…Как известно, число 37 было роковым для многих – великих и просто известных. В тридцать семь лет ушли из жизни Пушкин и Маяковский, Рафаэль и Рембо, Ван-Гог и Мата Хари. Астрологи утверждают, что это возраст, на который особенно остро реагируют те, кто, появившись на свет во время лунного затмения, считают себя фаталистами. История умалчивает о том, когда именно издал первый крик новорожденный Танкред. Но то, что по жизни его вел рок, не вызывает сомнения. Рыцарем он жил и рыцарем умер – здесь же, в Святой земле. А перед смертью сказал аббату Мартелльеру: «Нас будут судить. Потомки заметят за нами много грехов…»
Усталость сердца – диагноз, вполне достойный средневековых медиков.
Битва при Гастингсе
Сын дьявола
Ночью Вильгельм долго не мог уснуть. За дальним лесом рдело кровавое зарево – это горели его корабли. Он сам отдал приказ уничтожить их, чтобы предотвратить дезертирство. Для его людей нет пути назад – только победить или умереть. Это утро (о, скорее бы рассвет!) принесет, наконец, развязку войне. Его вражда с проклятым Гарольдом зашла слишком далеко… А ведь когда-то они слыли друзьями. Жаркое стояло лето в тот год, когда Эдуард Исповедник, только что севший на английский престол, принял у себя молодого Вильгельма. Предчувствуя, что так и умрет бездетным, он сообщил, что решил передать власть над страной ему, герцогу Нормандии. Знали об этом разговоре немногие – и среди них граф Уэссекский Гарольд. Он твердо обещал оказать законному наследнику всяческую поддержку. А в 1064 году, потерпев кораблекрушение у берегов Нормандии, граф был взят в плен. Вильгельм выкупил его, и Гарольд вторично поклялся в своей преданности будущему королю – над святыми мощами. Меж тем задумал он неладное. Воспользовавшись тем, что его отец Годвин много лет был первым советником при дворе, Гарольд занял его место у трона. И вот, умирая, Эдуард провозгласил королем именно его. Покойный монарх оказался клятвопреступником – но что толку призывать к ответу того, кто уже предстал перед судом Всевышнего? А вот Гарольду Вильгельм напомнил о данной когда-то клятве. И каков же был ответ? «Власть королевская не моя собственность, и я не могу сложить ее с себя без воли моих людей», – такого высокомерия Вильгельм не смог стерпеть. Разве не текла в его жилах кровь «рыцарей моря» – викингов, при одной только мысли о которых тряслись Константинополь, Париж и Лондон? Это его предок, воинственный предводитель датчан, основал на севере Франции герцогство Нормандию. Говорят, давая клятву верности французскому королю, грозный викинг преклонил колено, как того требовал ритуал. Но вдруг, разразившись громовым смехом, схватил его величество за ногу и, играючи, повалил рядом с собой…
Нет, не зря считается, что герцоги Нормандские ведут свой род от самого Сатаны! Он, сын Роберта, прозванного Дьяволом, тоже недолго «ходил» под королем французским. Служить верой и правдой – не его удел. Служить верой и правдой должны ему. И в один прекрасный день, заманив войско Генриха в засаду, Вильгельм напал на королевский арьергард. Сколько французов пало тогда – не сосчитать! Те же, кто уцелел, сдались на милость победителя. Старики говорили, в Нормандии еще никогда не видывали такого числа пленных. Король, кипя горем и яростью, наблюдал с другого берега реки, как гибнет его прославленная в боях армия. Он ничем не мог ей помочь. Потрясение оказалось столь велико, что год спустя Генрих в одночасье скончался.
Франция погрузилась в траур – а в замке герцога Нормандии пышно отмечали третью годовщину его свадьбы. О, его Матильда пала в его объятия не столь стремительно, как некогда его мать в объятия отца. Рассказывали, тот влюбился в дочь кожевника Гарлеву, когда она полоскала на речке белье. Красота девушки была столь совершенна, что герцог тут же возжелал ее любви… Дед Вильгельма, отец юной прелестницы, был оскорблен до глубины души. Лишь следуя мудрому совету одного отшельника, он согласился отдать герцогу свою дочь. И не ошибся. Маленький Вильгельм много раз наблюдал, сколь нежным становится его неукротимый отец в присутствии матери… Столь же сильную любовь он дарил и ему, своему сыну, жестоко карая любого, кто осмеливался хотя бы шепотом произнести слово «бастард» – «приблудный». Когда Вильгельму исполнилось семь, отец отправился паломником в Иерусалим, назначив наследником его. Не сделай он этого – кто знает, как сложилась бы судьбы Нормандии. Ведь из дальнего странствия он, увы, не вернулся. Вот тогда-то Вильгельму сполна довелось хлебнуть от чванливых баронов! Они, полагая, что незаконнорожденный не может властвовать над сыновьями датчан, учиняли смуту за смутой. Несколько лет спустя сторонники Вильгельма все же взяли верх. В те счастливые дни юный герцог впервые надел доспехи. Он больше не был бесправным малолеткой. Он стал хозяином страны – и он наведет-таки в ней порядок! Торжества по поводу его посвящения в рыцари не стихали целую неделю, и в ожидании радостных перемен ликовал весь народ.
…Нет, его сын будет законнорожденным! Он не услышит за своей спиной презрительного перешептывания. И вот избранницей Вильгельма стала родовитая аристократка, наследница графа Фландрского. Правда, поначалу граф отверг притязания герцога на руку своей дочери. Но можно ли отказать буре, можно ли побороть смерч? То, что не идет в руки само, Вильгельм привык брать силой. А силы в нем было немерено! Поговаривали, что тетиву его огромного тугого лука не может натянуть никто, кроме хозяина… И вот, прибыв в Брюгге, он подстерег Матильду у церкви. Весь приход наблюдал, как, схватив девицу за роскошные волосы, герцог толкнул ее в грязь. Взметнул богатырский конь копытами дорожную пыль – и был таков… Неделю Матильда не вставала с постели. А, оправившись от горячки, объявила отцу, что выйдет только за Вильгельма… С тех пор минуло три года. Они прожили их душа в душу – на удивление одних и на зависть других. Но его Матильда достойна иного трона. Ее величество королева английская… Гарольд Саксонец обманул его – что ж, он потребует вернуть то, что ему принадлежит по праву. Он станет преследовать клятвопреступника на суше, на море и даже на небесах. Совершено святотатство – так пусть их рассудит Святой престол. И Вильгельм обратился за поддержкой к папе. Разумеется, он не просил подарить ему Англию. Пусть она достанется сильнейшему. Он жаждал лишь одного – получить благословение на эту святую битву. А в том, что она будет нелегкой, сомневаться не приходилось – его враг, стремясь отстоять страну и трон, будет драться до конца.
Папа Александр II пребывал в затруднительном положении. С одной стороны, очевидно: незаконнорожденный герцог Нормандский не имеет на английскую корону ровно никаких прав. Правда, мать Эдуарда Исповедника была нормандкой, да и сам бывший монарх плохо говорил на англосаксонском наречии. Тринадцать лет он выказывал полное небрежение своими светскими обязанностями. Страной фактически правил Гарольд. На его стороне опыт и поддержка подданных, да и народ Англии ненавидит надменных нормандцев. Но Гарольд совершил страшное преступление – нарушил клятву, данную над святыми мощами… Впрочем, долго колебаться папе не пришлось. Разрешить дело помог сам Гарольд. Не пожелав, чтобы его судил Рим, он даже не отправил к папскому двору своего посла. Что ж, нет ответчика – есть приговоренный. И папа, наскоро отлучив Саксонца от церкви, вручил Англию Вильгельму, дабы тот привел ее к апостольскому престолу.
Впрочем, вручил – сильно сказано. Оставалась самая малость – убедить в этом Гарольда. Разумеется, о «мирном урегулировании конфликта» и речи быть не могло. Стало быть, он, Вильгельм, пройдет свой путь до конца. Будь он хоть трижды французским рыцарем, в его сердце все так же стучит темная кровь его предков. Он не умеет прощать. Ах, какой вой стоял по всему Алансону, когда он приказал отрубить всем пленным руки и ноги – а пращники перебросили кровавые члены в город. В тот день горожане, выйдя на стены, стали колотить палками по принесенным шкурам и кричать: «Кожа! Кожа!» Так они хотели унизить его, напомнив о ремесле его деда… Он заставил их замолчать. И с англосаксами он будет столь же беспощаден. Он призовет к себе самых могущественных людей Нормандии. Переговорит с каждым, попросит помощи. Он сделает это так, что они не смогут ему отказать. Его армия станет самой великой в мире!
И вот, весьма скоро, у Вильгельма уже были и корабли, и солдаты, и оружие, и деньги. Из Рима прибыла священная хоругвь, а вместе с ней папская булла, одобрявшая наказание клятвопреступника. Ко двору герцога стекались лучшие рыцари со всей Европы: он предлагал хорошее жалованье, и, кроме того, каждому, кто решится служить ему, обещал в подарок всю Англию – для разграбления. Вскоре в устье реки Дивы (той самой, на берегах которой несколько лет назад в отчаянии рвал на себе волосы оставшийся без войска Генрих) собралась огромная армия – около тридцати тысяч человек. Она была непохожа на другие европейские армии того времени. Не тяжелая неповоротливая конница составляла ее костяк – а лучники и арбалетчики. Именно им предстояло решить судьбу королевства, которое отделял от материка лишь узкий пролив Ла-Манш. Вильгельм был готов к походу еще к концу лета – но, увы, дули неблагоприятные ветры, и капитаны уговорили его не рисковать. Больше месяца стояли на приколе корабли, готовые по первому зову поднять паруса. Среди них – его верный дракар, корабль-дракон. Он был подобен тем, на каких бороздили моря его северные предки, называвшие свои суда «конями дороги китов». Резвые и выносливые, как боевые кони, они плавали и в Исландию, и в Гренландию, бороздили Балтику и Средиземноморье. Змеиные головы, венчающие их форштевни, жители Северной Америки видели задолго до того, как там побывал Колумб…
