- Так.
Они помолчали.
- Вы, значит, были в комитете? - с любопытством спросила Карсавина.
- Да, - коротко и как будто неохотно ответил Юрий, но ему было приятно признаваться в этом, потому что он думал, будто это придает ему какой-то мрачный интерес в глазах красивой и молодой девушки.
Потом Юрий проводил их домой. Дорогой много говорили и смеялись, и уже не было грустно.
- Какой он славный, - сказала Карсавина, когда Юрий ушел.
- Смотри не влюбись! - погрозила пальцем Дубова.
- Ну, вот еще! - с тайным инстинктивным испугом вскрикнула Карсавина.
Юрий пришел домой в возбужденном и хорошем настроении духа. Взглянул на начатую картину, ничего не почувствовал и с удовольствием лег спать. А ночью ему снились сладострастные и солнечные картины, молодые и красивые женщины.
X
На другой вечер Юрий пошел опять на то место, где он встретился с Карсавиной и Дубовой. Целый день ему было приятно вспоминать проведенный с ними вечер и хотелось опять встретиться, поговорить о том же и опять увидеть то же выражение участия и ласки в веселых и нежных глазах.
Вечер был совершенно ясный, тихий, жаркий. В воздухе, над улицами стояла мелкая сухая пыль, и на бульваре никого не было, кроме случайных редких прохожих.
Юрий сердито тряхнул головой на досадное чувство, поднявшееся у него в груди, точно его кто-то обидел, и медленно пошел по бульвару, глядя под ноги.
"Скука какая, - подумал он. - Что делать?"
Навстречу ему быстрыми шагами, помахивая свободной рукой, шел студент Шафров и еще издали учтиво улыбался ему.
- Что вы тут слоняетесь? - дружелюбно спросил он, останавливаясь и подавая Сварожичу крупную широкую ладонь.
- Да скучно что-то и делать нечего. А вы куда? - лениво и пренебрежительно спросил Юрий. Он всегда говорил так с Шафровым, которого, как бывший член комитета, считал наивным студентиком, играющим в революцию.
Шафров счастливо и самодовольно улыбнулся.
- У нас сегодня чтение, - сказал он, показывая пачку тоненьких разноцветных брошюрок.
Юрий машинально взял у него одну брошюрку и, развернув, прочел длинное сухое заглавие популярной социальной статьи, давно им самим прочитанной и забытой.
- Где вы читаете? - спросил Юрий с той же пренебрежительной улыбкой, возвращая брошюрку.
- В городском училище, - ответил Шафров, называя то училище, в котором служили Карсавина и Дубова.
Юрий вспомнил, что Ляля уже говорила ему об этих чтениях, но тогда он не обратил на них внимания.
- Можно мне пойти с вами? - спросил он Шафрова.
- Пожалуйста, - радостно улыбаясь, поспешно согласился Шафров.
Он считал Юрия настоящим деятелем и, преувеличивая его партийную роль, чувствовал к нему почтение, граничащее с влюбленностью.
- Я очень интересуюсь этим делом, - счел нужным прибавить Юрий, с радостью думая о том, что вечер будет занят, и о том, что можно увидеть Карсавину.
- Пожалуйста, пожалуйста, - опять сказал Шафров.
- Ну, так пойдемте.
И они быстро пошли по бульвару, свернули на мост, по обеим сторонам которого влажно пахло свежестью и водой, и вошли в двухэтажное здание училища, где уже собирались люди.
В большом, еще темном зале, уставленном ровными рядами стульев и скамеек, смутно белел экран для волшебного фонаря и слышался сдержанно-веселый смех. Около окна, в которое видны были потемневшее небо и верхушки темно-зеленых деревьев, стояли Ляля и Дубова. Они встретили Юрия радостными восклицаниями.
- Вот хорошо, что пришел! - сказала Ляля.
Дубова крепко пожала ему руку.
- Что же вы не начинаете? - спросил Юрий, украдкой оглядывая темный зал и не видя Карсавиной. - А Зинаида Павловна не участвует? - неровно и разочарованно прибавил он.
Но в эту минуту на кафедре, возле самого экрана, чиркнула спичка и осветила Карсавину, зажигавшую свечи. Ее красивое и свежее лицо было ярко снизу освещено и весело улыбалось.
- Еще бы я не участвовала, - звонко откликнулась она, сверху протягивая Юрию руку.
Юрий обрадованно, но молча подал ей руку, и она, слегка опираясь на него, мягко соскочила с кафедры, пахнув в лицо Юрию запахом здоровья и свежести.
- Пора начинать, - сказал Шафров, появляясь из другой комнаты.
Сторож, тяжело ступая большими сапогами, прошел по залу, одну за другой зажигая большие, светлые лампы, и зал осветился ярким и веселым светом. Шафров отворил дверь в коридор и громко сказал:
- Пожалуйста, господа!
Послышалось сначала робкое, а потом торопливое топотанье ног, и в двери стали входить люди. Юрий смотрел на них с любопытством; привычный зоркий интерес пропагандиста пробудился в нем. Это были и старые, и молодые, и дети. В первом ряду никто не сидел и уже потом его заняли какие-то неизвестные Юрию дамы, толстый смотритель училища и уже знакомые Юрию учителя и учительницы мужской и женской прогимназии. А весь остальной зал затопили люди в чуйках, пиджаках, солдаты, мужики, бабы и много детей в пестрых рубашках и платьях.
Юрий сел рядом с Карсавиной за стол и стал слушать, как Шафров спокойно, но дурно читал о всеобщем избирательном праве. Голос у него был глухой и не гибкий, и все, что он читал, приобретало характер статистической таблицы, но слушали его со вниманием, и только сидевшие в первом ряду интеллигентные люди скоро начали шептаться и шевелиться. Юрию стало досадно на них и жаль, что Шафров дурно читает. И когда студент устал, Юрий тихо сказал Карсавиной:
- Давайте я дочитаю.
Карсавина ласково, как-то сквозь ресницы, взглянула на него.
- Вот и хорошо... Читайте.
- А не неловко? - улыбаясь ей, как заговорщик, спросил Юрий.
- Где же неловко! Все будут рады.
И, воспользовавшись перерывом, она сказала Шафрову. Шафров устал и сам тяготился тем, что читает плохо, он не только согласился, но даже обрадовался.
- Пожалуйста, пожалуйста, - по своей привычке повторил он и уступил место.
Юрий умел и любил читать. Не глядя ни на кого, он прошел на кафедру и начал сильным, звучным голосом. Раза два он оглянулся на Карсавину и оба раза встретил ее блестящий и выразительный взгляд. Смущенно и радостно улыбаясь ей, он поворачивался к книге и начинал читать еще громче и выразительнее и ему казалось, что он для нее делает какое-то непостижимо хорошее и интересное дело.
Когда он кончил, из первого ряда ему зааплодировали. Юрий серьезно поклонился и, сходя с кафедры, широко улыбнулся Карсавиной, точно хотел сказать ей: "Это для тебя!"
Публика, топоча ногами, переговариваясь и двигая стульями, стала расходиться, а Юрий познакомился с двумя дамами, которые сказали ему несколько приятных слов по поводу его чтения.
Потом начали тушить огни, и в комнате стало еще темнее, чем прежде.
- Спасибо вам, - тепло сказал Шафров, пожимая руку Юрию. - Если бы у нас всегда так читали!
Чтение было его делом, и потому он считал себя обязанным Юрию как бы за личное одолжение, хотя и говорил, что благодарит его за народ. Шафров выговаривал это слово твердо и уверенно.
- Мало у нас делают для народа, - говорил он с таким видом, точно посвящал Юрия в большую тайну, - а если и делают что, так кое-как... спустя рукава. Странно мне это, право: для увеселения скучающих бар нанимают дюжинами первоклассных актеров, певиц, чтецов, а для народа сядет читать вот такой чтец, как я... - Шафров с добродушной иронией махнул рукой, - и все довольны... Чего же им, мол, еще!
- Это правда, - сказала Дубова, - противно читать: целые столбцы в газетах посвящены тому, как чудно играют артисты, а тут...
- А ведь какое хорошее дело! - задушевно сказал Шафров и любовно стал собирать свои книжечки.
"Святая наивность!" - подумал Юрий, но присутствие Карсавиной и собственный успех сделали его добрым и мягким и его даже немного умилила эта простота.
- Куда же вы теперь? - спросила Дубова, когда они вышли на улицу.
На дворе было гораздо светлее, чем в комнатах, хотя на небе уже затеплились звезды.
- Мы с Шафровым пойдем к Ратовым, - сказала Дубова, - а вы проводите Зину.
- С удовольствием, - искренне сказал Юрий.
И они разошлись.
Всю дорогу до квартиры Карсавиной, которая вместе с Дубовой снимала маленький флшель в большом, но негустом саду, Юрий и Карсавина проговорили о впечатлении, вынесенном из чтения, и Юрию все больше и больше казалось, что он сделал что-то очень большое и хорошее.
У калитки Карсавина сказала:
- Зайдите к нам.
Могу, - весело согласился Юрий. Карсавина отворила калитку, и они вошли в маленький, заросший травой двор, за которым темнел сад.
- Идите в сад, - сказала Карсавина, смеясь, - я бы пригласила вас в комнаты, да боюсь: я дома с утра не была и не знаю, прибрано ли у нас достаточно для приема!
Она ушла во флигель, а Юрий медленно прошел в пахучий и зеленый сад. Далеко он не пошел, а остановился на дорожке и с жадным любопытством смотрел на открытые темные окна флигеля, и ему казалось, что там происходит что-то особенное, красивое и таинственное.
