И эта нежность в голосе Клариссы… мне никогда даже в голову не приходило, что ей кто-то может нравиться, – но, судя по тому, как она произносила его имя… Она знала его до того, как он переметнулся на сторону Луки. И знала куда ближе, чем я думал. И вот теперь он дрожит в темном подвале, боясь выйти наружу, и бормочет о какой-то «Мэри»… Неудивительно, что Кларисса не желает иметь ничего общего с Лабиринтом. Что же произошло с Крисом там?
Сверху донесся скрип – похоже, открыли ход на чердак, – и я бросился к выходу. Надо было убираться отсюда.
– Дорогая моя! – сказал Хирон. – Тебе это удалось!
Аннабет вышла на арену и села на каменную скамью, глядя в пол.
– Ну? – спросил Квинтус.
Сначала Аннабет посмотрела на меня. Не знаю, то ли она пыталась меня предупредить, то ли в глазах у нее был просто страх. Потом она перевела взгляд на Квинта.
– Я услышала пророчество. Я возглавлю экспедицию по поискам мастерской Дедала.
Радостных криков не последовало. Ну, в смысле, мы все любили Аннабет и всем хотелось, чтобы она совершила свой подвиг, но это дело выглядело безумно опасным. Теперь, когда я повидал Криса Родригеса, мне не хотелось даже думать о том, что Аннабет предстоит снова спуститься в этот жуткий лабиринт.
Хирон копнул копытом землю на арене.
– И что же говорилось в том пророчестве, дорогая? Нам важно знать точно.
Аннабет вздохнула.
– Ну, я… э-э… в общем, там говорилось: «Ты во тьму бесконечных тоннелей войдешь…»
Мы ждали.
– «Мертвеца, подлеца и потерю найдешь».
Гроувер явно воспрянул духом.
– Потерю? Это, наверное, про Пана! Вот здорово!
– Ага, и еще мертвеца и подлеца, – добавил я. – Не так уж это здорово.
– И? – спросил Хирон. – И что дальше?
– «Царь призраков смерть иль победу несет, – закончила Аннабет. – Смертный бой дитя Афины ждет».
Все испуганно переглянулись. Аннабет была дочерью Афины, и вот это, насчет «смертного боя», звучало весьма зловеще.
– Эй, не надо делать поспешных выводов! – сказала Селена. – Аннабет ведь не единственное дитя Афины, верно?
– А кто такой этот «царь призраков»? – спросил Бекендорф.
Никто не ответил. Я подумал о послании Ириды, в котором я видел Нико, призывающего духов. У меня возникло неприятное ощущение, что пророчество как-то связано с этим.
– Это последние строки? – спросил Хирон. – Пророчество выглядит неоконченным.
Аннабет заколебалась.
– Я точно не помню…
Хирон вскинул бровь. Аннабет была известна своей хорошей памятью. Она никогда не забывала того, что слышала.
Аннабет поерзала на скамейке.
– Что-то насчет «Кончина героя заклятье развеет…».
– И? – спросил Хирон.
Она встала.
– Слушайте, главное, что я должна идти туда. Я найду мастерскую и остановлю Луку. И… и мне нужна помощь.
Она обернулась ко мне.
– Ты идешь?
Я даже не задумался.
– Я с тобой!
Она улыбнулась – впервые за несколько дней, и все это того стоило.
– А ты, Гроувер? Лесной бог ждет тебя!
Гроувер как будто забыл, до чего он ненавидит подземелья. Строчка насчет «потерю найдешь» его чрезвычайно ободрила.
– Пойду, наберу всякого мусора, чтобы было что погрызть в дороге!
– И ты, Тайсон, – сказала Аннабет. – Ты мне тоже понадобишься.
– Эге-гей! Время взрывать!
Тайсон так шумно захлопал в ладоши, что разбудил Миссис О’Лири, которая прикорнула в уголке.
– Постой, Аннабет! – произнес Хирон. – Это противоречит древним законам. Герою дозволено иметь всего двух спутников.
– Но мне нужны они все! – возразила она. – Хирон, это важно!
Я не знал, отчего она так уверена, но я был рад, что она позвала Тайсона. Я не мог представить, как я останусь без него. Он был огромный, сильный и круто разбирался во всяких механических штуках. И циклопы, в отличие от сатиров, отлично чувствуют себя под землей.
– Аннабет, – Хирон нервно взмахнул хвостом, – подумай хорошенько! Ты нарушишь древние законы, а это всегда влечет за собой последствия. Прошлой зимой пятеро отправились на подвиг, спасать Артемиду. Вернулись только трое. Подумай об этом. Три – священное число. Три парки, три фурии, три олимпийца, сына Кроноса. Три – хорошее, надежное число, оно способно противостоять многим опасностям. А четыре… это рискованно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Аннабет вздохнула.
– Я знаю. Но так надо. Пожалуйста!
Я видел, что Хирону это не нравится. Квинтус изучающе смотрел на нас, словно прикидывал, кто из нас вернется живым.
Кентавр вздохнул.
– Ну, хорошо. Отложим этот вопрос. Пусть участники похода начинают готовиться. Завтра, на рассвете, мы отправим вас в Лабиринт.
Когда совет начал расходиться, Квинтус отвел меня в сторону.
– У меня дурное предчувствие, – сказал он мне.
Подбежала Миссис О’Лири, радостно виляя хвостом. Она бросила к моим ногам свой щит, я его ей кинул. Квинтус проводил ее взглядом. Я вспомнил слова Можжевелы о том, что он разнюхивал вход в Лабиринт. Я не доверял Квинтусу, но, когда он посмотрел на меня, я увидел в его глазах неподдельную озабоченность.
– Мне не нравится идея отправить вас туда, – произнес он. – Никого из вас. Но, если уж это так необходимо, запомните одну вещь. Лабиринт существует затем, чтобы сбивать с толку. Он будет отвлекать вас. Это опасно для полукровок. Мы легко отвлекаемся.
– А вы там бывали?
– Давным-давно, – его голос сделался хриплым. – И еле вырвался живым. Большинству из тех, кто туда спускается, везет меньше.
Он стиснул мое плечо.
– Перси, все время думай о главном. Если у тебя это получится, ты, быть может, и найдешь путь. И вот, я хочу дать тебе одну вещь.
Он протянул мне серебристую трубочку. Она была такая холодная, что я ее чуть не выронил.
– Свисток? – спросил я.
– Собачий свисток, – сказал Квинтус. – Для Миссис О’Лири.
– Спасибо, конечно, но…
– Подействует ли он в Лабиринте? На сто процентов не уверен. Но Миссис О’Лири все-таки адская гончая. Она может являться, когда ее позовут, как бы далеко она ни была. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что у тебя есть эта штука. Если вам действительно понадобится помощь, используй ее. Но будь осторожен: свисток сделан из стигийского льда.
– Какого-какого?
– Льда с реки Стикс. Очень неподатливый материал. И очень хрупкий. Растаять он не может, но, когда в него подуешь, он разлетится вдребезги, так что использовать его можно только один раз.
Я подумал о Луке, своем старом враге. Перед тем, как я отправился на свой первый подвиг, Лука тоже сделал мне подарок: волшебные кроссовки, которые были устроены так, чтобы привести меня к гибели. Квинтус выглядел таким хорошим. Он так беспокоился обо мне. И Миссис О’Лири его любит – а это тоже что-нибудь да значит. Она бросила обслюнявленный щит к моим ногам и взбудораженно гавкнула.
Мне сделалось стыдно. Как я вообще мог не доверять Квинтусу? Но, с другой стороны, Луке я тоже когда-то доверял…
– Спасибо, – сказал я Квинтусу. Я сунул ледяной свисток в карман, пообещав себе, что ни за что им не воспользуюсь, и помчался разыскивать Аннабет.
За все время, что я был в лагере, я ни разу не появлялся в домике Афины.
Это было серебристо-серое здание, без особых выкрутасов, с простыми белыми занавесочками и высеченной из камня совой над входом. Ониксовые глаза совы как будто следили за мной, когда я подошел к порогу.
– Эй! – окликнул я.
Никто не отозвался. Я шагнул внутрь – и затаил дыхание. Это место было мастерской для вундеркиндов. Койки были сдвинуты к стенке, как будто сон тут не имел особого значения. Большая часть помещения была занята верстаками и лабораторными столами, заваленными инструментами, орудиями и оружием. В глубине комнаты находилась огромная библиотека, набитая древними свитками, переплетенными в кожу фолиантами и книжками в мягкой обложке. Там стоял кульман со множеством линеек и транспортиров, и несколько объемных моделей зданий. На потолок были налеплены огромные карты древних сражений. Под окнами висели доспехи, бронзовые пластины сверкали на солнце.
