Одеяние было громоздким и неудобным. Оно представляло собой длинный кусок ткани, который оборачивали вокруг бёдер, а затем, пропустив под рукой, перебрасывали концы через плечо и драпировали складки. Обёрнутая слишком свободно ткань, грозила свалиться, а слишком туго – давила и заставляла семенить. Даже правильно надетый токар – требовал от владельца постоянного поддерживать его левой рукой. Идти в токаре нужно было неспешно, аккуратно, выверяя каждый шаг, чтобы случайно не наступить на свисавшие концы одеяния. Такая одежда не подходила тем, кто работает в поте лица. Токар предназначался исключительно для господ, символизируя их богатство и власть.
Захватив Миэрин, Дени хотела запретить токары, но совет её переубедил.
– Мать Драконов должна носить токар, иначе её возненавидят навеки, – предупредила Зелёная Милость, Галазза Галар. – Среди нас, ваша лучезарность, одетая в вестеросскую шерсть или мирийские кружева навсегда останется чужой – нелепой иностранкой и дикаркой-захватчицей. Королева Миэрина обязана соблюдать традиции Старого Гиса.
Бурый Бен Пламм, капитан Младших Сыновей, объяснил доходчивей:
– Тому, кто хочет править зайцами, следует отрастить длинные уши.
«Длинные уши», выбранные для сегодняшнего приёма, были сделаны из тонкого белого полотна, украшенного по краям золотыми кисточками. Лишь с третьего раза и при помощи Чхику она сумела правильно намотать на себя токар. Ирри принесла ей корону в виде трёхголового дракона её дома – свёрнутое кольцами тело было сделано из золота, крылья – из серебра, а головы – из слоновой кости, оникса и нефрита. Ещё до конца дня от веса короны шея и плечи устанут и будут ныть. Но, как сказал один из её предков: «Корона и не должна быть лёгкой». «Наверное, это был Эйегон. Только который?»
Семью Королевствами правили пять Эйегонов, мог бы быть и шестой, если бы псы Узурпатора не убили сына её брата, когда тот был ещё грудным младенцем. «Если бы он выжил, я бы сейчас вышла за него замуж, – размышляла Дени. – Эйегон был бы ближе мне по возрасту, чем Визерис». Дени ещё только зачали в те дни, когда умерли Эйегон с сестрой, а их отец – её брат Рейегар – погиб ещё раньше, сражённый Узурпатором на Трезубце. Другой её брат, Визерис, умер в Вейес Дотрак, вопя от боли, с короной расплавленного золота на голове. «Они и меня убьют, если я им это позволю. Ножи, зарезавшие Храброго Щита, предназначались мне».
Она не забыла детей рабов, прибитых к столбам вдоль дороги от Юнкая. Никогда не забудет. Их было сто шестьдесят три – на каждую милю по одному ребёнку, рукой указывавших ей путь. Когда Миэрин пал, она приказала прибить к столбам столько же великих господ. Их медленную кончину сопровождали рои мух и вонь, ещё долго висевшая в воздухе над площадью. Хотя иногда Дени боялась, что дальше этого она не продвинулась. Миэринцы были коварны, упрямы и сопротивлялись ей при каждой возможности. Они освободили рабов... но тут же наняли их обратно в качестве слуг за такую ничтожную плату, что многие из них едва могли себя прокормить. Слишком старых и слишком юных, непригодных к работе освобождённых рабов просто вышвырнули на улицы вместе со слабыми и больными. И всё равно великие господа собирались на своих великих пирамидах, чтобы пожаловаться на то, что королева драконов наполнила их великий город толпами немытых нищих, ворами и шлюхами.
«Чтобы править Миэрином, я должна завоевать любовь миэринцев, как бы я их ни презирала».
– Я готова! – сказала она Ирри.
Резнак и Скахаз ожидали королеву на верху широкой мраморной лестнице.
– Великолепная, – объявил Резнак мо Резнак, – сегодня вы так ослепительны, что мне больно на вас смотреть. – Сенешаль был наряжен в токар из тёмно-красного шёлка с золотой каймой. Маленький, потный человечек, благоухавший так, словно искупался в духах, говорил на ломаном высоком валирийском, сдобренным мощным гискарским акцентом.
– Вы очень любезны, – ответила Дени на том же языке.
– Моя королева, – прорычал бритоголовый Скахаз мо Кандак. У гискарцев волосы были густыми и жёсткими, и по старинному здешнему обычаю мужчины укладывали их в причёски в виде рогов, шипов или крыльев. Побрив голову, Скахаз отринул древний Миэрин, приняв новые обычаи. Его родичи Кандаки сделали то же самое. Остальные, из страха ли, веяний моды или амбиций – Дени не могла сказать точно – последовали их примеру. Теперь их называли Бритоголовые. Скахаз был главой Бритоголовых... и злейшим предателем для Детей Гарпии и им подобных. – Мы слышали про евнуха.
– Его звали Храбрый Щит.
– Многие умрут, если не наказать убийц.
Несмотря на обритую налысо голову, лицо Скахаза было очень отталкивающим – низкий лоб, под маленькими глазками залегли большие мешки, огромный, испещрённый угрями нос и сальная кожа, скорее жёлтого, чем янтарного оттенка, обычного в этих краях. Грубое, жестокое и злое лицо. Дени могла только надеяться, что его обладатель окажется хотя бы честным.
– Как же я накажу убийц, если не знаю, кто они? – удивилась она. – Скажи мне, отважный Скахаз.
– У вас нет недостатка во врагах, ваше величество. Их пирамиды видны с вашей террасы. Зак, Хазкар, Газин, Меррек, Лорак – все древние рабовладельческие фамилии. И Пал. Больше всех вас ненавидит Пал. Теперь этим Домом правят женщины – злобные, кровожадные старухи. Женщины не забывают... и не прощают.
«Да, – подумала Дени, – когда я вернусь в Вестерос, псы Узурпатора это узнают». Это правда, что между ней и родом Палов стояла кровь. Сам Ознак зо Пал погиб, сражаясь с Бельвасом Силачом, а его отец – командир городской стражи –умер, защищая ворота, когда те разнёс в щепки Джозо, прозванный Хреном Джозо. Три его дяди были в числе ста шестидесяти трёх распятых на площади.
– Сколько золота нам следует предложить за информацию о Детях Гарпии? – спросила Дени у Резнака.
– Награду в сто монет, если так будет угодно вашему великолепию.
– Тысяча нам нравится больше. Столько и предложите.
– Ваше величество, вы не спросили моего совета, – заметил Скахаз Бритоголовый. – Но я всё равно скажу. За кровь платят кровью. Возьмите по мужчине из каждой семьи, что я назвал, и казните. В следующий раз заберите двоих... Третьего раза не будет.
Резнак задрожал от ужаса:
– Не-е-ет, добрейшая королева! Подобная жестокость призовёт на наши головы гнев богов! Я клянусь, мы найдём убийц, и вы увидите, что ими окажутся подлые плебеи.
Сенешаль был такой же лысый, как Скахаз, однако в его случае, дело касалось богов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
