Она поняла: это и есть холмовик, один из аборигенов Запада, обитавших в этих землях, еще когда те были бесформенны и незавершенны.
Он стоял неподвижно и, не мигая, смотрел на нее.
Она перевела дух. Ноги начали затекать.
Лив стояла в нижнем белье, и ей показалось глупым держаться приличий.
— Добрый день, — сказала она.
Он вытянул руку и застучал по стеклу черным ногтем. Рука оказалась необычной — длинной и тонкой, как палка. Пальцы напоминали костяные бусы.
Разобрать выражение его лица было сложно — оно одеревенело, точно лик истукана. Но теперь Лив разглядела, что его челюсти и кадык шевелятся, будто от чрезвычайного возбуждения. Ей стало интересно, может ли он говорить.
Черный ноготь отбивал ритм по стеклу. Похоже, это был не просто стук, а странный ритм — то ли язык, то ли ритуал. Он ускорялся, становился все более сложным; вот подключился второй ноготь, создав удивительную полиритмию. Незваный гость то переставал стучать, то принимался вновь. Красные глаза неустанно смотрели на нее. Несмолкаемый ритм притягивал странной красотой. Лив шагнула к окну. Но тут палец ударил с особой силой — и стекло треснуло.
Она вскрикнула и отшатнулась. Откуда-то возник крупный мужчина в белой рубашке и огрел холмовика палкой по спине.
— А ну, пошел! Живее! Оставь ее в покое!
Дернув дикаря за цепь, мужчина грубо оттащил его от окна.
— Извините, мэм! — Он приподнял шляпу. — Больше такого не повторится.
Они отошли, взгляду Лив открылось еще c полдюжины холмовиков, скованных одной цепью, и она тут же потеряла из виду того, что подходил к окну.
Чего он хотел от нее?
Золотые карманные часы тихо тикали на столике у кровати, на «Истории Запада», возле флакона с успокоительным. Лив взяла их — скорее чтобы просто успокоиться — и поразилась, увидев, что вся эта странная встреча заняла считаные минуты. Ей же казалось, что прошло несколько часов.
Переговоры с мистером Бондом закончились неудачей.
Это был агрессивный здоровяк с обгоревшей на солнце лысиной и телом боксера, втиснутым в потную рубаху на подтяжках. Заполняя бухгалтерские отчеты в своем маленьком складском кабинете, он выглядел совершенно нелепо, но именно там Лив и нашла его.
— Пассажиров не берем! — пролаял он. — Дорога будет тяжелой. Вы вообще понимаете, где находитесь?!
— Да, мистер Бонд, я осведомлена о том, что путешествие будет опасным. Я могу заплатить.
Цену он загнул просто возмутительную, а когда Лив расстроилась, расхохотался:
— Говорят, вы доктор... Смыслите в лошадях?
— Нет.
— Сможете хотя бы вправить сломанную кость?
— Я не такой доктор, мистер Бонд.
— Тогда вы нам не походите.
Магфрид ждал снаружи у склада. Он так расстроился, увидев ее лицо, что она рассмеялась и порывисто обняла его:
— Улыбнись, Магфрид! Мистер Харрисон сказал, что хорошее случается с теми, кто улыбается.
Брошюру Харрисона Лив прочла накануне вечером в номере. Это не заняло много времени — шрифт был крупным, а мысли — простыми и бесцветными, как вода. Она называлась «Записки Самсона Смайлса, или Книга Нового Мышления». На титульном листе красовалось черно-белое изображение самого мистера Смайлса — нарядно одетого, с бакенбардами и священным спокойствием на лице. Его «Записки» содержали короткие, постоянно повторяющиеся максимы о вере в собственные силы, об упорстве, самосовершенствовании и добродетели. «Надежда — мать успеха; тот, чья надежда сильна, хранит в себе дар чуда». Фраза показалась Лив идиотской. «Улыбнитесь, и мир улыбнется в ответ!» И это считается размышлениями? «Лови момент!» Это считается религией? «Мы сами творим мир вокруг себя».
Она подумала над тем, что ответить мистеру Харрисону, если тот спросит, понравилась ли ей книга, и решила ограничиться вежливым «Мило!».
Она шла с Магфридом по городу, наблюдая за группами рабочих, менявших направление улиц, рывших канавы и возводивших стены; все они были потными и красно-коричневыми от грязи. Она подумала: «Мы сами творим мир вокруг себя!» Эта мысль одновременно пугала и вдохновляла.
— Улыбнись, Магфрид! Мы найдем выход.
Она спустилась к излучине реки, где полдюжины рабочих махали кирками в канавах, по пояс в грязной воде. Река текла мирно и сонно. Не верилось, что она таила опасность. «Она кажется такой спокойной, — подумала Лив. — Такой...»
— Чего лыбишься, дамочка?
Она вздрогнула.
Один из рабочих, опустив кирку, пялился на Лив со злобной ухмылкой:
— Хочешь спуститься к нам? Любишь там, где мокренько?
Другой рабочий загоготал и крикнул:
— Харрисон прислал нам шлюху! Давай прыгай сюда!
Остальные подхватили:
— Харрисон прислал нам шлюху! Харрисон...
Она развернулась:
— Магфрид, пойдем. Вернемся в гостиницу.
Магфрид яростно взревел и спрыгнул в канаву. Всплеснулась грязная вода, и рабочие в ужасе отпрянули от него. Он дотянулся до того, кто заговорил первым, и сильно ударил его по голове. Вырвал кирку у второго и ударил его в живот так, что тот согнулся пополам. Схватился с третьим и четвертым; расшвырял их по сторонам и оставил валяться в грязи. Черенок лопаты, гулко ухнув, огрел его по спине, но Магфрид, казалось, этого даже не заметил. Зарычав, он схватил рабочего за голову...
— Магфрид! Магфрид! Прекрати сейчас же. Магфрид, пожалуйста!
Услышав голос Лив, Магфрид остановился и повернулся к ней, неуверенно улыбаясь.
— Магфрид, хватит.
Она протянула руку и помогла грязному и мокрому Магфриду выбраться из канавы. Рабочие со стонами расползались прочь.
— Ах, Магфрид. Ты же не злой. Наверное, не стоило брать тебя с собой. Магфрид. Ох...
Сзади раздались медленные хлопки. Она повернулась и увидела мистера Бонда в рубашке с закатанными рукавами. Он быстро спускался по склону холма, хлопая в ладоши. За ним шли двое рабочих.
— Он с вами, доктор?
— Да, мистер Бонд. Это мой друг и пациент. Примите мои извинения за нанесенные увечья, если это ваши люди, но они...
— Черт с ними. Не мои. Харрисона. Как зовут вашего большого друга?
— Его зовут Магфрид.
— Все в порядке, они получили по заслугам. На это стоило посмотреть. Ваш друг — настоящий боец.
— Он не боец, мистер Бонд.
— Сильный и свирепый. Такие бойцы пригодились бы мне в дороге.
Она покачала головой:
— Он не боец, мистер Бонд.
Он мог стать бойцом. Настоящим чудовищем. Она замечала за ним склонность к приступам ярости, когда только нашла его. Но годы ее работы сделали его спокойным.
Бонд смерил Магфрида взглядом:
— Почему бы не дать ему решить самому?
Магфрид встретил озабоченный взгляд Лив и отвернулся. Потом широко улыбнулся и кивнул огромной головой.
— Магфрид, ты...
— Конечно, он уверен, — сказал Бонд. — Замечательно.
Бонд хлопнул Магфрида по плечу. Он и сам был здоровяком, но Магфрид возвышался над ним, словно башня. Белое луноподобное лицо Магфрида расплылось в широкой подобострастной улыбке. Лив стало не по себе, но она не видела другого выхода.
Бонд потер руки:
— Ну что, доктор! Обсудим плату за проезд?
— Сначала поговорим о том, сколько вы заплатите моему другу, мистер Бонд.
— Вот это другой разговор, доктор. Пойдемте обсудим дела.
6. КИНГСТОН
За всю поездку на запад от Харроу-Кросса до Кингстона Лаури выглянул в окно лишь однажды — и тут же об этом пожалел. Он привык к юго-востоку и окрестностям Ангелуса, где хватка Линии была крепче всего, где ландшафт давно и тщательно преобразован под нужды промышленности. Здесь же, у самых западных рубежей Линии, на сотни миль равнин и покатых рыжих холмов не было ничего, кроме бессмысленного пустого неба и грязи. Нетронутая земля ждала своего преображения. По обрывистым склонам холма бежала стая тощих, как спички, холмовиков; когда Локомотив проносился мимо, они поднимали головы... Кошмар. Лаури вздрогнул и задернул штору.
