— Хорошо, ваша честь, — обратился он к судье. — Только, если не возражаете, прежде чем мы удалимся на перерыв, я хотел бы задать свидетелю всего только два вопроса.
— Тогда, пожалуйста, покороче, — сухо ответил судья.
Мистер Лег повернулся к свидетелю:
— Каммингс, я хочу, чтобы вы ответили: человек, которого вы называли полковником, человек, чью ссору с Элис Ривз вы слышали и видели собственными глазами, человек, который дал вам тысячу долларов, чтобы вы скрылись с места убийства, — этот человек сейчас присутствует здесь в зале?
Каммингс мгновение колебался, озираясь по сторонам, потом вдруг распрямился и громко и отчетливо произнес:
— Да, сэр, он присутствует здесь.
Возглас изумления волной прокатился по залу.
— Вы укажете на него судье и присяжным?
Вместо ответа, Каммингс повернулся и показал пальцем прямо на судью Мэнтона.
Пораженная публика не верила своим ушам, в зале поднялся шум, во время которого судья Мэнтон поднес к губам стакан воды. И тогда Дэн, вскочив с места и оттолкнув стоявшего на его пути мистера Лега, одним прыжком очутился у перил и мощным ударом выбил из рук судьи стакан, полетевший на пол.
Охранники кричали, присяжные повскакивали со своих мест, кое-кто из них даже перескочил через перила, возле которых, давясь и толкаясь, уже колыхалась взбудораженная, оравшая на все лады толпа. Буквально повиснув на судье Мэнтоне и судорожно вцепившись в его мантию, Дэн отчаянно пытался перекричать толпу:
— В воду подмешан яд! Скорее! Держите его! Вы, идиоты, помогите! Он же убьет себя!
Но служители правосудия отшатнулись в ужасе при виде безумной ярости и страсти, исказившей лицо судьи Мэнтона. Резким движением он сбросил с себя Дэна, юноша упал на колени, все еще взывая о помощи. Схватив со стола тяжелый деревянный молоток, судья Мэнтон высоко занес его в воздухе.
— Будь ты проклят! — в исступлении взревел он и обрушил молоток на голову Дэна.
Юноша со стоном обмяк.
Но через мгновение с десяток мужчин рванулись к судье Мэнтону и повалили его на пол.
На следующее утро мистер Лег и Дэн беседовали в конторе адвоката. Рядышком, внимательно слушая и не спуская глаз с лица Дэна, сидела мисс Веннер. Удар судейским молотком, к счастью, не нанес юноше увечий.
Больше часа он пролежал без сознания, но потом пришел в себя — кажется, обошлось без последствий.
— Да, я дал Маунту две тысячи долларов, — сообщил мистер Лег. — Он хочет купить на них табачный магазинчик или что-нибудь в этом роде и попытаться забыть все происшедшее. Бедняга! Я надеюсь, все у него сложится удачно.
— Да, сэр, хорошо бы, — сказал Дэн. — Только ведь у него не осталось ничего, ради чего стоит жить. — И молодой человек невольно перевел взгляд на мисс Веннер.
Та покраснела и отвела глаза.
— Так, значит, ты видел, как Мэнтон достал что-то из кармана и бросил в стакан с водой? — спросил мистер Лег, в голосе которого слышалось нескрываемое восхищение.
— Да, сэр. Я не отрываясь наблюдал за ним в течение всего времени.
— И ты думаешь, именно с ним жена Маунта сбежала из дома? Тогда почему же никто из его друзей ничего не знал о ее существовании?
— Возможно, они и знали, — последовал ответ. — Однако совершенно очевидно, что судья отличался скрытностью и изворотливостью и, похоже, никогда не приводил никого из своих друзей к ней в дом.
Может быть, он познакомился с ней в каком-нибудь кабаре и влюбился в нее без памяти. Что же касается его намерения принести в жертву Маунта, то тут уж ничего не поделаешь — некоторые люди так скроены.
Он, наверное, говорил себе: «Ну что означает убогая жизнь этого надломленного существа в сравнении с жизнью такого человека, как я, — полезного члена общества, высокопоставленного состоятельного, культурного, образованного?» Вспомните, он убил ее в порыве страсти, не справился с разбушевавшимися эмоциями, точно так же как и в суде, когда ударил меня этим молотком.
— И все-таки одного я до сих пор не понимаю, — сказал мистер Лег. — Я видел у тебя фотографию Мэнтона и поэтому готов поверить, когда ты говоришь, что все это время подозревал его. Мне понятно, как ты вычислил его по почерку, сличив слова на обрывке бумаги с подписью на письме, в котором он назначал меня на это дело. Но что, черт возьми, навело тебя на мысль сравнить эту подпись с его почерком на письме?! Что заставило тебя подозревать его вообще?
— Помните, сэр, слова Монтеня, которые я вам цитировал? — с улыбкой проговорил Дэн. — «Страсти, подавляемые современной цивилизацией, вдвойне опасны, если их пробудить».
— Да, но что заставило тебя подозревать именно его?
— Сэр, какое значение это имеет теперь, когда он разоблачен? А вот шуму и вправду было много, не так ли? — Дэн усмехнулся, с удовольствием оглядев внушительную гору лежавших на столе утренних газет, чьи первые полосы пестрели фотографиями Мэнтона, убийцы, и расположенными бок о бок с ними портретами самого Дэна — эдакой Немезиды в обличье молодого человека.
— Нет никакого сомнения в том, что он будет осужден, — заметил Дэн. — Если, конечно, не умудрится покончить с собой до суда, что более вероятно. В нашем распоряжении имеется с десяток доводов, подтверждающих показания Каммингса. Кстати сказать, я рад, что его освободили.
— Я тоже, — сказал мистер Лег. — Только не пытайтесь, молодой человек, перевести разговор на другую тему. Хоть ты и умен, тебе меня не провести. Так почему же все-таки ты начал подозревать судью Мэнтона?
— Да, сэр, вижу, мне все-таки придется рассказать вам, — усмехнулся Дэн. — Ну так вот. Я начал подозревать его благодаря вам.
— Благодаря мне?!
— Да, сэр. Я был удивлен с самого начала, когда в то утро вы вызвали меня к себе и сообщили, что судья поручил дело об убийстве именно вам. Это было мне непонятно, так как я знаю, что обычно такие дела поручаются опытным адвокатам. А когда речь идет об убийстве, люди, в особенности судьи, не склонны шутить. Поэтому я подумал, что он назначил вас на защиту Маунта неспроста и что здесь, должно быть, кроется какая-то причина. Наиболее вероятной из всех возможных причин могло быть его желание осудить Маунта.
— Но я все же не понимаю…
Дэн снова усмехнулся:
— Мистер Лег, вы знаете, что я уважаю вас и считаю прекрасным человеком. Вы всегда были ужасно добры ко мне и сделали для меня много хорошего. Но вы не участвовали ни в одном судебном процессе вот уже десять лет, и адвокат из вас, надо прямо сказать, плохой.
Мистер Лег нахмурился. Рядом вдруг раздался озорной смешок мисс Веннер. Глядя на эти лукавые глаза, на эти розовые, раскрытые в улыбке губки, на шелковистые локоны и сочтя это зрелище более чем приятным, Дэн вдруг засмеялся вместе с ней. Мистер Лег окинул взглядом обоих, с трудом пытаясь сохранить хмурый вид. Но разве можно его сохранить, когда перед тобой сидит озорная юная парочка и, пожирая друг друга глазами, заливисто хохочет?
Поэтому мистеру Легу ничего больше не оставалось, как присоединиться к молодежи и тоже расхохотаться.
Офицер и леди
Билл Фаден стоял и разглядывал большой кирпичный дом на углу улицы. Он уже обработал один в этом квартале — белое здание с решетчатой верандой чуть дальше по направлению к Мэдисон-стрит — в начале марта, и добыча его не разочаровала. Потом была еще одна попытка, но газетчики подняли такой шум, что Билл после этого целый месяц боролся со страхом перед богатым кварталом, сократив свою деятельность до одной-двух незначительных вылазок в районе Паркдейл. Теперь же он решил, что к этому времени в окрестностях все уже достаточно успокоилось для того, чтобы безо всяких опасных неожиданностей часок поработать.
Ночь была темная, вернее, была бы, если бы не фонарь на углу. Но это практически не имело значения, поскольку правая сторона дома все равно утопала в глубокой тени.
Билл удовлетворенно кивнул и, выйдя из темноты, двинулся через лужайку к неосвещенной части здания.
На стене неясно вырисовывались два больших окна, потом шел широкий кирпичный блок, а за ним еще два окна. После неторопливого осмотра Билл выбрал второе в первой паре. Лучик его карманного фонарика высветил старомодные защелки.
Профессионал усмехнулся, достал из кармана тонкий блестящий инструмент, бесшумно запрыгнул на подоконник и просунул стальное лезвие в щель. Быстрый рывок, резкий щелчок, и, спрыгнув на землю, он прислушался.
Ни звука.
Окно легко поддалось под нажимом, и в следующий момент ловкая умелая рука вползла в сонную темноту дома. Билл опять запрыгнул на подоконник, свесил одну ногу, вторую — и вот он уже внутри.
Некоторое время он стоял абсолютно неподвижно, прислушиваясь. Справа раздалось тихое шуршание.
«Птица», — мысленно определил Билл, и спустя секунду его предположение, подсказанное опытным ухом, подтвердилось, когда луч фонарика выхватил из мрака канарейку, прикрывшую глаза за прутьями клетки.
