Но кроме причин, приковывавших фантазию молодого Михаила Юрьевича к испанской обстановке, его влекло к этой стране особое чувство: он видел в ней родину своих предков и воображал, что в нем течет испанская кровь.
Существовало предание о том, что фамилия Лермонтовых происходила от испанского владетельного герцога Лермы, который во время борьбы с маврами должен был бежать из Испании в Шотландию. Это предание было известно Михаилу Юрьевичу и долго ласкало его воображение. Оно как бы утешало его и вознаграждало за обиды отцу. Знатная родня бабушки поэта не любила отца его. Воспоминание о том, что дочь Арсеньевой вышла замуж за бедного, незнатного армейского офицера, многих коробило. Немудрено, что мальчик наслушался, хотя бы и от многочисленной дворни, о захудалости своего рода. Тем сильнее и болезненнее хватался он за призрачные сказания о бывшем величии рода своего. Долгое время Михаил Юрьевич и подписывался под письмами и стихотворениями: «Лерма». Недаром и в сильно влиявшем на него Шиллере он встречался с именем графа Лермы в драме «Дон Карлос». В 1830 или 1831 году Лермонтов в доме Лопухиных на углу Поварской и Молчановки начертил на стене углем голову (поясной портрет), вероятно, воображаемого предка. Он был изображен в средневековом испанском костюме, с испанской бородкой, широким кружевным воротником и с цепью ордена Золотого Руна вокруг шеи. В глазах и, пожалуй, во всей верхней части лица нетрудно заметить фамильное сходство с самим нашим поэтом. Голова эта, нарисованная al fresco, была затерта при поправлении штукатурки, и приятель поэта Алексей Александрович Лопухин был этим очень опечален, потому что с рисунком связывалось много воспоминаний о дружеских беседах и мечтаниях. Тогда Лермонтов нарисовал такую же голову на холсте и выслал ее Лопухину из Петербурга. Испания стала страной поэтической фантазии юного поэта.
Даже действие любимого, много лет занимавшего поэта, произведения «Демон» в наброске 1830 года происходит в Испании.
Раз найдя почву для драматического сюжета, Лермонтов с жаром принимается за него, и в тетрадях среди лирических произведений мы постоянно натыкаемся на наброски планов, имен, сцен, действующих лиц и наречий, касающихся трагедии «Испанцы».
Герой трагедии, пылкий и благородный Фернандо, безродный найденыш, воспитанный в доме гордого испанского дворянина Аль-вареца, влюбляется в дочь дона Альвареца прекрасную Эмилию, преступной страстью к которой увлечен патер Соррини, иезуит и член инквизиции. Альварец выгоняет Фернандо за дерзновенное помышление жениться на Эмилии. В длинной тираде перед портретами предков он прославляет значение знатного рода. В ответ на это юный поэт заставляет Фернандо высказывать мысли личной симпатии к народу. Видно, его занимал вопрос взаимных отношений знати к простолюдину. В одной из черновых тетрадей мы встречаемся с наброском мысли: «В первом действии моей трагедии молодой испанец говорит отцу своей любовницы, что благородные для того не сближаются с простым народом, что боятся, дабы не увидали, что они еще хуже его», и действительно мысль эту поэт вносит в трагедию.
Злая мачеха Эмилии, вторая жена Альвареца, желая избавиться от падчерицы, входит в заговор с Соррини, который выкрадывает молодую девушку и прячет у себя. Фернандо находит ее в момент величайшей для нее опасности и, оберегая от позора, закалывает. Мимо оторопевшего Соррини и слуг его он уходит с дорогим трупом и приносит его в родительский дом. Соррини поднимает на ноги инквизицию. Фернандо окружают, боятся, однако, подойти к нему. Фернандо серьезно и не думает защищаться и просит только, чтобы Соррини позволил ему тереть с прядью волос, отрезанных у мертвой Эмилии.
ФЕРНАНДО (к Соррини).
Ты видишь этот черный пук волос!
Пускай они горят со мной; сегодня
Я их отрезал с головы ее (указывает на тело Эмилии).
Пред смертью не снимайте их с меня —
Они вам не мешают.
СОРРИНИ.
Нет, нельзя!
Никак нельзя.
ФЕРНАНДО.
Последняя мольба! (скрежещет зубами).
Поверь мне, эти волосы никак
Тебе не помешают слышать крики
Мои, которые железо пытки
Исторгнет!...
СОРРИНИ.
Нет, никак нельзя...
Их вид твои страданья облегчит,
Но этого не хочет суд,
(Действие V, сцена 1-я).
Когда и эта последняя просьба не признана, Фернандо бросается заколоть Соррини, но только легко ранит его в руку. В этой неудаче он видит указание неба и смиряется.
ФЕРНАНДО (к Соррини).
Ныне вижу,
Что не исполнил ты свое предназначенье
И меру всех твоих злодейств. Творец —
Свидетель мне: хотел отчистить землю я
От зверя этого... Презренный человек!
Он отвратительнее для меня,
Чем все орудья пытки. (Бросает кинжал на землю).
Прочь неверный
Металл! Ты мне служил как люди:
Помог убить невинность, притупился
О грудь злодея... Прочь изменник!
Видя, что он безоружен, его схватывают.
В последнем действии народ толкует, ожидая казни Фернандо.
ОДИН ИЗ ТОЛПЫ.
Все кончилось! Я был в суде. Фернандо
Ведут на казнь. Его пытали долго;
Вопросы делали... Он все молчал; ни слова
Они не вырвали у гордого Фернандо,
И скоро мы увидим дым и пламя...
Но этим не оканчивается — этого мало! Оказывается, что Фернандо — сын им спасенного еврея, который раньше приютил израненного подосланными убийцами Фернандо. У еврея есть дочь. Она, узнав о усадьбе Фернандо, сходит с ума и умирает.
В этой трагедии легко отыскать влияние прочитанного в то время Лермонтовым. Тут видны драмы Шиллера — «Разбойники» и «Коварство и любовь». Только краски Лермонтов постарался наложить ярче. Так, в последней из названных драм Шиллера Фердинанд, желая спасти опозоренную любимую им девушку, грозит заколоть ее, но не выполняет этого. Фернандо у Лермонтова исполнил угрозу. В 1830 году драмы Шиллера — «Разбойники» и «Коварство и любовь» — давались в Москве с участием Молчанова, и Лермонтов говорит о том, что видел их на сцене. Тем понятнее их влияние. Под влиянием этих пьес, дававшихся на московской сцене, находился в то время и Белинский. Они-то и побудили его написать драму.
Повлияло на Лермонтова, очевидно, и чтение «Натана Мудрого» Лессинга. В лермонтовской драме «Испанцы» старый еврей с дочкою Ноэми и старухой служанкой — совершенный сколок с Натана Мудрого, его дочери и старой ее няни. У Лермонтова, как у Лессинга, под конец драмы герой ее оказывается братом молодой еврейки. Сама симпатия Лермонтова к старому еврею, выставленному честным и правдивым, навеяна, очевидно, Лессингом. У Лермонтова, как и у Лессинга, герой сначала морщился и презрительно относился к облагодетельствованному им «жиду» и позднее лишь побеждается мудростью отца и добродетелью дочери. Впрочем, в первую половину XIX века, под влиянием западной литературы и веяния времени, сильно распространена была склонность покровительствовать «угнетаемым» евреям. Бывали примеры, что помещики ютили у себя целыми семьями гонимых бездомных сынов Израиля. Так, князь Гагарин в имении своем Окны на видном месте выстроил евреям целый посад, исходя из того воззрения, что хорошее обращение и обстановка делают людей лучше. Неудивительно, что идеальная натура и романтическое настроение увлекло мальчика-поэта. Во многих набросках и стихотворениях того времени мы встречаем интерес его к евреям.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
