По всем официальным документам, на технический этаж имел доступ только персонал, занимающийся обслуживанием оборудования. И он считался общей собственностью всех фирм, имеющих долю в небоскребе. На деле же часть технического этажа безраздельно принадлежала главарю таиландской мафии «Буа-донг», который использовал пустующие помещения для своих темных дел.
А еще технический этаж нужен был Суабану, чтобы иметь запасной, контролируемый только его людьми выход на крышу, где находилась вертолетная площадка. На ней постоянно дежурил его личный вертолет «Sikorsky s-92» – модернизированный и напичканный всеми современными штучками: огромным плазменным телевизором, DVD-проигрывателем, мини-баром, кожаным креслом-массажором. Короче, такой себе VIP-лимузин, только с лопастями вместо колес.
Главарь редко выбирался за город и еще реже посещал отдаленные уголки родной страны. А потому пользовался вертолетом не так и часто, лишь по особым случаям. В основном наведывался на нем в свои базы в джунглях. По Бангкоку же передвигался в бронированном «Роллс-Ройсе» в сопровождении двух джипов охраны.
Но сегодня был как раз тот из немногих особых случаев, когда Суабану потребовался его «Sikorsky s-92».
Пилот вертолета точно коснулся носовым шасси небольшого крестика, краснеющего в центре желтого посадочного круга. Когда лопасти перестали бешено вращаться, а стали вяло крутиться, из «вертушки» выбрался главарь «Буа-донг». К нему тут же подбежал бугай в черном костюме, принял из его рук серебристый кейс и повел Суабана к маленькой дверце, которая вела на технический этаж.
Через несколько минут главарь таиландских мафиози сидел у себя в кабинете, откинувшись на спинку кожаного кресла. А на стеклянном столе перед ним уже дымилась белая чашечка с черным как смоль кофе. Как только секретарша с пустым подносом бережно закрыла за собой дверь, Суабан выудил из кармана сотовый и пригласил зайти к себе одного из своих заместителей.
– Я только что вернулся с нашей базы в джунглях. Ты хорошо поработал, а главное, оперативно – убедился, вся наша наличка и активы уже действительно туда переправлены. Хвалю, – произнес, глядя заместителю в глаза главарь «Буа-донга». – Думаю, в скором времени мы разбогатеем еще на двадцать миллионов долларов.
– Надеюсь, господин. Но следует заранее предусмотреть механизм их возвращения, после того как мы получим выкуп. У меня есть кое-какие соображения на этот счет.
– Заложники? – усмехнулся Суабан. – Ты, наверное, шутишь. Конечно, после того как получим выкуп, наше положение станет шатким. Поэтому их надо будет убрать. Кстати, займешься этим лично ты. Или у тебя был другой план?
– Именно это я и хотел предложить.
– Тогда мы, как и прежде, понимаем друг друга с полуслова, – и всемогущий тайский мафиози перевел взгляд на городскую панораму за окном, давая понять, что разговор окончен.
* * *
В небольшой и тесной коллекторной, пронизанной вдоль и поперек водопроводными трубами, стояла ужасная сырость. Все четыре стенки, потолок, пол и металлическая дверь аж блестели липкой влагой. Спрятаться от нее всем семерым заложникам, запертым в этом небольшом, плохо проветриваемом помещении, было некуда. С потолка на их головы сыпались и сыпались холодные и противные капли конденсата.
Продюсер Валентин Назаров с понуро опущенной головой сидел на водопроводной трубе, в которой нудно и усыпляюще гудела холодная вода. Из всех заложников ему досталось больше всего: приличный фиолетовый подтек под правым глазам, расквашенный нос, вывихнутый мизинец.
Ксюша Колчак и Андрей Балахов выглядели более-менее презентабельно. У телеведущей – легкая царапина на левой щеке. А у телеведущего – слегка распухшая губа.
А вот Павла Сазонова, Настю Задорожную и семью Дулиных даже пальцем не тронули. Так как они в отличие от других заложников не стали оказывать своим похитителям какого-либо сопротивления. Посчитав, что спорить, а тем более лезть в драку с людьми, которые направили на тебя стволы автоматов, чревато необратимыми последствиями.
– Думаешь, они успели запеленговать твой звонок? – осторожно прикоснувшись к ноющему фингалу, простонал продюсер «Райских кущей».
– Даже не знаю, – Андрей Балахов пожал плечами и посмотрел на потухший экранчик своей мобилы. – Если бы эта чертова батарея не сдохла!
– Ну, ты хотя бы ответ услышал? – нетерпеливо спросил Валентин Назаров.
– Нет, – покачал головой телеведущий, – сначала пошло соединение, какие-то щелчки, голос секретарши, а потом телефон резко вырубился. Звонил-то я на городской. Даже не знаю, слышала ли она то, что я сказал.
– Хреново, – наморщил лоб Назаров, – вряд ли им хватило ума и времени, чтобы вычислить звонок. А это значит, что никто нас освобождать не будет. Единственная надежда на выкуп, – Валентин почесал затылок. – Давайте прикинем, сколько смогут собрать наши родственники и знакомые за отведенную похитителями неделю. Лично мои – миллиона два, не больше, – продюсер посмотрел на Колчак. – А твои Ксюша?
Известная телеведущая всхлипнула, слизав с уголка губ солененькую слезу:
– У меня все деньги вложены в недвижимость. Чтобы их превратить в наличку, потребуется не один месяц. А потому за эту неделю максимум, что они смогут насобирать, миллионов пять, ну от силы шесть.
– Три, – коротко ответил Андрей Балахов.
И все трое посмотрели в сторону Павла Сазонова, Насти Задорожной и семьи Дулиных, которые кучно сидели на трубе у противоположной стенки.
– Чего уставились? – пробурчал Павел. – Двести тысяч. Это все.
Матвей скромно развел руками:
– Если продадут наш с Галей деревенский домик – тысяч десять.
– У моей бабушки есть заначка – девяноста пять тысяч, – вставила свое слово Нина и тут же добавила: – Правда, не долларов, а наших российских рублей.
Продюсер Валентин Назаров быстро подсчитал в уме названные цифры и безрадостным голосом сообщил:
– Итого одиннадцать миллионов двести тысяч плюс девяноста пять тысяч рубликов. Маловато выходит.
– А почему я должна платить за эту нищую деревенщину? – возмущенно воскликнула Ксюша, явно намекая на семейство Дулиных.
– Слышь, крашеная гламурная корова! Это там ты была звездой, а теперь такая же, как и мы, – подскочила с водопроводной трубы Нина. – Кого это ты там обозвала деревенщиной?
– Тебя, дура, – Ксюша оттопырила средний палец.
– Да я тебя урою. Все волосы повыдираю, да ногти пообломаю.
Так как обе девушки были прикованы к трубе наручниками и находились в разных концах коллекторной, то дело до драки так и не дошло. А их взаимные оскорбления и угрозы напоминали, скорее, перелай через забор двух соседских собак, посаженных на цепи у своих будок.
– Девочки, угомонитесь, – примирительно произнес Назаров, – дракой дело не решишь. Похитители отсюда никого не выпустят до тех пор, пока им не перечислят все двадцать миллионов. Это их условие. Так что всем нам нужно держаться вместе.
– Я тебе еще наваляю, уродина. Вот только снимут с меня эти кандалы, – пообещала Нина. – И плевать мне на ваше дурацкое шоу.
– Жду с нетерпением, деревенщина, – оскалилась Колчак.
Настя Задорожная смотрела на происходящее отрешенно. Для нее как бы не существовало ни этой грязной и сырой коллекторной, ни людей, находящихся рядом с ней. Она даже не слышала вздохов, голосов, ругани. Девушка настолько ушла в себя, что всеми мыслями была далеко за пределами этих стен, этого города, этой страны.
Ведь правду говорят, что, оказавшись на долгое время в заключении, человек начинает переосмысливать жизнь, размышлять над допущенными ошибками и поступками, которые не следовало совершать. Тем же самым сейчас была занята и Настя. О чем она только не думала, в чем себя только не корила. Начиная от встречи одноклассников, где она в общем-то по-хамски обошлась с Вовой Локисом, и заканчивая реалити-шоу, участие в котором обернулось не крупным выигрышем, а похищением.
Но больше всего Настя Задорожная размышляла о своих отношениях с Пашей Сазоновым. Они заметно испортились после того разговора на песчаном берегу, который состоялся накануне печально известного похищения. Тогда все были откровенны: и она, и он. Она тогда призналась, что ее участие в реалити-шоу было ошибкой, и попросила его вместе с ней покинуть остров, ради их общей любви. На что он рассердился и, повысив на нее голос, сказал, что об этом не может идти и речи.
После того разговора прошло всего ничего, а Настя уже успела многое понять, осмыслить и взглянуть на Пашу с другой стороны.
– Настя, – неожиданно ворвался в размышления девушки охрипший голос.
Задорожная встрепенулась, вернувшись из мира мыслей в реальный мир. Теперь она увидела перед собой маленькую серую комнатку и сидящих на водопроводной трубе людей с бледными и грустными лицами.
– Настя, – позвал ее все тот же охрипший голос.
