И хотя этот добрый простой человек вовсе не питал иллюзий относительно благочестия остальных домочадцев, все же обитатели фермы считали своим долгом угодить хорошему хозяину.
Но, к несчастью, этой зимой замужняя дочь Фолдора Анхельда с мужем Эйлбригом решили сделать обязательный ежегодный визит, чтобы, не дай бог, не поссориться с отцом. Анхельде совсем не улыбалось подвергать себя опасности лишения наследства за непочитание родителей. Однако её приезд был всегда тяжёлым испытанием для Фолдора, который взирал на мужа дочери, безвкусно разодетого и высокомерного мелкого служащего в торговом заведении столицы королевства – Сендаре, с плохо скрываемым презрением.
Однако их прибытие совпало с началом празднеств на ферме Фолдора, и, хотя особой любви эти двое ни у кого не вызывали, появление их было встречено с некоторым энтузиазмом.
У Гариона оказалось столько работы на кухне, что он совсем не встречался с приятелями и не смог разделить с ними обычное предпраздничное возбуждение. Да и сам приближающийся праздник потерял почему-то былое очарование. Мальчик тосковал по доброму старому времени и, горестно вздыхая, бесцельно слонялся по кухне, словно тень.
Даже традиционные украшения, развешанные в обеденном зале, где всегда проходило празднование Эрастайда, казались в этом году решительно раздражающими глаз. Еловые лапы, подвешенные к потолку, были не такими зелёными, как всегда, натёртые воском яблоки, подвязанные к лапам, – меньше и бледнее, чем обычно.
Гарион всё чаще вздыхал, находя тайное горькое удовлетворение в такой неразделённой печали.
Однако на тётю Пол надутое лицо мальчика не производило никакого впечатления: на лице не отражалось даже мимолётного сочувствия. Она только чаще обычного трогала лоб мальчика рукой, проверяя, нет ли у него жара, да пичкала самыми мерзкими на вкус зельями, которые только могла сварить.
Гариону ничего не оставалось, как скрывать от всех свою грусть и вздыхать не так громко.
Знакомый сухой голос в душе объявлял, что он ведёт себя просто по-дурацки, но Гарион упорно изгонял малейший признак веселья из собственной жизни.
Праздничным утром у ворот фермы появился мерг с пятью таллами и спросил Фолдора. Гарион, давно понявший, что на мальчишек никто не обращает внимания и можно узнать много интересных вещей, если маячить невдалеке и не лезть на рожон, нашёл себе какое-то занятие поблизости от пришельцев.
Мерг, лицо которого покрывали шрамы, совсем как у того, что приезжал в Верхний Гральт, важно восседал на сиденье фургона, кольчуга грозно позвякивала при каждом движении. Поверх был надет чёрный плащ с капюшоном, из-под которого торчал меч. Глаза находились в постоянном движении, жадно вбирая всё происходящее вокруг. Таллы, в грязных войлочных сапогах и тяжёлых плащах, с безразличным видом облокотились о фургон, не обращая внимания на свирепый ветер, взметавший снег на полях.
Фолдор, одетый в лучший дублет в честь Эрастайда, подошёл к воротам в сопровождении Анхельды и Эйлбрига – Доброе утро, друг, – приветствовал он мерга. – С праздником!
– Ты, как я вижу, фермер Фолдор? – проворчал тот с сильным акцентом.
– Совершенно верно, – ответил Фолдор.
– Мне известно, что у тебя много хорошо закопчённых окороков.
– Свиньи в этом году неплохие, – скромно ответил Фолдор.
– Я куплю всё! – объявил мерг, звеня монетами в кошельке.
– Завтра с утра совершим сделку, – поклонился фермер.
Мерг в недоумении уставился на него.
– Мы люди благочестивые, – пояснил Фолдор, – и не осмелимся оскорбить богов, омрачив праздник.
– Отец! – с негодованием воскликнула Анхельда. – Не глупи! Этот благородный торговец проделал долгий путь!
– В Эрастайд нельзя, – упорствовал Фолдор, покачивая головой.
– В городе Сендаре, – начал Энлбриг гнусавым голосом, – мы не позволяли подобным предрассудкам мешать важным делам.
– Здесь не город, – твёрдо ответил Фолдор, – здесь ферма Фолдора, а на ферме Фолдора не работают и не заключают сделок в Эрастайд.
– Отец, – запротестовала Анхельда, – у почтеннейшего торговца много золота. Золота, отец, золота…
– Ничего не желаю слышать, – провозгласил Фолдор и обернулся к мергу:
– Ты и твои слуги будут желанными гостями на празднике. Места для ночлега хватит, а еды наготовлено на сотню человек. Подумай, ты можешь поклониться богам в этот великий день! Ни один человек ещё не стал беднее, если он набожен и чтит богов!
– В Ктол Мергосе такого праздника нет, – холодно отрезал человек с покрытым шрамами лицом. – Как говорит благородная дама, я приехал издалека и задерживаться мне недосуг.
– Отец!!! – прорыдала Анхельда.
– Я знаю соседей, – спокойно ответил Фолдор, – и боюсь, сегодня вам не повезёт ни в одном доме – все соблюдают праздник!
Мерг на секунду задумался.
– Ну что ж, пусть будет так, как вы сказали, – решил он наконец. – Я принимаю ваше приглашение, но с условием, что мы совершим сделку с утра пораньше.
Фолдор поклонился:
– Завтра я к вашим услугам, как вы того желаете.
– По рукам, – согласился мерг, спрыгнув с сиденья.
В обеденном зале уже накрывали столы. Служанки с помощницами, специально назначенными на этот день, сновали из кухни в зал, подгоняемые тётей Пол, внося блюдо за блюдом.
Наконец всё было готово – еда расставлена, огонь в каминах ярко горел, десятки свечей заливали комнату золотистым светом, факелы в железных кольцах на каменных колоннах пылали. Люди Фолдора, одетые в лучшие наряды, входили в зал, предвкушая пиршество.
Когда все уселись, Фолдор поднялся со скамейки во главе стола.
– Дорогие друзья, – начал он, поднимая кружку, – я посвящаю это празднество богам.
– Богам! – почтительно повторили хором собравшиеся. Фолдор отпил глоток, все последовали его примеру.
– Выслушайте меня, о боги, – начал он молитву. – Мы смиренно благодарим вас за щедрый дар – этот прекрасный мир, созданный вами когда-то, и просим вашей милости на весь следующий год.
Он оглянулся, как бы желая сказать ещё что-то, но молча сел. Фолдор всегда часами трудился, чтобы сочинить специальную молитву для праздника, но страшно смущался, когда приходилось говорить на людях, и неизменно забывал слова, которые так старательно готовил. Однако его молитвы отличались чистосердечием и обычно бывали очень коротки.
– Ешьте, дорогие друзья, – наставлял он, – а то всё остынет.
И они ели. Анхельда и Эйлбриг, присоединившиеся к трапезе только по настоянию Фолдора, не отходили от мерга как единственного, кто был достоин их внимания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
