как-то не возникала параллель с концом 30-х гг. Тогда брали преподавателей из высшей школы, чаще технической – и сразу в руководители мидовских департаментов или в послы. Из некоторых вышли толковые внешнеполитические работники.
Новичок оказался более чем новым. Одно качество Э. А. Шеварднадзе наверняка сгодится – работоспособность. В конце концов оно поспособствовало в ФРГ Геншеру в хорошем темпе стать из внутреннего убедительным внешним министром. Почему министр внутренних дел Грузии не может превратиться в министра иностранных дел Советского Союза? Особенно ни перед кем не отчитываясь, кроме генерального секретаря.
Предвзятости не было. Будучи немножко в курсе, какие мысли «гонял» Горбачев в диалогах с Яковлевым, желал генеральному и его внешнеполитической команде успеха. Кое-что в этих мыслях перекликалось с моими представлениями, неосуществленными задумками, выводами, которые я твердо сделал для себя. Не получилось у меня, не сумел или не пробил. Попутного ветра другим.
В первую голову это касалось выхода Советского Союза из гонки вооружений. Друзья помнят мой своеобразный счет: танк – минус сельская школа, бомбардировщик – непостроенный госпиталь, стратегический ракетный комплекс – потерянный университет, плавучий монстр «Тайфун» – годовая жилищная программа Москвы. В 1982 г. я развивал в разговорах с генерал-полковником Н. Ф. Червовым, обеспечивавшим в Генеральном штабе разоруженческие переговоры, свою модель паритета. Она перекликалась с размышлениями бывшего руководителя военного ведомства США Р. Макнамары, знакомству с которым я обязан Пагуошскому движению.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
