— …в северной Индии, — нетерпеливо прервал он, — я знаю, продолжайте.
— Еще немного малайским, немного датским. Языки мне легко даются.
— Хорошо. Вы учились в Рагби — помните классику?
— Ну, — замялся я, — по большей части уже забыл…
— Ха! Hiatus maxime deflendus,[19] — произнес этот странный малый. — Или вы предпочитаете так: Hiatus valde deflendus. — Он пристально посмотрел на меня. — Ну?
Я беспомощно захлопал глазами:
— Вы имеете в виду… ох, дайте подумать… Великие — э-э — разочаровывают? Великие…
— Господи, помилуй! — воскликнул он. — Ничего удивительного, что Арнольд умер молодым. Бесценный дар образования, отторгнутый грубым мышлением! Похоже, вы без труда говорите на живых языках, так почему же, черт побери, не хотите уделить внимания их древнему источнику? — Капитан подпрыгнул и сделал шаг вперед.
Мистер Спринг начал понемногу меня утомлять.
— Возможно, что эти древние источники многое значат для вас, — осторожно заметил я, — но исходя из моего опыта, декламация Вергилия охотнику за головами вряд ли принесет пользу. И вообще, на кой ч-рт, по-вашему, мне нужна латынь?
Он остановился, меряя меня взглядом, и вдруг широко ухмыльнулся:
— Вот вам и образованный англичанин. Джентльмен! Ха! Чего я вообще трачу на вас силы? Quidquid praecipies, esto brevis,[20] клянусь Богом! Как только вы упакуете свое барахло, мы двинем в порт — нужно успеть поймать прилив.
И он вышел, бормоча еще что-то на лестнице в мой адрес.
Мне не улыбалось связывать свою дальнейшую судьбу с сумасшедшим и притом, наверное, опасным, но из моего опыта общения с моряками я знал, что у большинства из них частенько не все дома, так что особо не беспокоился. Капитан не обращал ни малейшего внимания на все, что я говорил ему по пути в гавань, но время от времени задавал мне короткие вопросы, что, по-видимому, и заставило меня наконец вспомнить несколько латинских фраз, которые не успели выветриться у меня из головы, — главным образом благодаря тому, что они были здорово вколочены туда учителями. Когда он довольно настойчиво стал выспрашивать некоторые подробности моей службы в Индии, я вдруг вспомнил кое-что и выпалил: «Percunctatorem fugitus nam garrulus idem est»,[21] что, как мне показалось, было вполне справедливо. Услышав это, капитан Спринг остановился как вкопанный.
— Гораций, клянусь Б-гом! — воскликнул он. — Все-таки из вас будет толк. Только, видите ли, надо говорить fugito, а не fugitus.[22] Ладно, парень, поторапливайся.
После этого у него было не слишком много возможностей экзаменовать меня по латыни, поскольку первая часть нашего путешествия проходила в маленькой вертлявой рыбачьей лодке, которая вывезла нас в Ла-Манш, а поскольку начало порядочно качать, я был просто не в состоянии разговаривать. Я достаточно опытный моряк, то есть мне приходилось выворачивать свои кишки наизнанку в каждом из семи морей, так что спустя десять минут я уже уткнулся мордой в шпигат[23] и молил Бога об одном — вернуться в Лондон, пусть даже мне нужно будет предстать перед судом. Эти мучения, как обычно, продолжались несколько часов, и я все еще был зеленым и нетвердо держался на ногах, когда ближе к вечеру мы вошли в одну из бухт на французском побережье, где на якоре стоял корабль мистера Спринга. Вглядываясь в смутный силуэт по мере того, как мы подходили все ближе, я подивился его размерам: судно было длинное и громоздкое, с черным корпусом и тремя мачтами, совсем непохожее на нынешние стройные клиперы. Когда мы подошли к корме, я увидел буквы на борту. Вместе они составляли надпись — «Бэллиол Колледж».
— Ага, — обратился я к Спрингу, который в это время оказался поблизости от меня, — так вы учились в Бэллиоле, не так ли?
— Нет, — ответил он очень коротко, — я заканчивал Ориэль.
— Так почему же ваше судно называется «Бэллиол Колледж»?
Спринг заскрежетал зубами, и его шрам снова налился кровью:
— Потому что я ненавижу это прок…тое место! — закричал он в ярости. — Он сделал несколько шагов и вновь повернулся ко мне. — Мой отец и братья учились в Бэллиоле, понятно? Это удовлетворит ваше любопытство, мистер Флэшмен?
Ясности такой ответ мне не добавил, но тут мой желудок опять подкатил к горлу, так что когда пришло время взбираться на борт, то без посторонней помощи я не смог даже подняться по трапу. Затем меня вновь вырвало, и я без сил повалился на палубу. «Господи Иисусе, да это настоящий Нельсон», — заметил кто-то, после чего меня приподняли и поволокли, чтобы бросить на койку, где я и остался в жалком одиночестве, в то время как откуда-то издалека до меня доносился ненавистный голос Джона Черити Спринга, изрыгающий какие-то приказы. Я поклялся себе, как клялся уже с полсотни раз ранее, что никогда больше не позволю заманить себя на борт корабля. Тем не менее я все еще соображал, так как помню, что, прежде чем забыться сном, успел-таки удивиться: отчего это британское судно должно уходить в рейс от французского побережья? Но я был слишком слаб и разбит, чтобы это могло особо сильно меня беспокоить. Некоторое время спустя кто-то принес мне бульон, и через силу проглотив его, я почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы подняться на палубу. Вокруг была полутьма, но звезды уже появились на небе, а по левому борту на французском берегу мерцали огоньки. Я посмотрел на север, где была Англия, но ничего не увидел, кроме пустынного серого моря, и внезапно подумал: «Боже мой, что же я здесь делаю? Куда мы идем? Что за человек этот Спринг? Вот где я оказался — ведь еще пару недель назад катил себе как лорд в Уилтшир, намереваясь стать политиком, а сейчас, терзаемый морской болезнью, мчусь по волнам на барке под командой сумасшедшего преподавателя Оксфорда».
— Это уже слишком, — пробормотал я себе под нос, стоя у поручней.
Ну, что ж, значит, это судьба. Только вы хотите укрыться в тихой бухте, как вдруг течение подхватывает вас и бросает в места, где вы и не мечтали побывать, и вмешивает в события, от которых вам бы лучше держаться подальше. На сей раз все это случилось очень быстро, но, сколько бы я ни оглядывался в недавнее прошлое, я так и не мог понять, что бы такого можно было сделать, чтобы избежать того, что со мной произошло. Я не мог спорить с Моррисоном, не мог отказаться от помощи Спринга — и вот я здесь. Так я рассуждал сам с собой, глядя поверх борта в пустынное море. Ах, если б я только не связался с этой маленькой сучкой Фанни и не сел играть с нею в карты, и не врезал бы потом этой свинье Брайанту — но что толку сожалеть об этом. Дело сделано, и теперь меня везут Бог знает куда и мне приходится распрощаться с Элспет и моей прежней легкой жизнью — выпивкой, гулянками и легкими любовными приключениями.
