Опять – «намного лучше меня».
В те годы, в свои шестнадцать лет, Владимир Бобров был высоким, стройным юношей. По свидетельству очевидцев, он сразу обращал на себя внимание необычайно элегантной, красивой и рациональной манерой игры. Это не было стремлением произвести эффект на публику, а отражало его общий стиль, незаурядность его натуры. Он был виднее, заметнее всех своих сверстников не только на футбольном или хоккейном поле, но и в жизни тоже. Одним из очень немногих сестрорецких ребят он закончил десятилетку почти «на отлично», например, Всеволод, которому учеба давалась труднее, после семилетки пошел учиться в школу ФЗО при заводе имени Воскова. До войны Володя не курил, хотя это баловство было в ту пору повальным среди подростков. С мнением Володи считались не только отец, но также игроки взрослых команд, среди которых он пользовался таким же авторитетом, как у Степы Холоденко. Еще будучи школьником, Володя смело приходил в завком, чтобы решить спортивные проблемы, умел толково изложить их, и в завкоме к нему относились с большим уважением. После того как Володю первым из сестрорецких парней пригласили в команду ленинградского «Динамо», никто не сомневался в том, что старшего брата Боброва ждет выдающееся спортивное будущее.
Когда наступала зима, мальчишки начинали хоккейные сражения на «бочаге». Об этой знаменитой сестрорецкой «бочаге», где прошло спортивное детство Всеволода Боброва, написано уже немало. Однако никто не разъяснил смысла этого странного слова. А между тем его происхождение имеет не только познавательную ценность, но также проливает свет на причины одного трагического события, происшедшего на льду «бочаги».
«Бочага» – это чухонское название непроточного озера, образовавшегося на месте прежнего русла реки, старицы. Вода сюда стекает, однако не вытекает: частично испаряется, частично фильтруется через песок. В Сестрорецке «бочагу» иногда использовали для сброса отработанной воды с завода имени Воскова. Хотя это предприятие числилось инструментальным, здесь был большой металлургический цех. Сестрорецкий завод – это старый петровский завод, один из самых первых заводов в России. Но известно: при наличии металлургического цикла водяные сбросы могут быть теплыми. Особенно это сказывалось в начале зимы, когда «бочага» только-только начинала замерзать.
Но юным хоккеистам не терпелось поскорее встать на коньки, они то и дело пробовали лед. И однажды декабрьским вечером 1933 года, убедившись в его прочности, два брата Бобровых и два брата Томилиных первыми из сестрорецких ребят решили открыть хоккейный сезон на «бочаге».
Они не знали, что завод только что произвел очередной сброс теплой воды. А «бочага» – озерцо непроточное… Неокрепший еще лед подтаял и треснул, каток разбился на отдельные льдины. Четверо мальчишек в ватниках и на коньках провалились в большие полыньи, образовавшиеся на «бочаге».
Первым выбрался Володя. И сразу бросился на помощь младшему брату, который безуспешно, выбиваясь из сил, карабкался на крошившийся лед. Лежа на животе, Володя пытался схватить тонущего, но когда ему наконец удалось вытащить Севу из воды, тот был уже без сознания. В это время на крики о помощи прибежали взрослые и в таком же бессознательном состоянии вытащили из полыньи Володю и Витю Томилиных.
Откачивать ребят стали здесь же, на берегу «бочаги». Томилиных откачать не удалось. А Сева все-таки очнулся, через рот пошла вода, он начал дышать, и его отнесли домой.
На следующий день болезненный, слабенький одиннадцатилетний Севка как ни в чем не бывало бегал по морозцу.
А Володя слег с двусторонним воспалением легких и с воспалением лимфатических узлов. На теле начала слезать кожа. Отец испугался, бросился в Ленинград, привез известного в то время врача Сергея Ивановича Трухина, и тот велел с головы до ног мазать тринадцатилетнего мальчишку какой-то мазью… Всю зиму пролежал в постели старший брат, не остался на второй год в шестом классе лишь потому, что экстерном сдал экзамены. И летом 1934 года тоже не мог заниматься спортом, все еще вынужден был отдыхать, набираться сил: загорал на пляжах Финского залива – всего-то километр от дому. А для футбола здоровья не хватало… Правда, впоследствии у Владимира Боброва легкие никогда не болели. И вообще физически он был очень крепок, закален: в армии по пояс умывался снегом, купался до глубокой осени.
А через несколько лет Владимиру снова пришлось выручать младшего брата из беды.
Среди детских хоккейных матчей, которые проходили в Сестрорецке, не все были официальными: иногда шли длительные, упорные сражения с парнями из соседних поселков и городков. И после одной из таких хоккейных баталий вспыхнула драка. Объектом нападения стал маленький, юркий Севка, который в тот раз доставил соперникам особенно много хлопот своим неудержимым дриблингом. Но добро, если бы дело ограничилось легкой кулачной потасовкой – чего не бывает меж ребят. Однако кома нда гостей не отличалась такой дисциплинированностью, как сестрорецкие хоккеисты, парни там были разные… Страсти разгорелись, и кто-то ударил Севу по лицу доской с гвоздем. Володя увидел, как младший брат залился кровью, увидел, что один из нападавших достал распространенный в ту пору финский нож, – и ринулся на защиту.
Ссадина у Севы оказалась пустяковой, хотя до конца жизни он носил между бровей маленький шрам, память о том случае.
А Володю с ножевым ранением доставили в больницу.
В 1938 году братья Бобровы были уже хорошо известными в Ленинграде футболистами и хоккеистами. Оба они выступали за клуб ленинградского «Динамо», затем на год вернулись в команду завода имени Воскова, очень сильную команду, однажды на равных – со счетом 3:3– сыгравшую в хоккей даже с мастерами из «Динамо». Валентин Федоров, «положивший глаз» на Бобровых, предвидел их большое спортивное будущее, особенно в отношении Владимира, физически очень сильного, выносливого, умевшего принимать неожиданные и самые рациональные решения.
Между тем Михаил Андреевич Бобров «на старости лет», в тридцать два года, пошел учиться и закончил сначала Промышленную академию, а затем Ленинградский станкостроительный институт по специальности «холодная обработка металлов». В конце двадцатых годов он был направлен на строившийся в ту пору Сталинградский тракторный – монтировать оборудование. А по возвращении пошел работать сперва на ленинградский завод «Электрик», а потом на «Прогресс». За ним потянулся работать в Ленинград Всеволод, сразу занявший достойное место в заводских футбольно-хоккейных командах. Правда, футбол он недолюбливал, отец чуть ли не силком заставлял его играть летом. Но возможно, эта первоначальная неприязнь к футболу шла от физической немощи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
