Вечером Баки и я сидели на берегу с парой местных плотников, подрабатывавших в нашем прибрежном имении. Мы развели костер из скорлупы кокосовых орехов и жарили на огне моллюсков и хвостики омаров.
Баки придумал забавную игру в истории. Называлась она «Последняя вечеря» и сводилась к следующему: мы разрешали этим злым, мстительным тварям – слепням то есть – сесть себе на руку или ногу и укусить. Далее произносилась эпитафия жрущему свой последний ужин насекомому, после чего маленького ублюдка прихлопывали. Речи оценивались на голосовании всеми присутствующими, и лучший оратор получал бутылку вина.
– Я просто хочу превратить уничтожение кусучих насекомых в спорт. А то все нарды да «скраббл», – пояснил Баки.
Мы поедали омаров под острым индейским соусом «Agua del inferno». К восторгу моего учителя я самостоятельно перевел название:
– Бьюсь об заклад, «Воды ада» дадут фору «Табаско», – сказал я Баки.
Перец жег губы, и время от времени мы прикладывались к бутылкам холодной «Короны». Мы подняли тост за счастливые звезды у себя над головами. За весь день я так наулыбался, что заболели щеки. Головокружительные перемены – только утром я съехал с траулера, и вот уже любуюсь закатом на крыльце моего пляжного домика – так увлекли меня, что я напрочь позабыл о своей главной задаче: изучить книги и кассеты, которые дал мне Баки, мой ускоренный курс рыбалки на отмелях. На этом мое участие в пляжных посиделках завершилось. Я вдруг понял, что у меня еще куча дел.
– Все нормально, – беспечно отозвался Баки. – Я сказал Икс-Нею, что ты никогда не удил в морской воде, ко зато умеешь забрасывать против ветра.
– Икс-Ней возвращается? – спросил я. – И что это вообще за имя такое?
– Индейское, – ответил Баки. – Но Икс-Ней не просто майя. Он хунан.
– Шаман? – переспросил я.
– Как ты догадался?
– Шаманом был лучший друг моего отца, – ответил я.
– Это уже интересно, – сказал Баки, изумленно качая головой.
– Когда начинаем? – спросил я.
– Как только он вернется.
– Я помню, ты говорил, что сейчас его на острове нет. Где он?
– На прошлой неделе боги неожиданно призвали его в Шибальбу.
– Это далеко?
Баки рассмеялся:
– Ну, по шоссе 307 туда не доберешься. Шибальба – девятиэтажный мир иной, преисподняя, где шаманы ищут мудрость духов. Туда ведет тайная крутая тропа. Она проходит через ряд пещер, войти в которые могут только шаманы. Это очень опасное место. Там уйма змей и драконов. Сама дорога устлана шипами, а по обеим ее сторонам – либо стремительные потоки, либо бездны. Там живут злые демоны, осмеливающиеся бросать вызов богам.
– Думаю, я подожду, пока он вернется, – сказал я.
Икс-Ней, вместе с которым мы должны были тренироваться, не объявился и к середине моей первой недели обучения. Я набросился на искусство ужения в морской воде, словно сам был голодной рыбой, и жадно поглощал информацию. Одновременно я влюблялся в красоту и безмятежность самого процесса выслеживания крупной рыбы на мелководье и ее ловли на тоненькую леску маленькой удочки. Я попался на крючок.
Я зачитывался книгами о рыбалке до поздней ночи и засыпал под симфонию сверчков и древесных лягушек, уронив книгу на грудь. Однажды ночью мне приснился кошмар. Я попался в плен к пиратам. Они смотрели, как я отчаянно пытаюсь забросить удочку, и кричали что-то наподобие: «Никакой он не гид! Давайте вздернем его!» От виселицы меня спасли первые лучи солнца. Я вскипятил котелок воды для чая, вывел Мистера Твена на прогулку и следующие несколько часов до возвращения Баки тренировался на свежем воздухе: учился закидывать мушку.
На берегу мы проторчали около часа. Баки поделился со мной профессиональными секретами, помог отшлифовать совершенно необходимую «двойную тягу», и наконец объявил, что я готов к рыбалке.
На новеньком причале за базой мы сели в один из яликов. Разглядев лодку, я просто обалдел; она была вовсе не похожа на отполированные ялики из книги Лефти Крея.[40] Я сказал об этом Баки. Он объяснил, что недавно купил ее у старого рыбака майя в Пунта-Альен. Бедняга столько лет щурился на солнце, что ослеп, и ему пришлось распрощаться с морем. Правда, перед тем как окончательно потерять зрение, он изобразил на корпусе посетившее его видение.
Борта лодки покрывали вереницы майянских богов. На корме они соединялись с большим зеленым хвостом крокодила, а на носу перетекали в два гигантских глазных яблока. Старик объяснил, что глаза принадлежали богу рыбалки по имени Чак Квайаб Шок. Он не только дарил хороший улов, но и пожирал тонувших рыбаков. Индеец сказал Баки, что ему нужны деньги на операцию – удалить катаракту, – и продал лодку с одним условием: никогда ее не перекрашивать. Баки назвал ялик «Барилете».
– Что значит «Барилете?» – спросил я.
– Скипджек, – ответил Баки. – Судно на все случаи жизни. Здесь нет плоскодонок, но, сказать откровенно, местные лодки меня вполне устраивают. Нам нужно лишь слегка модифицировать твою лодку.
– Мою лодку? – переспросил я.
– Ты будешь гидом, Талли, – сказал Баки. – Значит, тебе нужна лодка. Это самое меньшее, что я могу сделать.
Я не знал, что и говорить.
Остаток дня мы провели на мелководьях залива Вознесения и в лагунах, среди невероятных красот природы. Ничего подобного я раньше не видел. Скоро это должно стать моим новым «офисом», но в тот день я даже ни разу не забросил удочку. Я просто наблюдал за Баки и внимал его указаниям.
Я изучал приливы и отливы; орудовал веслами; приучал глаза к мерцающей воде, илу и рыбе; поднабирался испанских рыболовных словечек. Все эти уроки я получал в одной классной комнате с крокодилами, обезьянами, ламантинами и бесчисленным разнообразием водоплавающих птиц, наблюдавших за моими успехами. Внезапно нас заметила огромная стая голубых цапель. Они немного покружили над нами и отправились, пронзительно крича, к своим гнездам в мангровых зарослях. Я чувствовал себя Алисой в Зазеркалье. Никогда не видел таких прекрасных мелководий.
Наступило еще одно утро, а Икс-Ней так и не появился. После тренировки я присоединился к Баки за обедом в столовой, и мы продегустировали блюда от нового шеф-повара. Икс-Ней пристроил на базу одного из своих кузенов, раньше тот готовил в отеле «Времена года» в Торонто. В тот день мы отведали сэндвичей с омаром и картофельного супа с луком-пореем, и запили все это бутылкой розового. Баки учился есть здоровой рукой.
Пока я наслаждался эспрессо и готовился удалиться в свой гамак на сиесту, Баки позвали к телефону. До меня долетали лишь обрывки разговора. Шеф беседовал с первыми клиентами, которых мы ждали через неделю, и уверял их, что все в полном порядку. Врал, конечно. Наконец он попрощался, вышел из кабинета, выразил повару свое восхищение и сказал:
– Пойдем! Время для соло, Талли.
На причале он сунул мне переносную ВЧ-рацию и коробку с мушками.
– Попробуй их на трахиноте, может, какая и сработает. А у меня тут дела горят. Ты справишься. Я буду на канале семьдесят один.
Я заглянул в большие глаза на носу «Барилете», вскочил в ялик и дернул стартер. Подвесной мотор прокашлялся и обдал меня двухтактным масляным выхлопом. Я отвязал лодку и двинулся по узкому каналу в лагуну, чувствуя себя единственным человеческим существом на всей планете.
Через двадцать минут, сев на мель всего один раз, я нашел место, которое искал. Я бросил якорь, надел сапоги, намазался солнцезащитным кремом и проверил лесу с мушкой. Потом мы с мушкой спрыгнули за борт и очутились по колено в воде.
Следующие четыре часа прилива я бродил вдоль берега, высматривая разоблачающее альбулу облако ила или указывающий в небо раздвоенный хвост кормящегося трахинота. Ни черта я не поймал, но мне было наплевать. Я буквально ходил по воде и впитывал новый опыт, словно губки, усыпавшие дно лагуны. Ближе к кульминации прилива я забрался в «Барилете» и, найдя местечко, где манговые заросли вдавались в берег, я укрылся от солнца. Потом я чуть-чуть вздремнул и искупнулся. Вернее просто полежал на волнах, наблюдая через маску за перипетиями пищевой цепочки. Угощаясь ледяным тингом[41] и наслаждаясь тишиной своего нового офиса, я вдруг заметил, что течение изменилось. Настало время рыбалки.
Я углубился в заповедник – так далеко Баки меня не возил – и затаился, отдавшись на волю течения. Я ни к чему не прислушивался. Зато все видел.
Неожиданно я задремал. Разбудил меня глухой удар по днищу. Оказалось, что течением ялик вынесло на мелководье. Я сел на мель. Я вскочил, осмотрел дно лодки, и не найдя ни одной пробоины, перегнулся за борт. Выяснилось, что я торчал на подводной скале на краю длинной незнакомой отмели.
Я вылез, чтобы столкнуть лодку на воду, но тут мимо меня со скоростью молнии промчались две маленькие лимонные акулы. С ловкостью гимнаста я запрыгнул обратно. Акулы гнались не за мной; они охотились на косяк алозы, серой тенью кравшийся по дну.
