Компания уселась в машину и уехала. Свет фар автомобиля не задел Квентина. Он прижался спиной к стене склада и тяжело дышал. Ему никак не удавалось собраться с мыслями.
Это все чушь, дурацкие сплетни, проклятая ложь. Папа никогда не стал бы изменять маме ни из-за денег, ни ради своего искусства, ни по какой другой причине. Это всего лишь домыслы завистников. Спасительная мысль крутилась в мозгу Квентина, пока ему не удалось выровнять дыхание. В голове у него прояснилось. “Давай, думай”, – приказал он себе. Мама считает, что логика и анализ лучшие помощники. Квентин легко, как отец, видел перспективу, мог представить любые формы и соединения, мысленно собирая металлические элементы в замысловатую конструкцию.
Простой план быстро родился у него в голове. Квентин закурил еще одну сигарету и стоял, покачиваясь на каблуках. Он ощущал себя так спокойно, что мог вырезать у отца сердце с хирургической точностью.
В полночь отец все еще провожал последних гостей. Ему еще предстояло запереть склад. Квентин с матерью направились в мотель, расположенный всего в четверти мили, где они сняли две крошечные комнатенки. Анджела настаивала на том, чтобы долгие прогулки стали частью ее ежедневного распорядка, хотя из-за хромоты ходила она медленно. Они шли с Квентином, вдыхая мягкий сентябрьский воздух, смеялись, любовались луной, обсуждали теории возникновения Вселенной. Квентин с трудом поддерживал разговор.
Наконец они оказались в мотеле. Мама с удовольствием уселась в кресло, ее простое черное платье немного смялось. Она скинула туфли и положила больную ногу на кровать.
– Мне так радостно видеть твоего отца в окружении людей, понимающих и ценящих его работу! – Она счастливо вздохнула. – Он продал пять скульптур! Пять! Не слишком дорого, правда, но какое это имеет значение. Среди гостей были коллекционеры, они расскажут всем о его творчестве.
Квентин остался стоять посреди комнаты. Он не мог усидеть на месте. Ему казалось, что миллионы мелких иголочек вонзаются в его тело. Стены надвигались на него. Он ушел в ванную, переоделся в простые джинсы, старенький свитер и куртку. Даже привычные вещи, словно наждаком, царапали ему кожу.
– Тут за углом есть зал игровых автоматов, – обратился он к матери. – Мы проезжали мимо него по дороге. Там полно детей и взрослых и очень весело. Пожалуй, я пойду немного поиграю, ладно?
– Квентин, уже поздно. Разве ты не хочешь поговорить с отцом, когда он вернется?
– Я постараюсь возвратиться пораньше.
Мать долго и внимательно изучала его, потом все же сдалась.
– Хорошо, иди, но не задерживайся.
Квентин вышел в ночь, сделал десяток шагов по направлению к ярко освещенному углу, где располагались автозаправка, небольшой магазин и зал игровых автоматов, на тот случай, если мать посмотрит в окно. Потом он резко развернулся и направился в сторону промышленного района. Через несколько минут он уже подходил к складу. Старенький пикап, принадлежавший его отцу, оставался на стоянке. Других машин не было.
Сердце Квентина забилось ровнее. Во всяком случае, она уехала. Самые худшие его опасения не оправдались. Пока. Из больших окон под самой крышей струился неяркий, приглушенный свет. Квентин подошел к боковой двери, обнаружил, что она не заперта, и вошел внутрь. Он оказался в темном углу, где его отец хранил исходные материалы для работы. Юношу окружали листы кровельного железа, старые автомобильные рамы и прочий металлолом. Квентин начал было пробираться между ними, как вдруг услышал грохот железа и сдавленный крик отца.
Он рванулся вперед, но тут же остановился, не сводя глаз с Ричарда. Тот снял с себя пиджак, галстук и крахмальную рубашку, и стоял посреди мастерской в брюках и футболке, на которой явственно проступили пятна пота. Лицо отца изуродовала гримаса гнева и отчаяния. Обеими руками он держал кувалду, и пока Квентин смотрел, Ричард, занеся ее над головой, изо всех сил обрушил на стоящую перед ним скульптуру из витых металлических полос. Достаточно хрупкая поделка рухнула.
Отец прорычал что-то сквозь стиснутые зубы, последовал новый сокрушительный удар. Выражение его лица сделалось таким страшным, обуревавшие его эмоции настолько откровенными и болезненными, что Квентин согнулся, прижимая руки к животу, как будто били его. Что так мучило отца? Вечер прошел с успехом, он продал пару-другую работ, заработал несколько тысяч долларов, обратил на себя внимание коллекционеров и критиков. Так почему же он все крушит?
Сын пришел к отцу, чтобы поговорить с ним, потребовать от него правды, но теперь он мог лишь в ужасе наблюдать за происходящим. Ричард Рикони со стоном и непонятными восклицаниями уничтожал свои работы.
Квентин сделал шаг вперед, говоря себе: “Я остановлю папу прежде, чем он причинит себе вред!” Но, повинуясь внутреннему голосу, замер на месте, отец не должен знать, что он видел его. Квентин застыл, раздираемый противоречивыми чувствами. По лицу Ричарда стекали струйки пота. Или это были слезы? Скорее всего, то и другое вместе, Ричард подбежал к полкам с инструментами и принялся швырять на пол гайки, болты, клещи, все, что попадалось ему под руку.
Квентин не мог больше этого выносить. Правильно он поступал или неправильно, но юноша осторожно двинулся к отцу, не видевшему его. Но в эту минуту Ричард схватил лом и метнул его вверх. Тяжелый снаряд угодил в нижнюю часть окна, раздался звон разбитого стекла, дождем посыпались осколки. Ричард рухнул на колени, неожиданно успокоившийся, и обхватил голову руками.
– Анджела, – простонал он.
У Квентина голова пошла кругом. Значит, все это происходило из-за мамы. И из-за той другой женщины тоже. Отца мучили стыд и ярость. Что бы Квентин ни сказал отцу, все было бесполезно. Он получил ответ на свой вопрос. Юноша медленно попятился к выходу и ушел тем же путем, что и вошел.
Квентина била дрожь. Он провел ладонями по мокрому лицу.
– Что же ты делаешь, папа? – прошептал Квентин, ненавидя отца и любя его, желая, чтобы он страдал, и отчаянно изыскивая способ спасти Ричарда от него самого.
В конце концов Квентин просто прошел пешком до мотеля, зашел в зал игровых автоматов, изобразив неподдельный интерес к игре. Когда он вернулся в мотель, отцовская машина уже стояла перед их крыльцом. У порога его встретила мама.
– Папа, кажется, заснул, – прошептала она. – Он так устал, бедный. Я дала ему таблетку аспирина и помассировала спину. Он растянул мышцы, когда двигал скульптуры после ухода гостей. Увидимся утром, хорошо?
– Отлично, – кивнул Квентин и направился к своей комнате. Он упал, не раздеваясь, на неразобранную постель и лежал в темноте без сна, окаменевший, напряженный, снедаемый гневом изнутри. Он никогда не спросит отца об этой ночи, и тот никогда ничего ему не скажет. Но это навсегда останется между ними.
