Предварительные условия мира между Великобританией и союзными державами, закончившего эту большую войну, были подписаны в Версале 20-го января 1783 года, а соглашение между Великобританией и американскими комиссионерами, по которому была признана независимость Соединенных Штатов, состоялось двумя месяцами раньше. Это признание было большим результатом войны. Что же касается европейских держав, участвовавших в последней, то Великобритания получила назад от Франции все Вест-Индские острова, которые потеряла в течение войны, за исключением Тобаго, и возвратила Франции остров Санта-Лючия. Французские станции в Ост-Индии были восстановлены, и так как французы овладели портом Тринкомали, то Англия не могла оспаривать возвращение его Голландии, но отказалась уступить Негапатам. Испании Англия отдала обе Флориды и остров Менорку, потеря которого имела бы для Англии серьезное значение, если бы Испания обладала достаточной морской силой для удержания его за собою; в действительности же он опять попал в руки Великобритании в следующую войну. Были сделаны также некоторые незначительные изменения в распределении торговых постов на западном берегу Африки.
По поводу изложенных условий, несущественных самих по себе, необходимо сделать только одно замечание: во всякой будущей войне неизменность того, что ими установлено, будет зависеть всецело от перевеса в морской силе той или другой державы, от того владычества на морях, вопрос о котором не получил определенного решения в рассмотренной нами Американской войне за независимость.
Окончательные условия мира были подписаны в Версале 3-го сентября 1783 года.
Основоположник теории морской силы
Прошло более 100 лет со дня выхода в свет главного труда Мэхэна, однако многие изложенные там положения не утратили своего значения до настоящего времени. В предисловии теоретик отмечал, что, несмотря на изменения средств ведения войны на море, стратегия парового флота осталась такой же, как стратегия галерного и парусного флотов; принципы военно-морского искусства во все века были одними и теми же и формировались на основе опыта морских войн.
Мэхэн ошибался, считая принципы и законы военно-морского искусства вечными и неизменными. Он писал: "От времени до времени здание тактики изменяется или всецело сносится, но старые основания стратегии остаются столь непоколебимы, как будто они покоятся на скале". По его мнению, изменяется лишь тактика, а стратегия и ее принципы из века в век остаются теми же. С ним можно согласиться лишь в той части, что некоторые принципы военного искусства, до тех пор пока будут существовать вооруженные силы, останутся вечными по своей сути. Но в связи с научно-техническим прогрессом они будут видоизменяться и приобретать совершенно новые черты. Например, такие принципы, как внезапность, превосходство в силах на главном направлении, массирование сил и средств, высокое напряжение сил, действующих на главном направлении, и др. всегда были актуальными. Они считались одинаково важными в период и галерных, и парусных, и броненосных флотов, а в период ракетно-ядерных флотов их значимость еще больше возросла. Так, при наличии дальнобойного и высокоточного оружия большой разрушительной силы, надежных средств разведки и целеуказания стала более реальной возможность флотов воспользоваться моментом достигнутой внезапности, т. е. теперь за более короткое время можно нанести противнику невосполнимый урон.
Обосновывая свои взгляды, Мэхэн часто ссылался на деятельность авторитетных флотоводцев, полководцев и труды военных теоретиков. Например, в подтверждение своих выводов он цитирует генерала от инфантерии Г.В.Жомини: "Когда мне случилось быть в Париже в конце 1851 г., одна выдающаяся особа сделала мне честь заданием вопроса о моем мнении относительно того, произведут ли недавние усовершенствования в огнестрельном оружии серьезные изменения в способах ведения войны. Я ответил, что они, вероятно, будут иметь влияние на детали тактики, но что в больших стратегических операциях и в обширных комбинациях сражений победа, вероятно, будет и теперь, как была прежде, результатом целесообразного приложения тех принципов, которые приводили к успеху во все века великих вождей — Александра и Цезаря, также как Фридриха и Наполеона".
Мэхэн, утверждая, что в "области морской стратегии уроки прошлого имеют значение, которое отнюдь не ослабело с течением времени", писал: "Невнимательное и даже пренебрежительное отношение к прошлому, считающемуся устарелым, не позволяет людям видеть даже тех постоянных стратегических уроков, которые лежат, так сказать, на поверхности морской истории". Он проанализировал Трафальгарское сражение и счел, что здесь проиграл не Вильнев, а Наполеон, что не Нельсон выиграл сражение, а Англия была спасена от вторжения на Британские острова французских войск — это стратегический вывод. С тактической точки зрения он считал Трафальгарское сражение победой Нельсона, обусловленной более высоким уровнем подготовки личного состава английского флота и флотоводческим талантом самого адмирала. Мне кажется, что отрицать правильность выводов Мэхэна невозможно. К сожалению, в период борьбы с так называемым космополитизмом в высших военных кругах советского Военно-Морского Флота считали, что Нельсон выше тактики не поднялся и ничего нового в военно-морское искусство не внес. Это расхожее мнение нанесло огромный вред развитию отечественной военно-морской науки. Под нажимом высшего армейского руководства из теории военно-морского искусства выбросили понятие "теория морской стратегии", заменив эту важнейшую категорию понятием "стратегическое применение флота". Такая замена стала свидетельством убогости военно-морской мысли. Совершенно очевидно, что "стратегическое применение флота" — это уже его действия в соответствии с теорией, которая "исчезла".
В своем труде Мэхэн дает образцы понимания многих категорий военно-морского искусства. Например, в отечественной военно-морской литературе Наваринское сражение, произошедшее в 1827 г. между англо-русско-французским и турецко-египетским флотами, описано до мельчайших подробностей. Почти в каждой книге по истории флота описывается это сражение. Однако, что касается уроков, извлеченных из этого сражения, надо отметить следующее: акценты расставлены неверно, на стратегическом уровне сражение оценивалось недостаточно точно или "беспомощно". Свою оценку этого сражения на стратегическом уровне я впервые высказал на Международной конференции "Греки в истории флота России", проходившей в Санкт-Петербурге 15–16 апреля 1999 г. По моему мнению, результаты сражения оказали влияние не только на греческое национально-освободительное движение, но и на дальнейшую политику России на Ближнем Востоке, на ее взаимоотношения с Англией и Францией, которые были крайне не заинтересованы в поражении турецкого флота при Наварине, так как это сильно укрепляло позиции России. Англичане не без иронии называли Наваринское сражение "нечаянным".
Многие отечественные и зарубежные исследователи переоценивали Наваринское сражение, считая его кульминационным пунктом в греческом национально-освободительном движении. Но ведь после Наварина война за независимость Греции продолжалась еще около 2 лет (Адрианопольский мирный договор был подписан только 2 сентября 1829 г.). Почти во всех отечественных изданиях отмечается, что в ходе сражения союзной эскадре удалось полностью уничтожить турецко-египетский флот. Создается впечатление, что в сражении был уничтожен весь османский флот, т. е. его ядро (линейные корабли). С таким заявлением согласиться нельзя. Тогда с каким флотом воевал российский флот в период русско-турецкой войны (1828 1829 гг.)? Известно, что в Наваринском сражении турки потеряли всего 3 линейных корабля (один сгорел, один получил серьезные повреждения и не подлежал восстановлению, а один превратили в плавучую тюрьму), но это только третья часть турецкого флота! После Наваринского сражения в составе турецкого флота оставалось еще 6 линейных кораблей, 4 фрегата и более 10 мелких судов, а это внушительная сила, с которой следовало считаться.
К началу летней кампании 1828 г. в российском Черноморском флоте находилось боеготовых 9 линейных кораблей, 5 фрегатов, пароход и 20 судов меньших рангов. Таким образом, преимущество российского флота было не настолько значительным, чтобы без борьбы получить господство на Черном море. Тем не менее после Наваринского сражения турецкий флот значительно ослаб, в связи с чем Николай! решил объявить Турции войну. Россия выиграла войну, однако без Наваринского сражения это сделать было бы трудно.
Наибольший интерес представляет теоретическая часть труда Мэхэна, включенная в первую главу "Элементы морского могущества", где впервые в мировой истории изложены взгляды на проблему морской мощи государства. Ядром концепции Мэхэна стало положение, где он рассматривает Мировой океан как коммуникационную линию, связывающую "разобщенные водой" страны. Сформулированный им принцип — "море разъединяет и объединяет" — явился доминирующим. Мэхэн считал, что морская торговля, являвшаяся основой экономического развития, должна быть защищена военным флотом, для которого следует создать развитую инфраструктуру. По его мнению, военный флот без морской торговли нужен стране, стремящейся к ведению военных действий с наступательными целями, т. е. с целью захвата заморских территорий. Сегодня определение морской мощи государства значительно полнее мэхэновского. Но в конце XIX в. деятельность стран в Мировом океане ограничивалась морскими перевозками.
