– Ну что ж, – сказал Вермахт, когда, судя по часам, истекло минут пять. – Сдается мне, что в наши ряды затесался закоренелый преступник. В таком случае нам придется заняться значительно более сложной темой. Запишите в тетрадях: «Возжигание магического пламени». Подчеркните. Оставьте тетради открытыми и встаньте.
Ножки стульев заскрежетали по каменным плитам – все встали.
– Протяните перед собой обе руки, сложив ладони горстью.
Эльда поспешно поднялась на задние лапы. Ее парта заскрежетала еще противнее. Вермахт погладил бородку и сделал вид, что ничего не заметил.
– Теперь сядьте и запишите в тетрадях точное описание позы, в которой вы стояли.
Снова заскрипели стулья. Все принялись строчить.
– Так. Теперь встаньте и снова примите ту же позу.
Все снова принялись вставать. Вермахт засунул большие пальцы в проймы своего одеяния и принялся расхаживать взад-вперед.
– Хорошо. Повыше, вы, в подержанной куртке! Ближе к подбородку. Да, так лучше. Теперь сосредоточьтесь и отыщите свой внутренний центр. О том, как это делается, написано под десятым большим заголовком в конспектах от прошлой недели. Сядьте и найдите это место в своих тетрадях. Там должно быть написано, что… Вы, громогласный, ищите, ищите!.. Что ваш внутренний центр… Вы, в подержанной куртке! Я сказал, смотреть в конспектах!.. Ваш внутренний центр представляет собой небольшое трехмерное солнцеподобное тело, которое у мужчин располагается прямо под грудиной, а у женщин – в районе пупка. Теперь встаньте и отыщите его у себя.
Все снова встали, на этот раз уже несколько устало, снова сложили ладони и лапы горсточкой… Но это был еще не конец. Вермахт, самодовольно расхаживая взад-вперед, то и дело поднимал и сажал их, точно сержант на плацу, до тех пор пока даже Эльда не сбилась со счета.
Наконец он сказал:
– Да, так лучше. А теперь, находясь в этой позе и концентрируясь на своем внутреннем центре, плавно перенесите часть энергии из своего центра в ладони.
Воцарилось напряженное молчание. Все пытались выполнить то, что им было сказано.
– Думайте, думайте! – снисходительно бросил Вермахт. – Представьте пламя у себя в ладонях…
– Так бы сразу и сказали! – буркнул Рёскин.
– Вы, громогласный! Вы что-то сказали? – ядовито осведомился Вермахт.
Рёскин ничего не ответил. Он просто стоял, и лицо его было освещено снизу широким языком пурпурного пламени, пляшущего в широких гномьих ладонях. Вермахт насупился.
Тут несколько студентов, стоящих ближе к кафедре, радостно вскрикнули и подняли вверх голубые круглые огоньки.
– Очень хорошо! – покровительственно произнес Вермахт.
После этого голубые огоньки стали вспыхивать по всей Северной лаборатории, словно зажигаясь друг от друга.
– На молнию похоже, – сказала Ольга.
Она стиснула зубы и внезапно вызвала высокий язык зеленого пламени, раздвоенный наверху. Языки, сплетаясь, взметнулись едва не до потолка.
– Ох ты! – воскликнул Лукин.
Ему тоже удалось возжечь пламя, но его голубой огонек плясал почему-то не в ладонях, а в небольшой ямке посреди парты.
Вермахт издал гневный возглас и зашагал в заднюю часть лаборатории.
– Ну разумеется, эти никак не могут без выкрутасов! Вы, в подержанной куртке, возьмите свое пламя. Бережно, бережно… Берите-берите, оно вас не укусит. А вы, девушка с длинным носом, сделайте пламя поменьше! Немедленно представьте, что оно уменьшается, пока вы не испортили потолок!
Ольга гневно взглянула на Вермахта и сумела укротить свою ручную молнию: теперь язык пламени стал не больше фута высотой. Лукин наклонился и аккуратно, заботливо, как цыпленка, взял свой голубой огонек в ладони. Вермахт сердито, растопырив пальцы, взмахнул рукой над партой, и отверстие закрылось.
– В чем дело? – осведомился Вермахт у Лукина. – Такое впечатление, будто вас так и тянет ко всяким дыркам!
Лукин не успел ничего ответить – Вермахт уже обернулся к Фелиму. Тот небрежно играл с ярким, небесно-голубым, узким языком пламени, держа его на одной ладони.
– Двумя руками, я сказал!
– А что, есть какие-то причины делать это непременно двумя руками? – вежливо осведомился Фелим.
– Да, есть! Перемещение огня мы будем проходить на следующей неделе, – ответил Вермахт.
Эльда все это время стояла с закрытыми глазами, мучительно разыскивая свой внутренний центр. Ей до сих пор так и не удалось его обнаружить. Она расстроилась и огорчилась. Ведь все остальные, похоже, без труда нашли это место! Но теперь, после Поликанта, Эльда спросила себя: «Почему?» Ответ нашелся тут же. Грифоны ведь не люди! Значит, и центр у нее должен располагаться где-то в другом месте. Эльда прекратила разыскивать его у себя в животе и принялась прислушиваться к собственному телу. Да вот же он! Славная, яркая, вращающаяся подобно волчку «суть Эльды» находилась внутри ее грудной клетки, под мощными грифоньими ребрами. Более того, в глубине души она всегда знала, что именно там этот внутренний центр и находится.
Она почувствовала, как что-то щекочет ей передние лапы.
Эльда открыла глаза и с восхищением воззрилась на большой, прозрачный, грушевидный язык золотисто-белого пламени, дрожащего между ее когтей.
– Ой, как красиво! – воскликнула она.
Теперь из всех студентов одна только Клавдия оставалась без пламени. Вермахт отвернулся от Фелима и обнаружил, что Клавдия стоит с закрытыми глазами, закусив губу и вся сморщившись от напряжения.
– Нет-нет! – воскликнул Вермахт. – Откройте глаза! Пламя необходимо видеть мысленно.
Клавдия открыла глаза и покосилась на Вермахта.
– Я закрываю глаза потому, что вы меня отвлекаете, – объяснила она. – Понимаете, я невезучая, и для меня все это очень сложно.
– Невезение – это предрассудок! – заявил Вермахт. – Вы просто неправильно направляете свою энергию. Смотрите на сложенные ладони и сосредоточьтесь.
– Я это и делаю! – ответила Клавдия. – Пожалуйста, отодвиньтесь.
Но Вермахт нависал над Клавдией, и все прочие тоже на нее глазели. Эльда подумала, что девушка вот-вот разрыдается. И как раз в тот момент, когда сама Эльда непременно бы разревелась, Клавдия сказала:
– Да ну его!
И уронила ноющие от усталости руки.
И почти все, кто был в лаборатории, воскликнули:
– Вот оно!
– Где – вот? – сердито осведомилась Клавдия.
Вермахт взял ее тощую правую руку и развернул запястьем к Клавдии.
– Не знаю, как вам это удалось, – сказал он, – но оно здесь. Смотрите сами.
Клавдия ошеломленно и угрюмо уставилась на маленький бирюзовый огонек, пляшущий у нее на запястье.
– Я же вам говорила, что я неудачливая, – сказала она.
– Чепуха! – фыркнул Вермахт и вернулся к кафедре.
– Теперь втяните пламя обратно к своему центру, – распорядился он.
Это оказалось удивительно легко для всех, даже для Эльды, хотя у нее душа болела – так не хотелось расставаться с чудесным полупрозрачным огоньком!
– Сядьте, – приказал Вермахт.
Все послушно заскрипели стульями.
– Запишите все, что вы сейчас говорили и делали. И вы, неудачница, тоже. Прекратите любоваться своим уродством, уберите его и сядьте.
– Но я же не могу! – возразила Клавдия. – Я не понимаю, как я это сделала.
– Тогда стойте, пока не додумаетесь, – сказал ей Вермахт. – Конспект допишете потом. А остальные пусть описывают весь процесс так точно, как только смогут.
Все принялись писать. Одна Клавдия стояла потерянная, пытаясь стряхнуть с руки свой огонек, пока наконец Эльда не вспомнила собственный опыт и не прошипела ей:
– Задавай себе вопросы, как Поликант!
Клавдия уставилась на Эльду, потом сказала:
– А-а!
Огонек исчез. Клавдия села и сердито принялась писать.
– Очевидно, я у него теперь буду «вы, неудачница!», – сказала она остальным, когда студенты хлынули во двор.
– Присоединяйся к нашему клубу! – сказал Лукин. – Эх, вот бы к кому ассасинов подослать!
Фелим вздрогнул и посерел.
– Не бойся, Фелим, – сказала Эльда. – Ты ведь защищен такими заклятиями, каких еще свет не видывал!
Время показало, что Эльда была права.
В тот же вечер, около полуночи, Коркоран запер свою лабораторию, собираясь отправиться спать. Его комнаты располагались в Доме заклинателей, на том же этаже, что и библиотека, рядом с комнатами Финна и казначея Денча. Они трое были единственными волшебниками, что проживали в университете. Все прочие жили в городе. Коркоран вышел во двор, окунувшись в прозрачный холодный туман, от которого его руки, едва прикрытые рукавами футболки, покрылись гусиной кожей. Университет сейчас выглядел как нельзя романтично. Царила глухая тишина – что было весьма странно, учитывая обычаи студентов. Лишь несколько золотистых окошек горели в высоких зданиях с башенками, окружавших двор. Башенки были словно черные непроглядные силуэты, наложенные на темно-синее бархатное небо. Лишь кое-где их слабо подсвечивали огни города, лежащего за стенами университета. А над туманом, бок о бок с башней обсерватории, висела луна. Луна была видна только наполовину и походила на огромный надкушенный персик, плывущий над сизоватыми облаками. Коркоран залюбовался ею. Он остановился, прислонясь к статуе волшебника Поликанта и неотрывно глядя туда, куда ему так хотелось попасть. Такая далекая, такая недоступная… Но его лунный корабль уже наполовину готов! Еще несколько лет – и его мечта исполнится.
