— Нет, извините, — категорично сказала я. — Раз и навсегда, пожалуйста, примите к сведению: за исключением того, что я все это придумала, в этом деле я не пошевелила даже пальцем. Я не двигалась с места. Сидела в комнате с тремя коллегами, которые, действительно, выходили, но поочередно. Ни разу не выходили все вместе! Один сидит передо мной, другой — за мной, а третий — сбоку от меня. По крайней мере двое из них должны были меня видеть. Вам будет достаточно свидетельства двух человек?
— Но пока их у нас еще нет, — буркнул капитан.
Я сразу подумала, что если этот идиот Лешек, подталкиваемый чувством юмора, заявит, что не обращал на меня внимания и что не заметил бы, даже если бы я стояла на голове, со мне не останется ничего другого, как только доказать, что у меня не было повода. А значит, признаться в преступлении!
Допрос стал гораздо более интересным и в какой-то степени загадочным. Вопросы о реакции и действиях всех присутствующих, о частных контактах и связях с покойным были понятны. Ясно, что они пытаются найти какой-то разумный мотив, обоснованно сомневаясь, что кто-то убил его из-за задержки проекта. Понятно было и то, что исследуют наши алиби, стараясь, наконец, кого-нибудь исключить, потому что двадцать преступников — это все-таки слишком много даже дня людей, привыкших к преступлениям. Но постепенно вопросы становились удивительно меткими!
Таинственным образом они объединяли между собой разные события и разных людей, попадая в самый центр мишени. Соединяли Каспера с Моникой, Влодека с одной дамой, удивительно много знали о дополнительных заработках Казика, о делах Кайтека и Ярека... Откуда? Кто, черт побери, мог им об этом рассказать?
Я была более-менее осведомлена, что они могли услышать во время предварительных разговоров с персоналом в отдельных комнатах. Никто не распространялся о частных делах. До меня допрашивали в кабинете только Януша, но Януш не мог их проинформировать по той простой причине, что сам знал меньше, чем они. Никаких расспросов вне территории мастерской они провести еще не успели, и как же тогда? Они же не ясновидцы?
Это так меня заинтриговало, что я забыла об осторожности, отвечая на вопросы подробно и очень любезно, но внезапно прозвучали слова, которые неприятно меня поразили:
— А вы? Не было ли у вас, случайно, каких-нибудь финансовых дел с покойным?
Сраженная метким выстрелом, я молчала, делая вид, что припоминаю, потому что не знала, что отвечать. Знают или нет?.. Откуда могут знать?!..
— Вы, случайно, не брали никакой ссуды? — с ядовитой любезностью спросил прокурор. — От убитого? Или, может быть, вместе с ним?..
Я по-прежнему упорно молчала, потому что не знала, что сказать. С одной стороны, у меня не было ни малейшей охоты встать перед судом в виде обвиняемой в финансовом злоупотреблении, а с другой стороны, это преступление начисто снимало с меня подозрение в убийстве Тадеуша. И я не знала, что выбрать. В конце концов я решила, что если они все знают, то и так мне ничего не поможет, а если нет, то я еще успею отпереться, и тем более пока надо молчать.
— Благодарим вас, — внезапно сказал прокурор, и прежде чем я успела прийти в себя, допрос оказался законченным. Я подписала километровую машинопись, отпечатанную сержантом, и вышла из кабинета сильно обеспокоенная.
Передо мной допрашивали только Януша, который знал о моих делах с Тадеушем. Януш им рассказал?.. Невозможно!
— Януш, что ты им наболтал? — сбросила я, садясь за свой стол.
— Они проверяли шеи, нет ли у кого следов душения, — ответил Януш. — Вообрази себе, у всех шеи оказались чистые! Какая-то мания мытья или что?
— Оставь в покое шеи... — оборвала я его.
— А листки исчезли, — в свою очередь прервал меня Веслав. — Спрашивали всех, и никто не признался. Интересно, куда они делись?
— Сошли сами с доски объявлений и с горя утопились в туалете, — гневно сказала я. — Перестаньте валять дурака! Послушай, ты, отвечай немедленно, для чего ты меня закладываешь?
— Я тебя закладываю? — обиделся Януш. — Ну, знаешь! Я защищал тебя, как идиот! Даже самому стало противно, но я должен был доказать твою невиновность. Я поклялся им, что не видел, как ты выходила из комнаты и душила Тадеуша, а когда я сам выходил, ты тоже была в комнате, потому что задала мне глупый вопрос, сколько будет шесть минус девять.
— Да, это действительно прекрасный способ доказательства моей невиновности! А что ты говорил им о наших махинациях с Тадеушем? О тех пяти тысячах?
— Ничего, клянусь Богом! Ты с ума сошла? За кого ты меня принимаешь?
— Вообще ничего об этом не спрашивали?
— Спрашивали, почему бы и нет? Я сказал, что ничего не знаю. Тадеуш, конечно, приходил к нам в комнату, все приходили, разговаривали с тобой и по служебным и по личным делам, но о чем, я не знаю, не прислушивался.
— Но откуда они, черт возьми, знают?!
— Как это? Знают?!..
— Знают. Припомни точно, может быть, у тебя что-нибудь вырвалось?
— Я ведь не пьяный! Клянусь, что об этом даже не пикнул! Зато кое с чем другим свалял дурака...
— С чем?
Януш отвернулся, заскрипев вертящимся креслом, потянулся за сигаретой и с беспокойством посмотрел на горящую спичку.
— Я от них немного обалдел. Сначала отпирался от разговоров о тебе, потом узнал от них, что Каспер разводится, — клянусь Богом, я ничего об этом не слышал. Потом меня спросили, какие частные дела были у Витека и Тадеуша. Я же должен был что-то знать, и вышло довольно глупо, потому что я признался, что видел их вместе, но до сих пор не знаю, где и когда это было. В общем, мне кажется, что я немного запутался в показаниях.
— С чем тебя и поздравляю, — сварливо сказала я и задумалась. Итак, с Янушем то же самое, что и со мной... Меткие выстрелы в нашу частную жизнь.
— Я чертовски голоден, — внезапно заявил Лешек. — А вы? Не съели бы, например, цыпленочка? С гарниром?
— Он снова за свое! — гневно сказала я, вырванная из размышлений, потому что меня всегда нервировали кулинарные мечтания Лешека. — У вас ничего другого в голове нет, одни цыплята с гарниром?
— Еще зайчатина... — вставил Веслав.
— А обычной колбасы вам не хочется?
— Нет колбасы, — грустно вздохнул Лешек. — Когда я утром заходил в магазин, был только паштет.
— Какой паштет? — заинтересовался Януш. — В банках или в тюбиках?
— В банках и на вес.
— Паштет в тюбиках? — спросил Веслав недоверчиво. — Где это ты видел паштет в тюбиках? Разве такой бывает?
— Бывает, и очень хороший, лучше, чем все остальное. Раньше его продавали, а как теперь, не знаю.
— Где?!
— На Жолибоже. На площади, на правой стороне.
— Что ты мелешь? Где на площади правая сторона?
— Действительно. Подожди, как бы тебе объяснить...
— Определись по сторонам света, — предложила я, потому что меня тоже заинтересовал паштет в тюбиках. — Если стоишь лицом к северу, то где?
— А где север? — заинтересовался Януш.
— По направлению к Белянам.
— Беляны на востоке, — запротестовал Веслав. — По направлению к Маримонку.
— К какому Маримонку?! К Ломянкам! Ну, когда стоишь лицом к Гданьску, к морю!
— Ага, к Швеции?
— Да, спиной к Кракову.
— Понятно, — с облегчением сказал Януш. — Тогда слева.
— Там очень много продовольственных магазинов, — задумчиво сказал Веслав. — Штук пять...
— Я его видел с месяц назад... — продолжал Януш, тоже погружаясь в размышления.
— Нет, больше... — добавил Веслав через несколько мгновений тем же самым тоном, продолжая смотреть в окно невидящим взглядом. Януш повернулся к нему.
— Откуда ты знаешь, когда я там был? — с обидой спросил он. — Я, наверное, лучше знаю?
— Я говорю, что магазинов больше!
— Ну так обойди все! — посоветовала я и тоже задумалась, пытаясь вернуться к своим размышлениям, из которых меня вырвал паштет в тюбиках. Но Януш внезапно снова обернулся.
— Я ошибся, — сокрушенно заявил он. — Это было меньше месяца тому назад. Когда уезжал тот мой приятель, югослав, то мы вместе с ним покупали этот паштет...
— Где он останавливался? — прервал его Веслав.
— ...в тюбиках, — продолжал разогнавшийся Януш.
— В тюбиках останавливался?!
— Нет, в тюбиках покупал...
В конце концов они вывели меня из терпения.
— Господи, прекратите вести эти идиотские разговоры, я никак не могу вспомнить, о чем я говорила!
— Точно, — оживился Януш. — Только это я говорил, а не ты. Теперь я как раз вспомнил, где видел Витека с Тадеушем. Именно на площади Вильсона, рядом с паштетом в тюбиках!
— О, — сказал Веслав с умеренным интересом.
— Они тоже его покупали?
— Я ужасно голоден, — повторил Лешек нетерпеливо. — Может, мне удастся уговорить их, чтобы отпустили меня в магазин.
— Если тебя отпустят, покупай для всех, может быть, этот паштет...
