Конечно, командование ВМС предложило другое официальное объяснение этому плаванию, считая его предназначенным для претворения в жизнь программы «Народ – народу», а президент Эйзенхауэр назначил каждого члена экипажа «послом доброй воли во всем мире». Каждый из этих «послов» имел приказ никогда не говорить ни слова об инциденте с «Гаджен».
Между тем, воодушевленные победой, советские ВМС стали без особого пиетета относиться и к другим американским подлодкам. Среди них была и подлодка «Ваху» (бортовой номер SS-565), застигнутая у советских берегов, но сумевшая ускользнуть, хотя и с поврежденным двигателем. Поскольку подлодки действовали спокойно, Советский Союз вел себя по отношении к ним сдержаннее, чем по отношению к шпионским самолетам, которые преднамеренно облучали радиолокаторы советской системы ПВО, чтобы замерить их характеристики.
Сколь ни опасными стали эти подводные стычки, но не было потоплено ни одной подлодки, а глубинные бомбы сбрасывались обычно в виде маломощных зарядов, подобно случаю с «Гаджен». Подводные стычки в советских водах твердо закрепились как составная часть «холодной войны», и их напряженность лишь усиливалась по мере того, как обе стороны готовились к развертыванию своих первых атомных подводных лодок. После того как Советский Союз запустил первый спутник осенью 1957 года, президент Эйзенхауэр сразу же распорядился ускорить строительство атомных подводных лодок, которые могли запускать ракеты «Поларис» из подводного положения. Между тем ВМС США переоборудовали несколько дизельных подводных лодок под вооружение управляемыми ракетами «Регулус», прототипами которых были немецкие самолеты-снаряды с дальностью стрельбы 300–400 морских миль. Для запуска ракеты «Регулус» лодка была вынуждена всплывать, а полетом ракеты от старта до места падения следовало управлять как с этой лодки, так и с другой, находившейся ближе к побережью Советского Союза. Опасения, что в ответ Советский Союз пошлет свои шпионские и ракетные подлодки к берегам США, побудили Вашингтон взять в свои руки руководство подводным шпионажем. Неожиданно операции, которыми обычно руководили командующие флотами, стали проверяться администрацией Белого дома и Пентагоном. А Центральное разведывательное управление и Агентство национальной безопасности, которое занималось дешифрованием кодов и было настолько сверхсекретным, что даже работавшие там сотрудники шутили, что его сокращенное название АНБ якобы означает «Нет Такого Агентства», стали в значительной мере определять, какую разведывательную информацию следует добывать в первую очередь.
Едва ли хоть одна советская дизельная подлодка совершила длительный переход к берегам США, однако это не остановило вспышку «красной истерии». Один из членов палаты представителей конгресса США заявил, что около Атлантического побережья США было замечено почти 200 советских подводных лодок. Простые граждане стали устанавливать «сторожевые вышки» для наблюдения за подлодками, и в последующие несколько лет случаи «обнаружения» подлодок стали более частыми. Так, одна женщина, указанная в документах ВМС только как Гилкинсон, сообщала о том, что видела три подлодки у берегов Флориды, включая одну, которая прошла в трех метрах от нее, когда она ныряла с аквалангом. Один мужчина из Техаса сообщал о том, что видел перископ на том месте, где, как оказалось, глубина была всего полтора метра.
ВМС тоже вели наблюдение за советскими подлодками. Но они вели его главным образом в довольно узком районе, образуемом Гренландией, Исландией и Великобританией. Советские корабли и подводные лодки вынуждены проходить через этот «контрольный пункт», чтобы выйти на атлантические маршруты к США. Довольно часто группа американских дизельных подлодок находилась на так называемом «оперативном барьере» с внешней стороны этой узкости, а британские ВМС также вели наблюдение за советскими подлодками. В дополнение к этому ВМС США начали устанавливать вдоль Тихоокеанского и Атлантического побережья подводные шумопеленгаторы, создавая подслушивающую систему под названием SOSUS – систему наблюдения за шумами с целью обнаружения кораблей и подводных лодок. Однако аналитики, пытавшиеся расшифровывать записи данной системы, нуждались в дополнительных данных, чтобы отличать шумы советских боевых кораблей от шумов, создаваемых рыболовными траулерами и торговыми судами. Им нужна была библиотека образцов шумов, которую лучше всего могли собрать шпионские подлодки, слушая и записывая шумы советских кораблей и подводных лодок.
ВМС США кроме того искали удобного случая, чтобы добиться возмездия. Они хотели расквитаться с советскими кораблями за страдания «Гаджен» и за другие подобные атаки на американские лодки.
Командующий Атлантическим флотом адмирал Дж. Райт у входа в свой кабинет вывесил официальное объявление с обещанием преподнести в качестве дара ящик очень престижного виски «Jack Daniels Old № 7» первому командиру на месте действия в Атлантическом океане, кто представит доказательство того, что не американская или известная дружественная подлодка была измотана и вынуждена всплыть.
В мае 1959 года адмирал Райт объявил победителя. Подлодка «Гренадиер» (бортовой номер SS-525) преследовала советскую подводную лодку около берегов Исландии в течение 9 часов, принудив ее всплыть полностью «измотанной». Командир «Гренадиер» капитан-лейтенант T. Дэвис получил обещанный ящик виски. А ВМС США принудили к всплытию первую советскую подлодку. Более важно было то, что впервые удалось тщательно рассмотреть эту советскую лодку-ракетоносец типа «Зулу», которая была переоборудована под ракетное вооружение. Дэвис также привез домой фотоснимки и пленки с записью шумов этой лодки. ВМС США спокойно распространили сообщение об успехе по всему Вашингтону. В конце 1959 года специальный помощник президента Эйзенхауэра по вопросам науки и технологии Дж. Кистяковски записал в своем дневнике, что «послушал очень интересный отчет о способах, с помощью которых наши ВМС получают весьма закрытую информацию о военно-морской деятельности Советского Союза». Совещание было настолько секретным, что содержание его он не мог изложить на бумаге. «Когда-нибудь, – рассуждал он, – это будет очень увлекательная новость».
Из стычек подводников были сделаны и другие выводы. Обе стороны все больше осознавали, что хотя шнорхель и произвел революционные изменения в подводной войне, тем не менее возможности подводных лодок оставались весьма ограниченными. При длительном нахождении в подводном положении экипажи задыхались, и лодки вынуждены были всплывать, становясь очень уязвимыми. Для американских подводных сил было ясно, что атомные подлодки Риковера не должны оставаться антикварными редкостями. Настало время этим лодкам выходить на оперативный простор.
Атомные лодки Риковера, казалось, имели бесконечный источник энергии. Реакторы расщепляли атомы, превращали воду в пар достаточной мощности, чтобы вращать гребной винт, и лодка имела возможность плавать дальше и быстрее, чем дизельные лодки. Они могли производить собственный кислород и устранять излишки углекислого газа из воздуха лодки. Они способны были находиться под водой в течение всего похода.
Многоцелевые атомные подлодки начали выполнять задачи, в точности повторявшие те, которые впервые выполняли дизельные лодки, безнаказанно вторгаясь в советские воды. Приказы оставались прежние: подходить близко к советским кораблям и еще ближе к советскому побережью. Разрешается любой риск. Но не попадаться.
Так, в конце 1960 года капитан первого ранга У. Беренс провел атомную подводную лодку «Скипджек» (бортовой номер SSN-585) в устье длинного канала для морских судов, который ведет к Мурманску. Он приблизился к советскому порту так близко, что офицеры через перископ могли увидеть пирс, находившийся в 30–40 метрах. Пожалуй, они подошли ближе, чем хотелось бы командованию ВМС, по крайней мере, ближе, чем командование хотело бы это признать. Действительно, перед тем как лодка проникла в канал, моряки видели, как один из офицеров отключил автопрокладчик, регистрировавший движение лодки, чтобы не осталось письменного подтверждения вторжения. Позднее, во время того же похода лодка наблюдала за ходовыми испытаниями первой советской дизельной подлодки типа «Гольф», которая была специально построена для вооружения баллистическими ракетами. Командир «Скипджек», который поначалу удивлял часть экипажа своей медлительностью и старомодностью, доказал, что он может действовать так же рискованно, как и другие командиры, что он может быть одним человеком на берегу и совершенно другим в море, особенно в советских водах.
В этом смысле он был не одинок. То была эра бесшабашных командиров атомных подлодок, которые, казалось, унаследовали от своей службы на дизельных лодках один принцип: никаких ограничений в методах выполнения задач. На Тихом океане пара командиров выключали атомный реактор для уменьшения шумового фона, чтобы записать шумовые автографы советских кораблей, и оказалось, что их лодки дрейфовали на слишком большой глубине. Другая подлодка, идя под перископом, столкнулась с советской лодкой, которая всплывала из глубины. Однако наиболее срочной задачей являлось выяснение, на какой стадии находится Советский Союз в деле создания атомных подводных лодок. Хотя некоторые высокопоставленные деятели в США и сомневались, но постепенно стало ясно, что Советский Союз начинает производство трех типов атомных лодок: типа «Хотель», вооруженная тремя баллистическими ракетами; типа «Эхо», вооруженная крылатыми ракетами корабль-корабль, и «Новембер» – многоцелевая. Первые разведданные показывали, что эти лодки были такими несовершенными и шумными, что в ВМС США их прозвали «клушами». Ни лодки типа «Гольф», ни «Хотель» не были готовы к выходу на патрулирование.
