- Кать, у меня два вопроса. Можно? - Женька поворочал лучинкой в золе.
- Валяй, только не пыли. Лучше полено подсунь, а то совсем погаснет.
- Товарищ Мезина, а нас кормить будут?
- Особо губы не раскатывай, но забыть не забудут. Мы гости из штаба армии, да и товарищ капитан напомнит. Он уже вписался. Ты кстати, меня официально и на "вы" не величай. Здесь неестественно звучит. Что еще?
- А вы.., ты, чего злая? Не так что-то идет?
- Всё так. Просто не люблю я взгляды... собачьи.
- Э... не понял.
- Что тут понимать?! Нормальному парню на фронте чего хочется? Женской ласки, как ты правильно догадался, чуткий товарищ Земляков. И смотрят. Еще хорошо, что сейчас бригада в деле, а то отбою от кавалеров не было бы. Да я их понимаю, осуждать, и не думаю. Только утомляет, - Екатерина передернула плечами. - Я к таким вещам остро-чувствительная. А тут еще эта цацка, - наставница стукнула ногтем по медали. - Знаешь как сию регалию, сияющую на женщине, интерпретируют? Медаль "За половые потуги".
- Ну... дикость так говорить, - промямлил Женька.
Катрин фыркнула:
- А война по-твоему, что такое? Дикость и есть. Дикость, когда в тебя стреляют, и убить норовят. А чуть с этим отлегло, так еще противнее. Ненавижу я из себя лощеную б... изображать. Уж к делу бы быстрее.
За выбитым оконцем загрохотали двигатели, - мимо хаты прошли "тридцатьчетверки". Совсем не такие, какие Женька в Кубинке видел. Ободранные, в неровных швах сварки, с искореженными крыльями. Земляной пол вздрагивал под ногами.
- К Соколово двинулись, - машинально пробормотала Катрин. - На слабый лед не сунутся, - капитан наш, наверняка, намекнул, что не стоит рисковать. Ладно, ты займись словарем, а я пройдусь, насчет обеда прощупаю.
Сидел Женька со словарем, чувствовал себя дураком. Звуки боя усилились, вовсю стрекотали пулеметы, глухо бухали танковые пушки, - 179-я бригада пыталась поддержать отбивающуюся на южном берегу Мжи роту чехословацких стрелков. Усилил огонь гаубичный дивизион, - значит, немцы уже прорвались к церкви.
Несколько ответных снарядов разорвались на окраине хуторка. Женька, оставив стратегические размышления, свалился под стену. Слышно было, как осыпаются срубленные осколками ветви в садике.
В хату ввалилось несколько человек.
- Вот, блин, и внутрь натрусило, - Катрин заглянула в котелок. - Евгений, ты горох с песком любишь?
- Катенька, вы только подождите, мы живо все организуем, - сказал, отряхиваясь, крупный импозантный капитан. - У нас полно трофейных продуктов. Даже голландский сыр имеется. Вы любите сыр, Катенька?
- Обожаю. Особенно с белым калифорнийским вином, - сдержанно пробурчала Мезина.
Звеня ложками, выковыривали из котелка гороховую гущу. Месиво было густым, тушенки в него не пожалели. В общем, есть было можно. Капитан немного поразвлекал разговорами, потом улегся на дощатый топчан рядом со своим молчаливым спутником, - тот уже похрапывал, подсунув под щеку промасленный танкошлем.
Катрин вычистила котелок, плеснула немного воды:
- Учись, в следующий раз сам мыть будешь. Надо бы чаю раздобыть. Схожу...
- Кать, можно и я? - взмолился Женька.
Наставница взглядом показала на вещмешки. Да, груз оборудования нужно охранять.
- Пистолет почисти, телок заблудший, - шепотом приказала наставница. - Я масленку принесла.
Женька мучился с пистолетом, - пяти учебных занятий по чистке оружия было явно недостаточно. Танкисты похрапывали на топчане. Вернулась Катерина, в два счета протерла затвор, собрала ТТ.
- Прячь, тент.
- Почему, тент?
- Потому, - наставница прислушивалась к происходящему за Мжой. Бой там явно ожесточился.
Начальница чистила свое оружие, Женька вслушивался в гул боя. А если прорвутся? Немцам нужен плацдарм на северном берегу. Просочатся по льду, здесь, на хуторе, войск почти и нет. Кажется в Артюховке чешская рота, да еще охрана штаба бригады. Это же "калька". Мало ли как происходило Там? Да и запросто могли забыть упомянуть в отчетах, написанных задним числом, о наглой группе автоматчиков, прорвавшейся за реку.
Затарахтела подъехавшая машина, заскочил боец в драных ватных штанах:
- Капитан Смольковский, здесь? В штаб требуют. А вы, случаем, не переводчики? Там вас особист ищет.
***
- Твою..., задница неповоротливая... Кто тебя учил... только посади тебя в машину...
Комбриг выражений не выбирал, материл жестоко. Стоящий перед ним танкист в замасленном полушубке, молчал, смотрел командиру бригады под ноги.
- Ах, твою... здесь каждый танк на счету, а ты... В штрафбат пойдешь, б...!
Женька старался в сторону экзекуции не смотреть. Того и гляди полковник по роже бедолаге-танкисту съездит. К счастью из хаты выскочил Варварин, торопливо подошел к своим:
- Так, товарищи младшие лейтенанты. Установка меняется. Поедете в город прямо сегодня. Тут бригада маневрировать собралась, незачем вам под бомбежками вертеться.
- В город, так в город, - угрюмо пробурчала Катрин. - А там?
- Там встретимся. Штаб бригады в район ХТЗ, рано или поздно, но выйдет. Найдешь.
- А ты?
- Так я уже при деле, - Варварин глянул почему-то смущенно. - Тут забот хватает. Я все-таки по военной специальности не только особист.
- Понятно. Уже внедрился. Задача наша какая?
- Изучить обстановку. Доставить оборудование в целости. Под бомбы не попадать. Дождаться меня. Далее по плану.
***
Короткая колонна формировалась в лесу. Санитарный автобус и полуторка с ранеными, ГАЗ-ААА, груженный какими-то разбитыми, но чрезвычайно важными танковыми деталями. Машина с пустыми бочками, - эта шла только до Южного, - там был склад ГСМ. Последней приползла ободранная танкетка. Женька, с бронетехникой знакомый чисто символически, не без труда опознал Т-60[9] , - жутко устаревший агрегат, неведомо каким чудом уцелевший в 179-й бригаде. У драндулета оказалось неисправно орудие, - в ремроте починить автоматическую пушку не смогли, вот и посылали в город на завод. Вел танкетку тот самый промасленный танкист, которого час назад чуть не удавил комбриг.
- Вроде отвертелся от трибунала, бедняга, - сказала успевшая всё разнюхать Катрин. - Он на "тридцатьчетверку" едва сел, как они умудрились спалить эти фрикционы мудреные. Механик виноват, только комбат механика с зимы знает, а этот парень новый, недели две в бригаде. Вот и отгреб по полной программе. Ничего, просто чуть раньше бригады в городе окажется.
- А зачем он с чужим механиком сел? Как же это... боевое слаживание?
Катрин поморщилась:
- Евгений, ты же уже почти сутки здесь. Глаза раскрой, - бригада сколько в бою находится? Сначала наступали, теперь обороняются. Парни скоро собственные имена забудут. На полном автомате всё идет. В бой пошел - подбили - пересел на другую машину. Безлошадным остался - ждешь. Убили командира танка - заменил. Какое слаживание? Хорошо если помнят, как членов экипажа зовут.
Наконец поехали. Уже смеркалось. Женька сидел на железках, подняв ворот шинели. В кузове встряхивало. Катрин, добывшая банку консервов, но не имевшая ножа, озабоченно ерзала:
- Вот черт, не поднялась рука "перо" стащить. Честность - качество благородное, да теперь поститься ночью придется.
Слова сержантши заглушил устрашающий вой. Сквозь ветви было видны десятки уходящих в небо оранжевых факелов. Из-за рощи бил дивизион реактивной артиллерии. Когда последний "эрэс" исчез в низкой дымке, и Женька расслышал как Катрин орет:
- Вот дали! Ну теперь пойдут наши с чехами Соколово отбивать.
Катрин стояла в кузове, смотрела назад. Странный она человек, - словно жалеет, что отдаляется от жуткого неутомимого гула передовой. Женька совершенно точно не жалел. Пусть рядовой Земляков и непосредственно боя не видел, но и издали урчание алчного зверя жутко давило на психику. Может, потому что отстраненность начала уходить? Попробуй смотреть на жизнь философски, когда задница на стылом железе мерзнет.
***
Дремал Женька, наверное, довольно долго. Катрин нашарила в кузове кусок брезента, на нем и устроились, спина к спине. Пригрелись, встряхивание машины, урчание мотора и лязг гусениц странным образом убаюкивали. Женька просыпался только на остановках. Начальница сказала, что Южный уже проехали. Где этот Южный, с вовсе не соответствующим погоде названием, помнилось плохо. Машина двигалась в полной темноте, просыпаться вовсе не хотелось. Женька поджимал ноги, пытался спрятать подбородок в жесткий ворот шинели и плотнее прижимался спиной к теплой спине сержантши.
- Эй, толмач, просыпайся! Застряли что-то.
