– Ноэль, вы полагаете, что все продается и покупается?
– Конечно, – простодушно ответила она. – Все продается и покупается.
– И к вам это тоже относится?
– Да, но я стою очень дорого. Так вы мне поможете?
Он долго колебался.
– Хорошо. Но сначала нужно сделать кое-какие анализы.
– Договорились.
На следующей неделе Исраэль Кац пригласил Ноэль в больничную лабораторию. Когда через два дня поступили результаты анализов, он позвонил ей на работу.
– Вы были правы, – сообщил он Ноэль. – Вы беременны.
– Я знаю.
– Я договорился в нашей больнице, и вам сделают выскабливание. Я заявил им, что ваш муж погиб в результате несчастного случая и поэтому вы не можете позволить себе иметь ребенка. Операция в субботу.
– Нет, – ответила она.
– Суббота для вас неудобный день?
– Я пока не готова к аборту, Исраэль. Я просто хотела убедиться, что могу рассчитывать на вашу помощь.
Мадам Роз заметила, что Ноэль переменилась, и не только физически, но и духовно. Где-то глубоко в душе у нее появился какой-то свет, даже сияние, и это отражалось на всем ее существе. У Ноэль с лица не сходила загадочная улыбка, которая как бы говорила окружающим: «Смотрите, я ношу в себе замечательную тайну».
– Вы завели любовника, – сказала ей как-то мадам Роз. – По глазам вижу.
Ноэль утвердительно кивнула головой:
– Да, мадам.
– Это на вас благотворно действует. Держитесь за него.
– Я постараюсь, – пообещала Ноэль. – Буду держаться за него, пока смогу.
Через три недели ей позвонил Исраэль Кац.
– Вы не даете о себе знать, – упрекнул он ее. – Я уж подумал, что вы забыли об этом.
– Нет, – возразила Ноэль. – Я только об этом и думаю.
– Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно.
– Я тут все смотрю на календарь. Думаю, что пора браться за дело.
– Я еще не готова, – настаивала Ноэль.
Прошло три недели, и Исраэль Кац снова позвонил ей.
– Как вы относитесь к тому, чтобы пообедать со мной? – спросил он.
– Я согласна.
Они договорились встретиться в дешевом кафе на рю де Ша Ки Пеш. Ноэль стала предлагать пойти в более приличный ресторан, но вспомнила, как Исраэль говорил, что врачи-практиканты мало получают.
Когда она пришла, он уже ждал ее. Во время обеда они вели отвлеченную беседу, и только после того, как подали кофе, Исраэль заговорил о том, что было у него на уме.
– Вы по-прежнему намерены сделать аборт? – спросил он.
Ноэль удивленно посмотрела на него.
– Конечно.
– Тогда его нужно делать немедленно. Беременность у вас уже перевалила за два месяца.
Ноэль отрицательно покачала головой.
– Нет, Исраэль, пока еще рано.
– Это ваша первая беременность?
– Да.
– Тогда позвольте мне вам кое-что сказать, Ноэль. Если беременность длится менее трех месяцев, аборт обычно сделать легко. Зародыш еще не полностью сформировался, и достаточно простого выскабливания. Однако после трех месяцев беременности, – он сделал паузу, – нужна уже другая операция, и аборт становится опасным. Чем дольше вы ждете, тем опаснее вся эта процедура. Поэтому я хочу, чтобы вы сделали операцию сейчас.
Ноэль наклонилась к нему.
– Как выглядит ребенок?
– Сейчас? – Он пожал плечами. – Просто скопище клеток. Разумеется, в них уже присутствуют ядра, необходимые для окончательного формирования человеческого существа.
– А после трех месяцев?
– Зародыш начинает превращаться в человека.
– Он что-нибудь чувствует?
– Он реагирует на удары и сильные шумы.
Она осталась в той же позе и смотрела ему прямо в глаза.
– А боль он чувствует?
– Полагаю, что да. Однако он защищен сумкой из водной оболочки. – Исраэль Кац испытывал неприятное возбуждение. – Довольно трудно чем-нибудь причинить ему боль.
Ноэль опустила глаза и сидела, глядя прямо перед собой, на столик. Она молчала, и вид у нее был задумчивый.
Исраэль Кац с минуту изучал ее, а затем застенчиво сказал:
– Ноэль, если вы хотите оставить ребенка и боитесь сделать это только потому, что у ребенка не будет отца... я готов жениться на вас и дать ему свое имя.
Она удивленно подняла голову:
– Я ведь уже сказала вам, что не хочу этого ребенка. Мне нужен аборт.
– Тогда, ради Бога, сделайте его! – закричал Исраэль.
Он понизил голос, заметив, что другие посетители кафе обращают на него внимание.
– Если вы и дальше собираетесь тянуть с абортом, ни один врач во Франции не станет возиться с вами. Неужели вы этого не понимаете? Если пропустите срок, можете умереть!
– Я понимаю, – тихо ответила Ноэль. – Положим, я решила сохранить ребенка. Какую диету вы мне пропишете?
Совершенно сбитый с толку, он в волнении провел рукой по волосам.
– Побольше молока и фруктов и постное мясо.
В тот же вечер по дороге домой на ближайшем рынке Ноэль купила два литра молока и большую коробку фруктов.
Через десять дней Ноэль зашла в кабинет к мадам Роз, заявила ей, что беременна, и попросила отпуск.
– На сколько? – спросила мадам Роз, разглядывая фигуру Ноэль.
– На шесть-семь недель.
Мадам Роз вздохнула:
– Ты уверена, что поступаешь правильно?
– Уверена, – ответила Ноэль.
– Чем тебе помочь?
– Ничем.
– Ну что ж. Возвращайся, как только сможешь. Я попрошу кассира выдать тебе аванс в счет будущей зарплаты.
– Спасибо, мадам.
* * *
В течение следующего месяца Ноэль практически не выходила из дома. Разве что в бакалейную лавку за продуктами. Голода она не чувствовала и ела в общем-то мало, однако в огромных количествах пила молоко и набивала желудок фруктами – для ребенка. Ноэль не чувствовала себя одинокой. В ней было дитя, и она постоянно разговаривала с ним. Она интуитивно определила, что это мальчик, точно так же, как сразу догадалась, что беременна. Ноэль назвала его Ларри.
– Я хочу, чтобы ты вырос большим и сильным, – говорила она, поглощая очередную порцию молока. – Я хочу, чтобы ты был здоровым... здоровым и сильным, когда тебе придется умирать.
Каждый день она часами лежала на кровати, обдумывая, как же лучше отомстить Ларри и его сыну. Она не признавала своим то, что росло у нее в животе. Это принадлежало ему, и она собиралась убить ненавистное существо. Оно было единственным, что он оставил ей, и она уничтожит его так же, как Ларри уничтожил ее.
Исраэль Кац ничего не понял в ней! Ее вовсе не интересовал бесформенный зародыш, лишенный ощущений. Она хотела, чтобы Ларрино отродье почувствовало, что его ждет, чтобы оно страдало не меньше, чем она сама. Теперь подвенечное платье висело рядом с ее кроватью, всегда на виду – своеобразное олицетворение зла, вечное напоминание о его предательстве.
Сначала сын Ларри, а потом и он сам.
То и дело звонил телефон, но Ноэль не вставала с кровати и как одержимая думала о своем. В конце концов звонки прекратились. Она была уверена, что звонил Исраэль Кац.
Однажды вечером кто-то начал колотить в дверь. Ноэль продолжала лежать. Однако дубасивший не унимался. Пришлось подняться и открыть.
На пороге стоял Исраэль Кац, и лицо его выражало глубокое беспокойство.
– Боже мой, Ноэль, я вам звонил несколько дней подряд. – Он посмотрел на ее живот. – Я подумал, что вы сделали это где-нибудь в другом месте.
Она отрицательно покачала головой:
– Нет, вы сделаете это.
Исраэль уставился на нее.
– Неужели вы ничего не поняли из того, что я вам говорил? Теперь уже поздно! Никто не станет делать этого.
Он бросил взгляд на пустые бутылки из-под молока и свежие фрукты на столе, а затем вновь повернулся к Ноэль.
– Ведь вы же хотите оставить ребенка, – продолжал он. – Почему вы тогда не признаетесь в этом?
– Скажите мне, Исраэль, какой он сейчас?
– Кто?
– Ребенок. Есть у него глаза и уши? Пальцы на руках и ногах? Чувствует ли он боль?
– Ради Бога, Ноэль, прекратите. Вы говорите, словно... словно...
Он в отчаянии стал крутить головой.
– Я вас не понимаю.
Она мягко улыбнулась:
– Да, вы меня не понимаете.
С минуту он молчал, над чем-то раздумывая.
– Ладно, ради вас я решусь сунуть голову в петлю, но если вы действительно намерены делать аборт, давайте займемся этим немедленно. Среди моих друзей есть врач, который мне кое-чем обязан. Он...
– Нет.
Он уставился на нее.
– Ларри еще не готов, – сказала Ноэль.
* * *
Через три недели в четыре часа утра Исраэля Каца разбудил разгневанный консьерж. Он барабанил в дверь его комнаты и кричал:
– Вас к телефону, месье Полуночник! И скажите тому, кто вам звонит, что сейчас глубокая ночь; в это время все порядочные люди спят!
Исраэль с трудом поднялся с кровати и сонный поплелся в холл, к телефону, теряясь в догадках, что же могло случиться.
– Исраэль?
Голос на другом конце провода показался ему незнакомым.
– Да, я слушаю.
– Скорее... – говорили каким-то бесплотным шепотом, который звучал как из преисподней.
