София теперь немало знала о ней. То, что она была дочерью знаменитого Петра Великого, было уже давно известно принцессе. Теперь она узнала, что своей красотой Елизавета обязана матери, простой крестьянке, ставшей второй женой Петра. Узнала и то, что Елизавета рождена вне брака. Императрица обладала завидным по своей крепости здоровьем, неумеренным аппетитом, а также пристрастием к дорогим украшениям. Она любила верховую езду и охоту и утомляла своих фрейлин быстрой и размашистой походкой: за нею было трудно угнаться. При езде верхом Елизавета предпочитала быстрый галоп. Она была капризной, задумчивой, чувствительной.
София узнала, что Елизавета не получила образования, необходимого для того, чтобы управлять империей. Ее отец не предполагал, что какая-либо из дочерей станет его преемницей, и Елизавета провела большую часть своего детства и девичества вдали от двора. Она жила в деревне и была знакома с жизнью крестьян на землях, принадлежащих императорскому двору. При таком образе жизни у нее развились плотские устремления, а ум не был отгранен воспитанием и образованием. Будучи от природы сообразительной и хитрой, она страдала леностью мысли.
У Елизаветы хватало мужества и отваги, а еще больше умения рисковать. Когда трон перешел к дальнему родственнику ее отца, младенцу Ивану VI, Елизавета убедила себя в необходимости сесть на царство. Подстрекаемая узким кругом советников, включавшим ее врача Лестока, и уверяемая в полной поддержке французского и шведского дворов, Елизавета явилась в казармы Преображенского полка в Петербурге и призвала гвардейцев выступить на ее стороне. Она вверила свою судьбу в их руки — и они не подвели ее. Младенец-император Иван был смещен и вместе со своими родителями, братьями и сестрами заключен в крепость.
Маленький Иван находился в каземате, но Елизавета все-таки опасалась его. Пока он был жив, его могли использовать заговорщики, чтобы, прикрываясь им как главной фигурой, свергнуть императрицу. Однако она не могла решиться отдать приказ умертвить ребенка. Государыня питала стойкое отвращение к казням вообще. Ей приходилось жить в страхе, в вечном напряжении души, став жертвой бессонницы: она боялась закрыть глаза, зная, что ее может предать любой, даже тот, которому она больше всего доверяла.
За два года до приезда Софии в Россию лакей Турчанинов пытался убить ее, закатив под ее кровать бочонок с порохом. К счастью, злой умысел был вовремя раскрыт, и Турчанинова схватили. Несмотря на жестокие пытки, из него так и не удалось вырвать имен сообщников, однако со временем все же некоторые из них были выявлены и наказаны. Их не казнили, а искалечили.
Правительница не находила себе покоя. Вскоре после случая с бочонком пороха был подслушан разговор нескольких молодых гвардейских офицеров, которые угрожали ей. Этих гвардейцев сослали в Сибирь. Елизавете отлично было известно, что двор кишел заговорщиками — слугами, чью преданность можно было купить, и чиновниками, на которых нельзя было положиться. Она приказала увеличить численность тайной полиции. Все разговоры, которые велись в стенах дворца, подслушивались. За людьми, подозреваемыми в измене, слежка велась днем и ночью. И все же одна бдительность вряд ли могла предотвратить беду, и сознание того, что ее трон был далеко не так прочен-, каким казался, отравляло жизнь императрицы.
А теперь добавилось еще одно досадное затруднение: престолонаследие. Елизавета уже давно решила — по причинам, оставшимся для Софии неизвестными, — не вступать в политический брак, какой ей предлагали в ранней молодости. Вместо этого она сочеталась тайным морганатическим браком с высоким, смуглым, удивительно красивым Алексеем Разумовским, украинцем, который благодаря своему чудесному голосу был назначен петь в церковь при дворе. Разумовский был родом из крестьянской семьи. Он подростком пас овец в окрестностях родной деревни.
Чувственный мужчина с тающими от нежности черными глазами, он больше всего на свете любил музыку, танцы и свою красивую жену, но политика его совершенно не интересовала. Он даже не пытался навязывать свою волю императрице. Выходя замуж за Разумовского, Елизавета предпочла личное счастье династическому долгу.
Однако Петр начинал разочаровывать государыню. Он выглядел слабым и хрупким, скорее похожим на девушку. Он обижал людей, имея склонность к странным поступкам. Его личность и характер внушали тревогу. Елизавета прониклась к нему неприязнью и уже жалела о том, что сделала его своим наследником. Хуже всего было то, что Петр напрочь отвергал русскую культуру, относясь к ней с презрением. Он разговаривал по-немецки и ни за что не хотел учить русский. Невзлюбив русских солдат, он окружил себя немцами и шведами, предпочитал компанию любимцев из своего детства, камердинеров Крамера и Ремберга. Формально он перешел в православие — иначе он не смог бы стать престолонаследником, но при каждом удобном случае проявлял к русской церкви пренебрежение, громко смеясь и отпуская шутки во время долгих служб во дворцовом храме и в огромных, залитых светом свечей соборах Москвы и Петербурга. Это богохульство было особенно неприятно Елизавете. Она часами молилась и строго соблюдала все православные обычаи, которые, как она считала, были краеугольным камнем нравственной жизни.
Постоянно думая о судьбе престола, императрица знала, что заговорщики уже присматриваются к Петру, который по своим свойствам как раз удобен был для их замыслов. Он не мог завоевать уважение придворных, и трудно было представить его в роли повелевающего, грозного владыки. У него не было никакого политического опыта, и Елизавета, сама не блиставшая политической прозорливостью, не способствовала развитию Петра в этом направлении. Он продолжал считать себя немцем, а не русским, и прямо заявлял об этом всем, кому не лень было слушать его. Он говорил, что немцы во всем превосходят русских. Русские военные были оскорблены тем, что он носил мундир прусского офицера, а он понимал это и открыто радовался, видя их униженные, злые лица. Он смеялся над русскими солдатами и офицерами. Те уже начали скрежетать зубами, чуть ли не открыто высказывая намерение придушить его.
Празднества при дворе, устроенные в честь шестнадцатилетия Петра, превзошли все, что София до этого когда-либо видела. Приземистый деревянный дворец с сотнями комнат и тысячами слуг был переполнен гостями. Всем им не терпелось увидеть принцессу, завезенную с Запада. Они выстроились в несколько рядов на лестницах, становились на стулья. Женщинам движения стесняли юбки, длинные шпаги военных представляли немалую опасность в случае давки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
