Раввины внимательно слушали, стараясь уловить, к чему ведёт их мудрый старший собрат.
– Пусть христиане строят свои храмы и славят своего Иешуа, но это только один из ликов Творца. Первый же лик его – древний и неизменный – Существующий, имени которого мы не произносим всуе. Иешуа еретик, но он иудей, он обрезан, как и все мы, и христиане празднуют и день его обрезания, и Пейсах, и остальные наши праздники, пусть и называя их по-своему. Славят в своих церквях и роды наши, и наших святых, и царей, и народ иудейский. А потому увеличивают нашу силу. Но это ещё не всё. Все эти гои, живя по законам, прописанным в наших святых книгах, и назвав их по-своему Библией, не знают, что там только часть нашего учения, усечённая для них, а поэтому чем больше они будут утверждать усечённые законы, тем более они будут раздираемы противоречиями, смутой и враждой. – Первосвященник на некоторое время перестал говорить, чтобы успокоить своё старческое дыхание.
– Рабби прав! – потрясённо проговорил тот, которого назвали Иоахимом. – Уже сейчас Западный и Восточный Рим враждуют между собой, а что будет, когда они расширятся ещё более?!
– Верно, – одобрительно кивнул первосвященник, – придёт время, и многие будут убивать друг друга, даже не понимая, почему они это делают. Люди одной страны и одного народа, даже одного рода будут враждовать между собой. Сейчас оба Рима завоёвывают варваров и даже не подозревают, что они это делают не для себя, а для нас. Вам, священникам Великой Хазарии, предстоит владеть миром! Я не знаю точно, когда это случится, но знаю, что так будет.
– Но, рабби, – отозвался другой священник, худой, болезненного вида, с отёчными мешками под глазами, – Хазария может не дожить до того благословенного часа, о котором ты нам поведал. Восточный и Западный Рим подстрекают против нас аланов и печенегов, с другой стороны угрожают варвары, особенно эти русы, нам уже трудно держать их в узде последнее время, они изгнали наших сборщиков дани!
– Тот самый молодой христианский философ, с которым мы сегодня спорили, по пути к нам уже успел накинуть, как ты говоришь, узду на селение тавроскифов. А его патриарх, насколько мне известно, желает обратить в новую веру русов Киева, чтобы оградить свою империю от их варварских набегов. Русь должна понести наказание за то, что их каган Аскольд изгнал наших сборщиков дани и лишил Хазарию притока богатств с киевских земель. Так пусть наш могущественный Господь поможет христианам в этом деле, ибо они ослабят нашего врага и у него уже не будет ни желания, ни сил сражаться с Великой Хазарией. Христиане – наши дети, а исмаильтяне – внуки, все они вышли из нашей иудейской веры. Хотя Исмаил родился не от Сарры, жены нашего патриарха Авраама, а от её рабыни Агари. Потому исмаильтян ещё называют агарянами. Но это всё наши роды. Вот кто действительно опасен для нас – это язычники, их вера столь же древняя, как и наша, и боги их так же сильны. Потому надо помогать нашим детям и внукам в борьбе с язычниками. Пусть просвещённый патриарх Фотий со своими слугами делает всё для укрепления и расширения власти христианской церкви, пусть муллы строят свои мечети, пока в этом направлении нам с ними по пути.
– А если кто-то из тех, кто станет во главе новых христиан-варваров, захочет вести свою линию, враждебную нам?
– Мы поступим так же, как здесь, в Хазарии: мы купим их верхушку, как купили Обадию, и они все будут служить нам. Оглянитесь вокруг, разве иудеи сражаются на полях битв в войске язычников, хазар или исмаильтян? Нет, мы считаем деньги, которые эти язычники, христиане и исмаильтяне несут нам как пошлину, и продаём рабов, добытых ими в набегах, даже не беря в руки оружия. Наше оружие – деньги и человеческая жадность. Купить можно всё, дело лишь в цене. И не важно, как называется государство, в котором мы живём, – Хазария, Рим или как-то иначе.
– Ты, рабби, имеешь в виду чиновников – каганов, беков, царей, а как быть со священниками – главами церквей, мечетей и храмов?
– Да точно так же. Мы должны следить, чтобы высшие посты в церквях, мечетях и храмах у людей разных верований занимали те, кому дороги роскошь, слава, деньги и власть. За это они отдадут нам духовное управление над своими народами и сами будут стараться взять богатство со своих людей, которое так или иначе окажется у нас. Всевышний всегда отдаёт золото Израилю. Богатства и власть будут ложиться нам под ноги, без разницы, от какой религии и от какого народа.
– Но есть люди, особенно среди язычников, называющих себя россами, которые не подвержены власти денег, их нельзя купить, я жил среди них и знаю это не понаслышке! – снова возразил болезненный.
– Их поглотят со временем христиане или исмаильтяне, а тех, которые всё равно останутся глупыми язычниками, можно легко обмануть. Россы чрезвычайно легковерны, как дети, и своих целей вы можете добиться простыми обещаниями. Самых же несговорчивых, из числа волхвов, тех следует уничтожить, не нашими руками конечно. Все средства хороши, потому что мы – народ, избранный нашим Всевышним! – высоко подняв указующий перст, со значением молвил первосвященник, окидывая собравшихся белесыми, выцветшими глазами.
– Но в конце концов люди могут озлобиться и захотят изгнать или убить нас, как это было в Египте, Персии, да и в Риме, – возразил всё тот же тощий, болезненного вида раввин.
– Надо сделать так, чтобы повернуть их гнев на тех, кто управляет ими, а не на нас. Тому пример деянье святой Хестер, спасшей наш народ от Амана, деянья многих других подвижников. Восставшие побьют не нас, а своих правителей – и поделом им, не надо предавать свой народ. Разумеется, разгневанный люд может обратить свою злобу на наших мелких торговцев и ростовщиков, но каждый из нас – всего лишь жалкий прах на стопах Всевышнего. Кто же заботится о прахе, вздымаемом при ходьбе?
Помните – наша сила в человеческих слабостях, которые всегда были, есть и будут. Наши Священные Писания учат нас, как выжить и расплодиться среди других народов. Мы – единственный избранный народ, ибо созданы самим Богом, все же остальные народы были созданы семьюдесятью двумя низшими духами. Поэтому мы должны думать и заботиться только о своём имени. И настанет день, когда придёт всемирный царь Мошиах, и тогда мы по праву будем властвовать над всем миром…
Раввины расходились, просветлённые и уверенные в своей значимости и высоком предназначении. И только самый молодой из них, шестидесятилетний, с редкими рыжими волосами, хмыкнул себе под нос:
– Знать бы, что и Всевышний думает так же, а то ведь…
Глава 3
Звенислава
Звенислава, убегая к дому, не успела понять, что случилось: горло чем-то перехватило, вокруг будто потемнело, и она рухнула на землю. Ловкий хазарин, метнувший волосяной аркан, привычно, как он это делал с лошадьми, подтянул добычу, связал пленнице руки и ноги и уложил поперёк коня перед седлом. Дальше Звенислава почти ничего не помнила, в сознании возникал только мерзкий полусон или бред, переплетённый с ужасными видениями. Её трясло на конской спине от сумасшедшей скачки, конские копыта мелькали перед челом так угрожающе, что каждый следующий их взлёт казался последним в этой враз превратившейся в сплошной кошмар жизни.
Наверное, сознание берегло её существо от полного разрушения, оттого остальное, что произошло с ней в первые дни плена, вспоминалось лишь обрывками. Вот после долгой скачки, убедившись, что погони нет и им ничего не угрожает, радостные и возбуждённые, хазары остановились, чтобы передохнуть, а главное, получше рассмотреть свою добычу, ради которой они рисковали жизнью. Да, охотиться на урусов опасно, но и рабы из этого большого и сильного племени стоят дороже других. Особо были рады те, кому посчастливилось добыть женщину, – ведь такая рабыня, а тем более если она девственница, ценится очень высоко. Правда, настоящую цену купец, который скупает у них рабов, не даст, иудей всегда найдёт какой-нибудь изъян в товаре и заплатит меньше, но по сравнению с другими рабами это удача, большая удача! Иной из хазар довольно цокал языком, осматривая и ощупывая свою добычу, другой ругался с сотоварищем за скарб при делёжке, а третий просто костерил сам себя и злых демонов за то, что отвели сегодня везение и он возвращается почти ни с чем.
Пока весь табор галдел, ругался, нервно смеялся и просто отдыхал, юркий, как полевая мышь, отрок лет десяти ускользнул от своего «хозяина» и скрылся в кустах у подножия известковой скалы. Звенислава заметила это боковым зрением и вся сжалась, ведь кинется «хозяин» товара, вот сейчас доругается с другим и увидит, что парнишки нет. Но увидели уже тогда, когда отрок карабкался по крутой скале вверх, намереваясь схорониться среди камней. Раздались громкие вопли грабителей. На коне не достать, конь не человек, в такую гору не пойдёт. Низкорослый, как и большая часть хазар, воин с выпученными от возмущения и злобы глазами – ведь уходит его, а не чья-то добыча – бросился за беглецом, но после первых же попыток влезть на крутую известняковую стену понял, что не догонит этого лёгкого и цепкого, как муравей, отрока. Тогда из пристёгнутого к седлу налуча он выхватил лук и послал несколько стрел. Одна, другая стрела, цокнув острыми железными клювами о камень рядом с мальцом, вызвали крики поддержки среди остальных хазар, которые, видимо по заведённому обычаю, не стреляли в чужую дичь. Третья стрела всё-таки угодила беглецу под правую лопатку, он воздел руку, как будто хотел достать вонзившийся снаряд, и… сорвался вниз по камням и уступам. Не то стон, не то вой вырвался из глоток полонённых жён и детей, а юноши и мужи только крепче сжали зубы. Малорослый неудачник, по приказанию старшего, притащил окровавленного отрока с торчащим из-под лопатки обломком стрелы и швырнул к ногам его коня.
