Чудовство! Кое-кто из тех, что были посмелее, испробовал на себе старинные заклинания для полета и теперь неуклюже порхал среди балок. Чудовство!
Только библиотекарь не принимал участия в магическом пиршестве. Сначала, поджав подвижные губы, он просто наблюдал за этими выходками, но потом опустился на четвереньки и заковылял в библиотеку. Если бы кто-нибудь потрудился обратить на него внимание, то заметил бы, что он запер за собой дверь.
В библиотеке царила мертвая тишина. Книги перестали буйствовать. Они прошли стадию страха и очутились в тихих водах неизбывного ужаса. Теперь они сидели, сжавшись на своих полках, словно загипнотизированные кролики.
Длинная волосатая рука протянулась к «Полнаму лексекону по магеи с насставленеями для мудрицов» Касплока и схватила том, прежде чем тот успел попятиться. Ладонь с длинными пальцами успокоила объятую ужасом книгу и открыла ее на букве «Ч». Библиотекарь нежно разгладил дрожащую страницу и, ведя по ней сверху вниз ороговевшим ногтем, нашел нужную статью.
Чудесник, сущ. (миф.). Прото-валшэбник, дверь, черриз каторую можит вайти в мир новая магея, валшэбник, не аграничинный ни физичискими вазможнастями собствинного тела, ни Роком, ни Смертью. Записано, што некагда, на заре мирра, сущиствавали чудесники, но к настаящему времини их не далжно быть, и слава багам, патаму што чудавство – не для людей и возврат чудавства будит азначатъ Канец Света… Если бы Саздатиль хател, штобы люди были как боги, он дал бы нам крылья.
СМ. ТАКЖЕ: Абокралипсис, лигенда о Лидяных Виликанах и Тайная Чаевня Багов.
Библиотекарь прочитал все ссылки, вернулся к первой статье и долго смотрел на нее глубокими темными глазами. Осторожно поставив книгу на место, он заполз под стол и натянул на голову одеяло.
Но Кардинг и Лузган, стоя на галерее для музыкантов в Главном зале и следя за разворачивающимися внизу событиями, испытывали совершенно иные чувства.
Стоя бок о бок, они выглядели в точности как число «десять».
– Что происходит? – осведомился Лузган. Он провел бессонную ночь, и у него слегка путались мысли.
– В Университет стекается магия, – ответил Кардинг. – Вот что такое «чудесник». Канал для магии. Для настоящей магии, мой мальчик. Не той, старой и изношенной, которой мы обходились последние несколько столетий. Это рассвет, э-э… э-э…
– Нового, гм, расцвета?
– Вот именно. Время чудес, э-э… э-э…
– Полный анус, в общем. Кардинг нахмурился.
– Да, – не сразу отозвался он, – полагаю, что-то в этом роде. Знаешь, ты неплохо умеешь обращаться со словами.
– Благодарю тебя, брат.
Старший волшебник не обратил внимания на эту фамильярность. Вместо того он повернулся, облокотился о резные перила и принялся наблюдать за демонстрацией магических фокусов. Его руки автоматически полезли в карманы за кисетом с табаком, но на полпути остановились. Он ухмыльнулся и щелкнул пальцами. Во рту у него появилась зажженная сигара.
– Я много лет учился этому, – задумчиво проговорил он. – Огромные возможности, мой мальчик. Они этого еще не осознали, но вот он, конец орденов и уровней. Это была просто, э-э, система распределения. Мы в ней больше не нуждаемся. Где этот парнишка?
– Еще спит… – начал было Лузган.
– Я здесь, – сообщил Койн.
Он стоял у входа в коридор, ведущий к покоям старших волшебников. Рука сжимала октироновый посох, который был в полтора раза выше его самого. На матово-черной поверхности посоха, такой темной, что она казалась щелью, прорезающей мир, сверкали крошечные прожилки желтого огня.
Лузган почувствовал, как золотистые глаза впиваются в него и самые сокровенные мысли прокручиваются сейчас на задней стенке его черепа.
– О, – сказал он голосом, который, по его мнению, был приветливым, как у доброго дядюшки, но на самом деле прозвучал как сдавленный предсмертный хрип. После такого начала продолжение могло быть только еще хуже, и оно не подвело ожиданий. – Я вижу, ты, гм, встал, – констатировал он.
– Мой дорогой мальчик… – вмешался Кардинг.
Койн посмотрел на него долгим, леденящим взглядом.
– Я видел тебя прошлой ночью, – заявил он. – Ты могущественный?
– Более-менее, – ответил Кардинг, припомнив склонность мальчишки использовать волшебников для игры в кегли со смертельным исходом. – Но до тебя мне далеко.
– Меня сделают аркканцлером, как предопределено мне судьбой?
– О, безусловно, – отозвался Кардинг. – Ни малейших сомнений. Можно мне взглянуть на твой посох? Интересный рисунок…
Он протянул пухлую ладонь.
Это было вопиющим нарушением этикета. Ни один волшебник даже подумать не может, чтобы прикоснуться к чужому посоху без специального на то разрешения. Но кое-кто никак не может поверить, что дети – это полноценные люди, и думает, что в общении с ними не обязательно соблюдать обычные правила приличия.
Пальцы Кардинга сомкнулись вокруг черного посоха.
Раздался звук, который Лузган скорее почувствовал, чем услышал, и Кардинг, пролетев через всю галерею, врезался в противоположную стену, как мешок с салом, упавший на мостовую.
– Больше так не делай, – предупредил Койн, повернулся, посмотрел сквозь побледневшего Лузгана и добавил: – Помоги ему подняться. Надеюсь, он не сильно пострадал.
Казначей торопливо пересек галерею и склонился над тяжело дышащим Кардингом, лицо которого приняло странный оттенок. Лузган хлопал волшебника по щекам, пока тот не открыл глаза.
– Видел, что случилось? – шепнул Кардинг.
– Не уверен. Гм. А что случилось? – прошептал Лузган.
– Он меня укусил.
– В следующий раз, когда прикоснешься к посоху, умрешь, – сухо констатировал Койн. – Понял?
Кардинг осторожно приподнял голову, опасаясь, как бы она не рассыпалась на кусочки.
– Прекрасно понял, – заверил он.
– А теперь я хотел бы осмотреть Университет, – продолжал Койн. – Я очень много о нем слышал…
Кардинг с помощью Лузгана неуверенно поднялся на ноги и, опираясь на его руку, послушно затрусил следом за мальчиком.
– Ни в коем случае не трогай его посох, – пробормотал он.
– Я не забуду, гм, что этого не стоит делать, – твердо пообещал Лузган.
– И что ты почувствовал?
– Тебя когда-нибудь кусала гадюка?
– Нет.
– Тогда ты точно поймешь, что я испытал.
– Гм-м?
– Это было совершенно не похоже на укус гадюки.
Следуя за решительно шагающим Койном, они торопливо спустились по лестнице и вошли через развороченную дверь в Главный зал.
Стремясь произвести хорошее впечатление, Лузган забежал вперед.
– Это Главный зал, – сообщил он. Койн обратил на него взгляд своих золотистых глаз, и казначей почувствовал резкую сухость во рту. – Его так называют, потому что, видишь ли, это зал. И он главный. – Он сглотнул. – Это главный зал, – мямлил он, пытаясь помешать ослепительному, как прожектор, взгляду лишить его остатков способности связно изъясняться. – Огромный главный зал, вот почему его называют…
– Кто эти люди? – спросил Койн, указывая посохом.
Собравшиеся в зале волшебники, которые обернулись, чтобы посмотреть, как он входит, попятились от посоха, словно тот был огнеметом.
Лузган проследил за направлением взгляда чудесника. Койн указывал на портреты и скульптурные изображения аркканцлеров прошлых лет, украшающие стены. При бородах и остроконечных шляпах, с декоративными свитками или таинственными символическими деталями астрологического оборудования в руках они смотрели вниз свирепыми взглядами, порожденными большим самомнением, а может, хроническими запорами.
– С этих стен, – сказал Кардинг, – на тебя взирают две сотни величайших волшебников.
– Они мне не нравятся, – заявил Койн, и посох изрыгнул струю октаринового пламени. Аркканцлеры исчезли.
– И окна здесь слишком маленькие…
– Потолок слишком высокий…
– Все слишком старое…
Волшебники, спасаясь от сверкающего и плюющегося огнем посоха, плашмя упали на пол. Лузган натянул на глаза шляпу и закатился под стол: он чувствовал, как вокруг него плавится сама ткань, составляющая Университет. Трещало дерево, стонали камни.
Кто-то постучал его по голове. Он заорал.
– Прекрати! – крикнул Кардинг, перекрывая шум. – И надень шляпу как следует! Прояви хоть немного достоинства!
– Почему же ты тогда сидишь под столом? – брезгливо отозвался Лузган.
– Мы должны ухватиться за эту возможность!
– Что, как за посох?
– Давай за мной!
Лузган вылез из-под стола и попал в ослепительный, ослепительно ужасный новый мир.
Исчезли грубые каменные стены. Исчезли темные, населенные воронами балки. Исчез пол с его узором из черных и белых плиток, от которых рябило в глазах.
Исчезли и небольшие, высоко расположенные окна, покрытые благородным налетом древнего жира. Впервые за всю историю зала в него струился чистый, без примесей, солнечный свет. Волшебники, разинув рты, уставились друг на друга и увидели совсем не то, что, как им всегда казалось, они видят. Беспощадные лучи преобразили богатую золотую вышивку в пыльную позолоту; выставили роскошные ткани как покрытый пятнами и протертый почти до дыр бархат; превратили пышные, окладистые бороды в пожелтевшие от никотина спутанные мочалки; разоблачили великолепные бриллианты как довольно паршивенькие анкские камни. Обновленный свет прощупывал и исследовал все вокруг, отметая в сторону уютные тени.
