Она вздрогнула от звонка мобильного, лежавшего в сумочке. Это был Тони. Ну конечно.
— Привет, Тони! — взволнованно поздоровалась Рэйчел. — Или мне следует сказать buona serra?
— У тебя слабый акцент, — ответил он. — Уже успела заехать ко мне?
— Я сейчас здесь.
— Отлично!
— У тебя очень красиво, Тони.
— Спасибо. Как тебе картины в моей спальне? — весело спросил он.
— В смысле? — Рэйчел оглянулась, ожидая увидеть где-нибудь скрытую камеру. — Почему ты думаешь, что я пойду в спальню?
— Я знаю женщин.
— Где я могу расположиться? — вместо ответа, поинтересовалась она.
— Где тебе нравится. В том числе и в моей комнате. Этот диван очень удобный. Я так и вижу тебя на нем.
— Неужели? — Рэйчел с трудом сохранила спокойствие. — А я — нет.
— Теперь я знаю две вещи, carina.
— Какие?
— Первое — ты посмотрела мою комнату. — Он дружелюбно засмеялся.
— А вторая? — подхватила Рэйчел.
— Если не можешь представить себя там, то надо стараться. Скоро позвоню тебе.
Меньше всего сейчас Рэйчел хотела представлять себя или Тони, а уж тем более их обоих лежащими в этой огромной декадентской кровати.
В тот же вечер Тони сидел с бокалом вина в своих апартаментах на Манхэттене. Вылет из Детройта в аэропорт Ла-Гардиа был задержан на пару часов, и у него оказалось много времени для размышлений. Возможно, чересчур много.
Рэйчел переехала к нему.
Он знал, что сразу она не согласится спать в его постели. Тони отпил вина. От него потребуется выдержка и деликатность. Эти три месяца, которые он проведет в отъезде, станут прекрасной возможностью обольстить ее. Тони верил в обольщение, этот вечный танец, самый верный способ достижения цели. Красивые слова, блестящие побрякушки, поцелуи украдкой и нежные прикосновения — они не только гарантировали желанный результат, но и делали жизнь интереснее.
Рэйчел заслуживала обольщения.
Тони нахмурился, встал с дивана и распахнул застекленные двери на балкон, с которого открывалась потрясающая панорама Центрального парка. Было прохладно.
Тони никогда не встречал женщину, которая бы не осознавала свои привлекательность и очарование. Рэйчел была очень зажатой.
Для него эта скромница станет очередной победой, пусть и более ценной, чем все предыдущие.
Тони допил вино и вернулся в комнату. На кухне, наливая второй бокал, он думал о колье, которое Рэйчел сделала для Астрид.
Когда он в уме перечислял нужных людей, с которыми можно познакомить талантливого мастера, раздался звонок. На экране телефона высветился номер матери.
— Здравствуй, мама.
Лючия не стала любезничать, а сразу перешла к делу:
— Ты сказал, что позвонишь, как только доберешься домой.
— Мама, мне же тридцать восемь лет, — напомнил ей Тони.
— А я твоя мать. Я беспокоюсь, Тони. Я переживаю за тебя. Заведи своих детей, и ты поймешь меня.
Он решил не спорить, зная, что сейчас Лючия начнет осуждать его холостяцкий образ жизни.
— Я дома. Просто пью теплое молочко, перед тем как лечь спать, — устало произнес он.
— Грех обманывать маму. Ты пьешь вино. — Она засмеялась, но потом перешла на более серьезный тон: — Я волнуюсь за тебя. В четверг будет День благодарения, и ты проведешь его в одиночестве. Тебе нужна жена — любимый человек, — которая ждала бы тебя дома…
Это была старая песня, но сейчас она задела Тони. Почему-то картина, описанная матерью, каким-то образом стала ассоциироваться с Рэйчел, женщиной, согласившейся присмотреть за его поместьем.
Глава 6
За столом в офисе риелтора Рэйчел расположилась напротив бывшего мужа. Вплотную к Мэлу сидела его подружка. Еще немного, и она окажется у него на коленях. Она была похожа на студентку, прогулявшую очередную лекцию. Вид у нее был на редкость самодовольный. И не удивительно. Она получила все. Мужа Рэйчел, а теперь еще и ее дом.
Ну на здоровье. Однако было неприятно. Рэйчел чувствовала себя обманутой. Снова.
— Ты не говорил, что покупателем будет Алиса, — процедила она сквозь зубы.
Риелтор тоже должна была сообщить ей об этом. Но Флора ни разу не обмолвилась на эту тему.
— Это ничего не меняет, — ответил Мэл таким же бесстрастным тоном, каким часто увещевал Рэйчел в течение последнего года.
Сидя рядом с ним, Алиса улыбнулась.
Глядя на Мэла, Рэйчел недоумевала, зачем он так старался сохранить их брак. Разве не было ясно с самого начала, насколько они разные? Как мало они понимают друг друга? Любила ли она его или вышла замуж за человека, потому что ей нравилась полная противоположность безответственного отца? Рэйчел просто хотела надежности и определенности.
Она во многом ошибалась, но в этом не было вины Мэла.
— Ты не видишь разницы?
Она хотела сдержаться, но повысила голос. Бывший муж нервно оглянулся на дверь. Они ждали, когда вернется Флора со всеми бумагами, необходимыми для завершения сделки. У Алисы своего риелтора не было.
— Я бы не согласилась уступить десять тысяч, отдать в придачу все кухонное оборудование и оплачивать все расходы на оформление, если бы знала, что туда въедешь ты со своей малолетней дамой сердца.
— Давайте уточним. Я не малолетка, — встряла Алиса. — Не знаю про даму сердца, но мы с Мэлом обручились.
Она пошевелила пальцами левой руки. На свету заиграл бриллиант в платиновой оправе. Даже без лупы Рэйчел могла определить, что работа была так себе. Тем не менее кольцо хорошо сочеталось с большими бриллиантовыми серьгами, квитанцию на которые она в свое время обнаружила.
Мэл покраснел:
— Я собирался сказать тебе.
— Зачем? Мы разведены. Надеюсь, не обидишься, если не поздравлю тебя, — сухо добавила Рэйчел.
— Ты должна была догадаться.
— Как и о том, что изменяешь мне?
Мэл снова покраснел, но теперь Рэйчел увидела, как вспыхнули его глаза.
— Ты всегда была чертовски занята в своем магазине. Тебе мало было просто владеть им. Нет, ты еще хотела стать дизайнером. Тебя больше ничего не интересовало.
— Извини, Мэл. — Рэйчел почувствовала, что на этот раз он был прав.
— Что?
— Извини меня. Ты прав. Я мало была с тобой.
Хотя она тоже не получала достаточно внимания.
Мэл заморгал, подавленный ее словами и примирительным тоном.
— Ты серьезно? — спросил он.
Она вспомнила лицо Тони. Он улыбался.
— Конечно. Я серьезно.
Мэл успокоился. Избавился от груза? Или вдруг почувствовал себя виноватым. Ей было все равно. Тут Рэйчел может быть великодушной. А вот дом — другое дело. Здесь она его не пощадит.
