Второй Машкин жених тоже был симпатичный, умный и образованный, а работал адвокатом в какой-то адвокатской конторе. Происходил он, по его словам, из рода Аракчеевых, но фамилию носил простую – Кузькин. Он так клиентам и представлялся: «Адвокат из старинного дворянского рода Аракчеевых Сергей Кузькин. Какая у нас проблема?» Адвокат он был настоящий, работал много, в выходные пил виски и ругал клиентов за жадность, иногда ходил в гости к другим адвокатам, где они пили виски и ругали клиентов за жадность, ещё он копил деньги на «БМВ» и на кожаный портфель, ненавидел начальство и имел две супермечты – стать главным адвокатом и уехать в Америку. Потому что «в этой стране нам, Аракчеевым, делать нечего». Единственный минус – скуповат был. Говорил, что «мы, Аракчеевы, денег черни никогда не ссужали». Так что Машка с ним на свои деньги жила и ещё ему подкидывала. Любила его сильно. Даже забеременела от этого Аракчеева-Кузькина, очень ребёночка от него хотела, но он, когда узнал, скандал грандиозный закатил. Кричал, что «сейчас не время детей заводить, надо сначала карьеру сделать, стать главным адвокатом, денег накопить и уехать отсюда, и там уже рожать, и вообще он, Аракчеев, детей хочет как минимум от Волконской, а не от какой-то там Машки, и деньги на детей он тратить на данном этапе жизни не собирается…»… Машка до конца его истерику не дослушала, ушла. Даже за вещами потом подругу посылала, видеть его не могла. А ребёночек изумительный родился, копия Машки, от Аракчеевых, слава Богу, ничего не взял. Характер, правда, в Кузькина, адвокатский, без конфет пальцем не пошевелит, но Машка с этим успешно борется…
С третьим женихом Машка на Гоа познакомилась. А что - сын взрослый уже, три года исполнилось, бабушка его обожает, оставить есть на кого, можно и отдохнуть – и от работы, и от суматошной московской жизни. Купила путёвку и полетела. А там, на Гоа, только она в гостиницу заселилась, в бар на берегу океана пришла - сразу этого парня приметила. Его трудно было не заметить - высокий статный блондин, красивое тату на руке и глаза с поволокой. Дымчатые такие глаза. Он на берегу сидел, медитировал, а в баре ромом угощался. Машка к нему сама подошла, познакомилась и они так две недели и просидели, глядя на океан. С перерывами, конечно, на ром, анашу и всё остальное. Жених ей и про лоскутное одеяло индийских снов рассказывал, и про мандалу, и про випассану, и дышать её верхней губой научил, и «Бхавату, Сабба, Мангалам» говорить заставлял, это вместо тоста у него было, и про мудрость недвойственности шри объяснял, пока не засыпал пьяный и обкуренный. Машка уже начала догадываться, откуда у него такие дымчатые глаза, а потом ей его знакомые всё рассказали. Жених этот, оказывается, что б на океан смотреть и травку спокойно курить, квартиру в Москве сдаёт родительскую, а самих родителей в дом престарелых сдал – мешались они ему. Родители и умерли там, в доме престарелых, он даже на похороны не летал. Торчал здесь, как пальма, созерцал чего-то. Ему ж главное, что б было кому про сущность Ваджрасаттвы втюхать и рома на халяву выпить, а всё остальное это ненужные вибрации. Улетела Машка на следующее утро, хоть он и предлагал оставаться, визу продлевать, семью создавать и бизнес совместный начинать, наших туристов на всякие «медитации прозрения» разводить. Говорил, что о детях мечтает… А Машка весь полёт до Москвы проплакала. Не из-за жениха этого растительного, нет – родителей его жалко было, хоть она их и не видела ни разу. Она даже могилки их потом разыскала и хоть немного в порядок привела, цветочки посадила…
Потом женихов долго не появлялось, не до них Машке было – сын, работа, закрутилось всё как-то. Ну а через год возник в её жизни очередной возлюбленный – моложе Машки, из Питера, то ли поэт, то ли музыкант, то ли художник, сразу не разберёшь. С тонкой и ранимой душой был мальчик, дождь слушал, Монтеня читал, по радуге бегал, любил Машке вещи в Париже выбирать, но… Изменил он Машке, причём со своим другом. Машка домой пораньше пришла и застукала, как они там резвятся. На её постели, между прочим. Хорошо хоть, что сын в школе был. Машку сначала чуть не стошнило, а потом она смеяться начала, и всё время, пока они вещи собирали, смеялась. А вещи они часа два собирали, даже некоторые Машкины прихватили, деньги Машка и пересчитывать не стала, и так понятно. С сыном потом долго серьёзно разговаривала, но там всё нормально оказалось, к счастью – за девочками ухаживает, в футбол играет, о мужской дружбе не говорит. Потому что Машка человек хоть и толерантный, но, что касается сына, вся толерантность куда-то улетучивается.
Ещё у Машки были алкоголик-писатель и совершенно непьющий тренер по фитнессу, один водку мог сутками пить, второй мышцы качать, а в постели оба – ни петь, ни рисовать, что Машку обижало. Был олигарх, но тот всё покупать привык, а Машка и сама прилично зарабатывала. Хотя подарки ей нравилось получать… А кому не понравится? Но ушла от него – гордая, к тому же он тоже выпить любил, как алкоголик-писатель и мышцами хвастался, как тренер по фитнессу, а зачем Машке все трое, но в одном флаконе? И в постели там тоже проблемы были… Ещё француз мелькнул какой-то, журналист с армянскими корнями, но там вообще смешно, эти европейцы… Да ещё с армянскими корнями.
И было Машке уже за тридцать. И смирилась она с тем, что женского счастья в её жизни уже не будет. Не судьба, что поделаешь… Хотя почему не будет – есть оно, счастье, сын растёт, золотце Машкино, родители живы-здоровы, работа хорошая, отдыхать вот все вместе на море ездили, в Геленджик… У других-то, у Машкиных подруг, вообще всё наперекосяк, хотя и мужья любимые, и любовники богатые… Но так думать Машка себе запрещала, хотя раз в неделю слёзы-истерики подружкины терпела, успокаивала, коньяком отпаивала… Всё знала, словом.
А однажды она за сигаретами пошла в магазинчик рядом с домом, а там грузчик-узбек. Так на Машку посмотрел, что у неё сердце остановилось и только через минуту снова застучало. И где он шикарный букет за две минуты купить успел? Увидел, что Машке понравилось, и её теперь каждый день у подъезда букет ждёт. Продавщицы потом сказали, что он всю зарплату на цветы тратит. Смеялись над Машкой, хотя видно было, что завидуют. А узбек этот ещё и дворником устроился, двор Машкин подметать, по ночам «бомбить» на машине начал, потом в крановщики перешёл на стройку и, что Машку удивило, в институт строительный поступил на заочное. И учился по-настоящему, днём на стройке вкалывал, а ночами книги-учебники читал, у него свет в комнате только под утро гас. Машка видела, он комнату в доме напротив снимал. И она почему-то тоже спать не ложилась, ждала, когда он свет погасит и к окну подойдёт. А потом он ей в любви признался, в парке, на колесе обозрения, на самой верхотуре. И когда их кабинка вниз приехала, там всё в цветах было, и стол в кафешке рядом накрытый, и колечко золотое, и живая музыка с Машкиной любимой песней. И Машке почему-то казалось, что если б у него денег побольше было, он бы ей и Эйфелеву башню подарил, и остров в Тихом океане, и Луну со всеми её кратерами.
Две девочки у Машки родились, двойняшки, а это только от большой любви случается. И очень Машка с мужем любят с балкона смотреть, как с ними старший сын гуляет, как он их даже от ветра защищает, хулиганы-то и близко не подходят. Настоящий мужик растёт, по радуге в тридцать лет бегать не будет, делом будет заниматься. А подруги Машкины ругаются на неё, говорят, что с такой красотой и с такими мозгами могла бы и получше кого найти, а не узбека-грузчика. И сидят у Машки в гостях, ничем их не выгонишь. Потом признаются, что за счастьем приходят, у них дома-то нет такого, что б счастье всю квартиру переполняло, хоть они и на тренинги специальные ходят, и мужья у них прилично зарабатывают, и на Гоа они каждый год летают. Без мужей, правда, не летают мужья с ними. А любовников жёны не отпускают…
А Машка об одном жалеет – поздно она в магазинчик этот за сигаретами зашла. Так могла бы и ещё двоих родить. Детей должно быть много, как её муж говорит…
С О П Е Р Н И Ц Ы
В таком огромном «Детском мире» Олечка Бунеева ещё не бывала. Да и мама, которая её сюда привела, тоже, поэтому отдел детских платьев они искали долго. Первым его издалека увидела Олечка и такой восторг заплясал в её глазёнках, что мама даже перестала жалеть будущие потраченные деньги. «Никакими деньгами не измерить детскую радость…» - так думала мама и не заметила, что восторг вдруг сменился слезами, а радостный смех – жалобным подвыванием. Объяснилось всё просто - навстречу им шла Ирочка Канделябрис, подруга Олечки по детскому садику, тоже с мамой, а в руках… А в руках счастливая Ирочка Канделябрис держала вешалку с прекрасным розовым платьем, тем самым, ради которого Олечка с мамой сюда и приехали. И, что самое ужасное, это платье было последним, о чём Ирочка, конечно, Олечке сразу и сказала. Надо отдать Олечке должное - истерика у неё началась не сразу. Сначала кассирша упаковала платье в блестящий, тоже розовый, пакет, потом с улыбкой отдала его Ирочке, та обернулась и посмотрела на Олечку… Вот этого взгляда Олечка уже не выдержала. Пять испуганных продавщиц в течении часа пели и танцевали для неё, старший менеджер магазина подарил три мягкие игрушки, платье обещали привезти прямо домой и – это уже для мамы – с огромной скидкой, но всё было бесполезно. Успокоило Олечку только вкусное бесплатное мороженое и данное самой себе обещание никогда – НИКОГДА! – не дружить с Ирочкой Канделябрис.
