Три-Вэ взял сигару.
— Что ты хочешь этим сказать, Кингдон? — спросил он.
— Лайя вела что-то вроде дневника. Полиция наткнулась на него в доме Фултона. Я, в общем-то, мало что слышал о нем, так как эти ребята предпочитают молчать о с трудом добытых уликах, но того, что слышал, вполне достаточно, чтобы представить мою супругу к Пулитцеровской премии по «беллетристике». Когда женщина уверяет своего любовника, что он великолепен в постели, это, по-моему, очень древняя уловка. Представляю, какая дрожь пробегала по телу этого извращенца, читавшего ее галиматью, где его называли «Хозяином вдохновенных ночей»! К сожалению, Лайя не ограничивалась только описанием телесных удовольствий. Масштабы ее откровений были более грандиозными. Она писала, что не переживет разлуки со своим властелином. А последняя запись, сделанная 2 мая, насколько помнится, такова: «Не допускаю даже мысли о том, что Дэвид может изменить наши планы. Дэвид, милый, любимый! Я так сильно его люблю! Моя жизнь потеряет без него всякий смысл! Лучше бы нам обоим переступить ту черту, откуда нет возврата!» — Голос Кингдона поднялся до исступленного фальцета. Помолчав, он продолжил своим обычным тоном: — Проклятье! Писательница из нее неважная, а вот дура — первостатейная! Она вела этот дневник только для Фултона. Он был предназначен только для его глаз. Но полиция полагает, что каждая строчка в нем — святая истина, написанная кровью.
Бад отставил рюмку с бренди.
— Ее привлекут к суду?
— Адвокаты полагают, что из-за этого дневника она вполне может попасть на скамью подсудимых.
Том, недавно закончивший курс юриспруденции, кивком подтвердил правоту этого утверждения.
— Дела ее, и верно, выглядят неважно, — сказал он.
— Жаль, — произнес Три-Вэ, беспомощно разведя руками.
Бад вновь наполнил рюмку Кингдона.
— Кто ее адвокат? Вы можете нанять Дарроу?
— Мы уговорили Джулиуса Редпата.
— Редпат. Мм... Такого же класса, что и Дарроу. Впрочем, не такой пламенный оратор.
— Не такой пламенный? — переспросил Кингдон. — По-моему, пламенности в этом деле и без него хватает.
— Как у тебя с деньгами? — спросил Бад.
— Дядя, не забывайте, что ваш племянник — знаменитая...
— Ладно, не придирайся, Чарли, — перебил его Бад. — Просто я знаю, какие гонорары у Редпата.
— Мне не нужна помощь, дядя, — сказал Кингдон. — Извините. Римини ссужает меня всем необходимым.
— Редпат еще ни разу не проигрывал дела, — сказал Бад. — И потом, здесь серьезно замешаны и другие. Он не преминет заострить на этом внимание, чтобы обелить Лайю.
— А это она убила его? — вдруг спросил Три-Вэ.
Его брат и сыновья одновременно обернулись к нему. Их лица выражали недоумение и удивление. Вопрос виновности или невиновности отнюдь не являлся предметом выяснения в этом разговоре.
Бад осклабился.
— А ты все такой же, малыш. Какая разница? Мы в любом случае вытянем ее из трясины.
А Кингдон добавил:
— Она не убивала. Отец, ты же ее знаешь. Она не способна на такое.
— Каждый способен, — тихо возразил Три-Вэ. Он вопросительно взглянул на Бада. — Где туалет?
— Вторая дверь слева, — ответил тот.
4
Выходя из уборной, Три-Вэ увидел Тессу, поднимавшуюся по лестнице. Услышав его, девушка обернулась и вздернула подбородок. После некоторого колебания, стуча каблучками шелковых туфелек, она спустилась вниз. Три-Вэ жадно смотрел на нее.
Еще до приезда в Гринвуд он был сильно взволнован. Дом Бада потряс его. Роскошный сад тонул в ночном мраке, но электрический фонарь освещал знакомое плато между холмами.
— Паловерде, — вслух прошептал Три-Вэ. — Паловерде...
Бад скопировал белые глинобитные стены, красную черепичную крышу. Второй этаж выглядел, правда, совсем по-иному. Появились и окна с внешней стороны здания. Но эти окна с узкими балкончиками и висевшими в горшках цветами, несомненно, очень украшали дом.
Потом он увидел Бада, и в его сердце вновь вспыхнуло полузабытое чувство любви к брату. И еще Амелия... Когда он обменивался с ней рукопожатием, у него захватило дух. Яркие грезы, длившиеся многие годы, превратились в ничто при виде настоящей, реальной Амелии. Он все еще любил ее.
Дело Фултона и то, что в него впутали Кингдона, было еще одним ударом для Три-Вэ. Три-Вэ взял отпуск на работе — он по-прежнему вел геологоразведку для «Юнион ойл», — чтобы больше времени уделить старшему сыну и его жене, поддержать их. И что из этого вышло? Ничего. «Все как всегда», — думал он. Бад опять взял все в свои руки. Дельные советы и предложения исходили именно от него. Он даже деньги предложил.
Но самое большое потрясение испытал Три-Вэ при виде этой холодной и красивой молодой женщины, даже и не пытавшейся скрыть, что бедные родственники наводят на нее скуку. «Моя дочь», — подумал он сейчас. Все эти годы он даже мысли не допускал, что ребенок Амелии мог быть не от него.
Он почему-то ожидал встретить очень живую и миниатюрную девушку, похожую на Амелию. Но на него смотрела не француженка, а представительница древнего рода Гарсия. И это глубоко потрясло Три-Вэ. Весь вечер он украдкой следил за Тессой. Украдкой, потому что не хотел будить в Юте ревнивого зверя.
Тесса спустилась по лестнице и подошла к нему. Он впервые смог открыто рассмотреть ее. Коротко, по моде подстриженные блестящие черные волосы, уверенное выражение овального лица, длинные, стройные ноги под карминным шелком вечернего платья. Под его изучающим взглядом она замедлила шаг, непроизвольно коснулась рукой своего жемчужного колье. Поняв, что на мгновение смутил эту высокомерную молодую женщину, Три-Вэ испытал чувство удовлетворения.
Тесса остановилась перед ним, положив тонкую руку на перила лестницы.
— Дядя! — тихо произнесла она.
— Ты, кажется, хотела сбежать, Тесса? — сказал он, изобразив дружелюбную улыбку. — Я помешал?
— Сбежать?
— Ты под каким-то предлогом захотела уйти с вечеринки, не так ли?
— Я просто собиралась подняться наверх и принять аспирин.
— От бедных родственников уже разболелась голова? — спросил он, пытаясь шутить.
Она как-то отчужденно посмотрела на него.
— Что ж, не буду тебя задерживать, — сказал он.
Она не двинулась с места.
Помолчав, он продолжил:
— Тебе, наверно, уже говорили, что ты похожа на свою бабку по отцу?
— Да. Дедушка Хендрик говорил мне... часто... — Ее голос перешел на грудной шепот. «Наверно, это модно сейчас у девушек из богатых семей», — подумал Три-Вэ.
После некоторой заминки Тесса заметила:
— Вы тоже на нее похожи... У меня есть фотографии...
