Связные вызывают нас с Никандровым к командиру отряда. У Леонова застаем старшего лейтенанта Гузненкова и мичмана Чекмачева.
Леонов кратко, всего в нескольких фразах сообщает нам о новом задании командующего флотом: отряду приказано почти немедленно выйти в более крупную и, вероятно, сложную десантную операцию. Предстоит не только разведка. Наверное, придется силой брать и удерживать плацдарм для крупного десанта, так как к месту предполагаемой высадки приближаются отступающие с севера неприятельские войска. Вместе с нами пойдет рота автоматчиков морской пехоты.
Разведчикам тотчас же получить новое оружие, привести его в порядок, очистить от складской смазки, опробовать, взять усиленный запас патронов, противотанковых и фугасных гранат. Оружие наше действительно все надо заменять. Вчера во время взрыва мины его так окатило соленой морской водой, что оно все порыжело, покрылось ржавчиной и в таком виде для боевого применения непригодно.
Продукты выдадут на трое суток, велено уложить их в малые легкие рюкзаки. Шлюпки не брать, они, как показал предыдущий поход, не потребуются. Идти налегке, чтобы иметь хорошую подвижность.
Мне Леонов поручает написать боевой приказ:
— Времени мало. Поторопись. Пусть связной получит тебе автомат и боеприпасы.
После этого он отпускает всех нас для подготовки к выходу.
Придя во взвод, собираю командиров отделений и бойцов, объявляю им приказание. На сборы остается немногим более полутора часов.
Интендантам и оружейникам надо проявить исключительную расторопность. Правда, хозяйственники наши во главе со старшиной Вавиловым и оружейник Дараган с помощниками дело свое знают хорошо и важность момента чувствуют. Все кипит у них в руках. Часть боеприпасов и продуктов решено взять в таре и разложить их по рюкзакам на переходе морем. Иначе времени на укладку не хватит. За этими сборами пошел наблюдать Чекмачев.
С мичманом мы давние сослуживцы, еще с довоенного времени. Когда в 1940 году меня призвали на флот, попал я для прохождения подготовки по специальности в Объединенную школу учебного отряда на Соловецких островах. Учился писарскому делу. Специальность, конечно, не боевая, обычно о коках, баталерах и писарях рассказывают много всяких затейливых историй, и даже в нынешней военной литературе их чаще всего изображают канцеляристами, бюрократами и путаниками. Не то что комендор, торпедист, минер или даже моторист. Какое-то чувство стыдливости за эту многими порицаемую чиновничью профессию долгие годы владело не только мной. И потому-то нередко не одни писари, но и бойцы некоторых других обслуживающих специальностей старательно скрывают от посторонних, что суждено им писать бумаги, варить борщи и учитывать бывшее в употреблении обмундирование.
Но как бы то ни было, а приемная комиссия предназначила мне эту специальность. В те годы многих молодых коммунистов, имеющих подходящее образование, определяли к военному делопроизводству. Так и пришлось мне наряду с морским делом, уставами, стрелковым оружием изучать премудрости воинской канцелярии и овладевать пишущей машинкой.
Командиром нашего взвода был тогда старшина первой статьи Григорий Чекмачев — рослый, статный, с открытым, волевым лицом, словом, такой, какими изображали краснофлотцев на плакатах. Чекмачев был очень опытным и способным младшим командиром. Обладал он удивительной выдержкой, уравновешенностью и в отличие от многих старослужащих не потешался над «салажатами», как иронически зовут на флоте первогодков. Своим спокойствием, уважением достоинства подчиненных, чуткостью к их маленьким житейским нуждам (например, в поощрение за старательное прохождение в строю — внеочередной перекур), отличным знанием своей военной специальности, умением мастерового человека он так расположил к себе молодых краснофлотцев, что они буквально боготворили его. Боготворили за заботливость, отсутствие высокомерия, желание ничем не подчеркнуть свое служебное положение.
Отслужил он свои положенные пять лет и давно должен был демобилизоваться, намереваясь возвратиться на родину — в Сталинград — и заняться там любимым делом — живописью и лепкой. Однако жизнь распорядилась иначе: сначала финская кампания, затем — Великая Отечественная. Прошло на срочной службе десять лет, а потом присвоили офицерское звание и оставили в кадрах флота. Как говорят на флоте, пришлось ему «трубить как медному котелку» тридцать годков, хотя и поныне он в кругу близких друзей называет себя человеком невоенным и считает, что предназначением его жизни были рисунок или скульптура. И он, пожалуй, был бы неплохим художником.
С самым искренним почтением относились к нему не только мы, молодые краснофлотцы, но и его погодки по службе, да уважали его и старшие начальники. Уже сейчас, вспоминая те годы, думаю, что именно таким должен быть младший командир, таков, в моем понимании, образец ближайшего к рядовым бойцам начальника.
Потом, после окончания школы, меня направили служить в Полярное, а Чекмачев остался в учебном отряде. Началась война. Моряки рвались на фронт, к боевому делу. Во время июльских и августовских боев 1941 года на дальних подступах к Мурманску были сформированы и брошены на сухопутный фронт отряды моряков. В их составе было немало изрядно уже послуживших на флоте старшин и краснофлотцев не только с кораблей и береговых частей, но и из учебных школ. Тогда и пришел в особый добровольческий отряд Чекмачев.
Штаб соединения, где я служил, был совсем рядом с местом расквартирования отряда. Мы вновь стали встречаться. Наконец и мне после многочисленных просьб удалось попасть в популярный тогда на флоте отряд морских разведчиков. Командиру его капитану Николаю Инзарцеву рекомендовали меня Григорий Чекмачев и комиссар отряда старший политрук Василий Дубровский, который знал меня по политотделу соединения в первые месяцы войны. С тех пор и до конца войны, до самого моего увольнения с флота, мы с Чекмачевым не расставались. На севере он почти бессменно был секретарем партийного бюро отряда, а здесь, на Тихом океане, коммунисты избрали его заместителем секретаря.
В 6 часов 15 минут командиры отделений докладывают, что все разведчики к выходу в операцию готовы. Леонов приказывает построиться на причалах. Перед строем читаю боевой приказ. От волнения временами голос срывается, звучит глуховато:
«Сегодня отряд под моим командованием выбывает на выполнение специального боевого задания. Командующий Тихоокеанским флотом поставил перед отрядом ответственную задачу по разведке и захвату важного порта Японии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
